Форум » Когда-нибудь, однажды... » "Адъютант его превосходительства", "Ноордкроне", Дриксен, 375 год к.С. » Ответить
"Адъютант его превосходительства", "Ноордкроне", Дриксен, 375 год к.С.
Бледный Гиацинт: Действующие лица: Руперт фок Фельсенбург Олаф Кальдмеер (НПС) Офицеры, матросы с корабля (НПС)
Ответов - 48, стр:
1 2 All
Руперт Фельсенбург: Выслушав сбивчивый рассказ матроса, сопровождаемый многочисленными заверениями, что "больше ни за какие деньги" и "ей-ей, не хотел ничего дурного", лейтенант несколько минут молчал с таким непроницаемым видом, что незадачливый матрос уже готовился проститься с жизнью. Но Руппи, обдумав услышанное, не стал ни бить беднягу, ни грозить всякими карами, а только сказал: - Ответь на два вопроса. Первый - где та вещь, которую ты взял? Второй - кто надоумил тебя сделать это? Отвечай прямо и откровенно, винить тебя никто не будет, виноват тот, кто тебя на такое дело подбил.
Бледный Гиацинт: Матрос отчаянно помигал и выпалил: - Я скажу, Ваше сиятельство, все скажу! Только прошу, не выдавайте! Ведь лейтенант Гервег со свету меня сживет. Он это... велел, чтоб я украл вашу вещь из каюты и ему отдал. И я так и сделал... Несчастный опустил глаза и тяжело вздохнул.
Руперт Фельсенбург: На этот раз молчание Фельсенбурга было еще более напряженным. Большое усилие потребовалось ему, чтобы не сорваться, не наговорить лишнего. Но все-таки ему удалось справиться с собой. Он наклонился к матросу и тихо спросил: - Так значит, та вещь, которую ты взял у меня, теперь должна находиться у господина Гервега? Если он вздумает отпираться, я потребую от тебя, чтобы ты подтвердил это при нем в качестве свидетеля. Имей это в виду. Не взглянув больше в сторону провинившегося матроса, лейтенант вышел на палубу, нашел на носу корабля местечко, где за свернутыми запасными парусами его не могли увидеть издали, и, опершись о фальшборт, долго, упорно глядел на игру волн за бортом. Когда гнев его остыл, он понял, что Гервег не мог бы сам по себе придумать такую гадкую шутку. Его кто-то надоумил. А значит, нужно было выбрать подходящий момент и заставить Гервега признаться.
Бледный Гиацинт: Судовой врач, который был свидетелем всей этой сцены, неодобрительно покачал головой, глядя на матроса. - Что ж ты сразу не сообщил своему начальству, - сказал он, - Старший офицер подговорил тебя на дурное, а ты как будто сам не знаешь, что воровству и обману на корабле не место. Тем более, на корабле господина адмирала! Позор какой... Он проводил взглядом расстроенного Фельсенбурга и подумал, как бы вся эта история не вылилась в еще худшее, и что ему, пожалуй, стоит рассказать обо всем Кальдмееру, пока еще не стало слишком поздно.
Руперт Фельсенбург: Бабушка, прочившая наследника Фельсенбургов на придворную карьеру, видимо, неплохо изучила внука и полагала, что у него есть способности к дипломатии - во всяком случае в тот день Руперт, и не подозревая о своих талантах, сумел проявить осмотрительность: подумав как следует, взвесив всю сложность отношений между офицерами на корабле, он решил пока - хотя бы на пару дней - ничего не предпринимать и ничем не выказывать своих намерений. Исполняя это решение, он провел время до ужина в кают-компании, за книгой - лоция побережья Дркисен для него была интереснее любого романа. И за ужином был совершенно спокоен, хотя и молчалив. Позволил себе только один раз очень внимательно, пристально взглянуть на Гервега.
Бледный Гиацинт: Если судовой врач еще и сомневался, стоит ли ему вмешиваться во всю эту историю, то после взгляда Фельсенбурга в сторону Гервега, который он случайно "поймал", невольно наблюдая за ужином за обоими, все сомнения ушли прочь. Будет ли Фельсенбург говорить с Кальдмеером, неизвестно, а вот то, что он уже почти "дозрел", чтобы поговорить с Гервегом "по душам", было понятно. Как и то, чем может закончиться такой разговор. Врач мысленно убедил себя, что дальше молчать будет преступлением, и отправился на прием к адмиралу. Кальдмеер не отказался его выслушать, уделил время. Ну а потом для разбирательств были вызваны все, Гервег, фок Фельсенбург и незадачливый матрос.
Руперт Фельсенбург: Руппи догадался, что адмирала поставил в известность о происшествии не кто иной, как доктор - недаром он любил говорить, что болезнь легче предупредить, чем вылечить. Наверно, ссора между молодыми офицерами воспринималась доктором тоже как своеобразная болезнь... В первую минуту, войдя в каюту командира и обнаружив там пострадавшего матроса и Гервега, лейтенант разозлился было на доктора, но тут же понял, что все к лучшему: сам он жаловаться ни за что не стал бы, найти выход из отвратительной ситуации ему пока не удавалось, а теперь Олаф в курсе дела, и остается только дождаться его решения! - Вы хотели меня видеть, господин адмирал? - спросил Руппи, закрыв за собою дверь. - Что-то случилось?
Бледный Гиацинт: - Да, Фельсенбург, входите. Кальдмеер подождал, пока Руппи войдет и встанет перед ним, как все остальные. Затем, он обрисовал произошедшую ситуацию так, как он ее видит, со слов врача и матроса, и сказал, что готов дать высказаться каждому из присутствующих, чтобы решить, какие меры он должен принять. Гервег отпирался, говорил, что Фельсенбург против него строит козни, подкупил и матроса, и врача, что они сами подбросили ему эту астролябию, и что ему никогда в голову не пришло бы ее взять, а тем более шарить по чужим каютам или заставлять кого-то это делать. Врач возмутился ложным обвинениям о подкупе, матрос по-очереди смотрел на каждого их них затравленными глазами, потому что знал прекрасно, что когда ссорятся господа, петля прежде всего грозит черни. Кальдмеер остановил разгоравшуюся сцену жестом, велел замолчать, и после этого дал слово Руппи, чтобы теперь объяснился он.
Руперт Фельсенбург: - Господин адмирал, я, видимо, должен был сразу доложить вам о случившемся, - начал Руппи, - но вы сами только что видели и слышали, как виновник происшествия пытается свалить вину на других и уйти от ответа. Если бы я известил вас, когда сам ничего не знал, то господину Гервегу было бы гораздо проще скрыться от вашего внимания - ведь подозревать можно было кого угодно! Но нижний чин не позволил бы себе подобного глупого поступка, не будь он уверен, что кто-то из начальства его защитит. Вероятнее всего, этому несчастному представили дело как обычный офицерский розыгрыш, как шутку, за участие в которой его никто не накажет. Я надеюсь, вы понимаете, что подбрасывать астролябию сослуживцу, чтобы дискредитировать его - это не мой стиль. Тем более, что Гервег до сих пор меня не оскорблял и ничего дурного не делал, - тут Фельсенбург укоризненно поглядел на коллегу, давая понять, что не жаждет отмщения за злую выходку. - Мне представляется, что лейтенант, как и матрос, в данном случае не зачинщик, а только исполнитель этой затеи. И было бы интересно узнать, кто же все-таки был вдохновителем!
Бледный Гиацинт: Кальдмеер мрачнел прямо на глазах, слушая все это. Он подождал, когда Руппи закончит, обвел всех собравшихся пристальным взглядом еще раз и велел всем уйти, кроме лейтенанта Гервега. - Что ж, мне кажется, что господин адмирал поверил нам, - сказал Руппи врач, когда они вышли из каюты, - Ты, дружок, ступай, и ничего не бойся. На ночь прими еще порошок от живота, что я тебе дал, - сказал он матросу, и когда тот ушел, снова обратился к Руппи, - Как все-таки отвратительна вся эта история... А что, раньше вы не были знакомы с лейтенантом Гервегом? - спросил врач, - Отчего-то ведь он так на вас взъелся, что решил такое скверное дело закрутить! Должны ведь быть какие-то причины.
Руперт Фельсенбург: Руппи дорого бы дал, чтобы узнать, о чем будет беседовать адмирал с Гервегом, но, увы, это было никак не возможно. Оставалось только гадать. - История скверная, что и говорить, - ответил он доктору, проводив взглядом матроса, которому явно полегчало от того, что начальство не стало его наказывать. - Но в том-то и странность, что ни Гервег мне, ни я ему действительно ничего такого, что объяснило бы враждебность, не делали! Вне службы мы не были знакомы, а здесь, на борту... Не знаю, заметили вы или нет, что весь офицерский состав относится ко мне... скажем так, с настороженностью?
Бледный Гиацинт: Пожилой врач пожал плечами. - Насчет всех я так не могу сказать, - ответил он, - Не могут быть все офицеры на корабле настроены против вас, с чего бы? Господин адмирал спрашивает с вас также, как и со всех остальных, а астролябия... Ну может быть, лейтенант Гервег вам немного позавидовал, отсюда весь сыр-бор. Вряд ли это что-то серьезное. Не переживайте слишком, - посоветовал он молодому офицеру. Но корабельный лекарь ошибался. После разговора адмирала с Гервегом астролябия вернулась на стену в его каюте, с Руппи он разговаривал как и раньше, но не посвящал его в подробности развязки истории с лейтенантом. Гервег выглядел напряженным и все последующие дни с Руппи не разговаривал. Не было даже обычных едких подколок и шпилек в его адрес. Матроса тоже никто не наказал, но он выглядел поникшим и притихшим и больше никому не жаловался. На корабле продолжались учения, и адмирал каждый день находил, чем занять офицеров и команду. А потом на корабле случилось несчастье. Этот матрос неясным образом угодил за борт и захлебнулся насмерть. Тело выловили, но было уже поздно.
Руперт Фельсенбург: То, как разрешилась история с астролябией, не слишком утешило лейтенанта Фельсенбурга. Все вроде бы вернулось в привычную колею, холодность Гервега его ничуть не задевала, однако ощущение неразрешенной тайны не давало молодому человеку спокойно заниматься своими делами. Ему приходилось бороться с ощущением, что вот-вот случится новая неприятность - и она случилась. Когда Руппи услышал о судьбе незадачливого матроса, он даже почему-то не удивился. И как только удалось выбрать свободное время, он отыскал Гервега и задал ему прямой вопрос: - Лейтенант, мне бы хотелось узнать, что вы думаете о прискорбном происшествии с матросом, которого вы совсем недавно использовали в качестве орудия своей странной шутки со мной?
Бледный Гиацинт: Гервег насупился, он совсем не хотел ни вспоминать о случае с астролябией, ни развивать тему с погибшим матросом. - Думаю, что это был несчастный случай. И ничего хорошего в этом нет, ни для кого, - добавил он, - Теперь вместо учений будут разбирательства и, возможно, неприятности у господина адмирала. Лейтенант посмотрел на Фельсенбурга так, словно винил его за сам факт его существования не только на корабле, но и вообще на всей Кэртиане, и продолжать разговор не стал. Однако, он оказался прав, ведь гибель матроса на адмиральском корабле, пусть и случайная, повлекла за собой много проверок, косвенных обвинений самого адмирала, и тайное ликование его скрытых "паркетных" недоброжелателей.
Руперт Фельсенбург: Когда все эти неприятности начались, Руппи окончательно удостоверился, что за всей этой историей стоит кто-то, не имеющий отношения к морю и военным кораблям. Не то чтобы на флоте все были благородны и честны (хотя очень хотелось бы), но всякие личные дрязги и служебные интриги обычно разыгрывались в другом стиле, не так откровенно. Проверки, комиссии - это было дело людей сухопутных. А когда выяснилось, что все эти проверяющие опрашивают кого угодно, а Фельсенбурга обходят стороной, молодой человек начал догадываться, кто же затеял эту недостойную игру. Выбрав момент, когда адмирала можно было застать в его каюте, Руппи собрался с духом, попросил разрешения войти, а когда вошел, спросил прямо: - Господин адмирал, прошу простить меня за дерзость, но не могли бы вы сказать мне: герцогиня Штарквинд входит в число ваших недоброжелателей?
Бледный Гиацинт: Кальдмеер посмотрел на Руппи сурово, но потом вдруг взгляд его смягчился. - Вам не стоит переживать, Фельсенбург, - ответил он, - Ваша почтенная бабушка, возможно, в обиде на меня за то, что я не отправил вас на берег сразу, как ей того захотелось, но этот вопрос закрыт. Это всего лишь каприз дамы. Недоброжелатели... Не думайте об этом. Гибель бедняги матроса - трагедия, и разбирательства сейчас должны быть. Иногда такие вещи случаются, и тогда проверки необходимы.
Руперт Фельсенбург: При всем безусловном уважении к адмиралу Руппи вынужден был мысленно признать, что тот явно недооценивает силу "дамских капризов", когда речь идет о даме столь высокопоставленной и властной. Попросив у Олафа разрешения удалиться, он долго мерил шагами палубу, обдумывая, как поступить. Лейтенанту не хотелось не только обвинять, но даже и подозревать своего сослуживца в подлости и злодействе, но он не мог отделаться от ощущения, что между желанием бабушки устроить судьбу внука по своему разумению, кражей астролябии, а потом и гибелью матроса вполне можно проложить прямую линию. Руппи отлично знал, как проделываются такие интриги, и не удивился бы, если бы теперь Гервег получил новое назначение на другой корабль с повышением в чине. Но разбираться в механике интриг и пользоваться этой механикой - разные вещи. Наконец молодой Фельсенбург ушел к себе в каюту, примостил на столике у койки лист бумаги и чернильницу - и сел писать большое, сердитое письмо бабушке. Где называл все вещи своими именами.
Бледный Гиацинт: Герцогиня ответила внуку не сразу, но коротко и очень холодно, она не только все отрицала, но еще и показала себя обиженной стороной. За время этой переписки лейтенант Гервег получил повышение и действительно перешел служить на другой корабль под другое командование. Проверки прошли и закончились. О погибшем матросе понемногу забыли, его семья получила компенсацию. Кальдмеер через какое-то время продолжил военные учения и к Руппи теперь относился явно мягче и доброжелательнее, чем раньше. Эпизод завершен
полная версия страницы