Форум » Когда-нибудь, однажды... » "Поход продолжается", Вараста, 22 Летних Волн, 398 к.С. » Ответить
"Поход продолжается", Вараста, 22 Летних Волн, 398 к.С.
Лионель Савиньяк: Действующие лица: Рокэ Алва Марсель Валме Лионель Савиньяк Эстебан Колиньяр
Ответов - 48, стр:
1 2 All
Лионель Савиньяк: Лагерь, наконец-то, снялся с места. Нельзя было сказать, что Ли скучал все это время, но продолжать поход с Рокэ было все-таки веселее. Да и отряды его кэналлийцев состояли из довольно жизнерадостных людей. Заметно взбодрились и адуаны. Задачи, которые стояли перед всеми ними, не перестали быть сложнее, но у всех как-то добавилось оптимизма, и продвигаться вперед стали живее и легче. Все, вплоть до последнего гвардейца, верили в победу, удачу, в то, что получится остаться в живых и вернуться домой, и эту веру в немалой степени словно дарил всем Алва всего лишь своим присутствием. Ли и сам почти поверил во все это.
Рокэ Алва: Приподнятое настроение у бойцов, когда впереди ждет одна из решающих битв – это всегда хорошо. Ворон ничего не делал специально, но основной лагерь видимо так устал мариноваться на месте, что даже если бы войска точно знали: завтра в бою погибнет половина, и то двинулись бы вперед и с песней. Надежда – то, чем живет человек. Смерть – это то, что бывает с другими, а не с тобой, и в это стараются верить все и до последнего. У Рокэ со смертью были свои счеты и договоренности, но он ими никогда и ни с кем не делился. А пока просто ехал вперед во главе лагеря, что с таким рвением снялся с места сегодня утром. Это был резкий бросок к Барсовым Вратам. Ворон собирался туда прибыть за полтора суток, не больше. Моро резво рысил вперед и было похоже, был рад тому, что можно наконец-то бежать и нести на себе хозяина. Рокэ порадовался бы с ним, если бы не был сейчас так сосредоточен. От этого марш-броска многое зависело и было поставлено на карту. Но войско не подводило. Во время долгого постоя хоть и было скучно, но лагерь все-таки отдыхал, хотя и тренировался тоже. Накануне Первый маршал созвал к себе командиров и долго слушал доклады. Его интересовало все, чуть было ли не физическое состояние каждого гвардейца, и с каким настроением каждый из них ложился спать. Хотя, Рокэ умудрялся расспрашивать таким способом, что суть этих расспросов не была понятна, но ответы для себя и своих выводов он получал нужные. Главным выводом было – лагерь готов, и тянуть больше нельзя. Марселя Рокэ не мог взять с собой для штурма скал у Барсовых Врат, потому что из-за пленения и пыток тренировки ему были сначала противопоказаны, а потом уже время было упущено. Было жаль, маршалу хотелось держать своего офицера по особым поручениям при себе, но придется оставить его с Савиньяком. - Виконт Валме! – крикнул Рокэ и сделал жест, чтобы подозвать к себе Марселя, который скакал неподалеку.
Марсель: Тот виконт Валме, который жил когда-то в столице. каждый день по два раза менял костюм и завивался, после веселенькой прогулки к бириссцам немедленно отбыл бы домой, к отцу, в экипаже, обложенном подушками. У него были бы для этого вполне существенные основания. Однако нынешний виконт, на удивление ему самому, ничего такого не сделал. Лежа в своей палатке и скрипя зубами от жгучей боли, он ни на минуту не подумал о том, чтобы оставить лагерь. тем более, что лекарь не оставлял его своими заботами,снадобья его действовали неплохо, и через несколько дней Марсель уже мог вставать, выходить и даже обедать вместе с другими офицерами. Правда, о том, чтобы надеть камзол, и речи быть не могло - ожоги и ушибы не допускали никакой другой одежды, кроме тонкой рубашки. Но по жаркому времени это было даже хорошо... Через полмесяца Марсель уже сумел самостоятельно взобраться в седло и мог теперь выезжать на короткие прогулки верхом, чтобы не терять форму. Потом - так неожиданно после долгого стояния на месте! - был отдан приказ сниматься с лагеря. Марсель снова удивился сам себе - он не стал проситься, чтобы его оставили долечиваться в ближайшем населенном месте. Велел своему денщику собрать и навьючить вещи, - и вперед! Но езда в быстром походном темпе, в отличие от неспешных прогулок, оказалась немножко слишком острым развлечением. От необходимости постоянно преодолевать неприятные ощущения Валме сильно уставал, хотя с старался не жаловаться. И вот Алва позвал его - зачем? Поручение? Только этого не хватало... Но выказывать свое неудовольствие виконт также не стал. - Что вам угодно, господин маршал? - сухо поинтересовался он, подъехав ближе. - Что-то случилось?
Эстебан Колиньяр: - Повезло вам, - сокрушался Константин, - сможете отличиться на передовой! А мне как назло дурной сон снился. - И что из того? - не понял Заль. - Ты разве не слышал, как Алва сказал, что тех, кому снились дурные сны, оставят с обозом? Очевидно, из всей предпоходной воодушевляющей речи эта фраза воодушевила Манрика больше всего. Его воодушевление по цепочке передалось остальным присным, тут же начавшим оживлённо припоминать свои сны, как на подбор изобиловавшие кровью, кишками, ызаргами, вороньём и вещими черепами. Завязалось что-то вроде состязания, в котором безоговорочно победил Константин, рассекавший на кладбищенской лошади вдоль шеренги выкрикивавших его имя кликуш. - Да ерунда это всё, - усмехнулся их сюзерен, - Идиотские кэнналийские предрассудки. Сам он ночь напролёт носился по дну глубокого рва, который сам же и протоптал, наворачивая круги вокруг лагеря. Так долго, что успел обзавестись бородой и женой, которая так давно дожидалась его на краю, свесив вниз невозможно красивые ноги, что, в свою очередь, успела обзавестись детьми. И не мог остановиться, потому что стоило ему об этом даже просто подумать, как земля под ногами начинала гореть. - Интересно, этот кошмар когда-нибудь кончится? - думал он, чтобы не думать о том, чтобы остановиться. - Когда я перестану хромать и стану железной, - пропищало нечто культяпо-желеобразное с пронзительно-крысячьими глазками. - Дисциплина, - догадался Эстебан и метнул в неё чем-то подножным. Мерзость обиженно взвизгнула и тут же наябедничала Савиньяку, успевшему обзавестись сединой и маршальской перевязью. - Ещё два круга, Колиньяр, - дежурно приказал тот, - Кайедоновых! Сон был довольно дурной, но вряд ли являлся каким-то там знаменьем. Скорее - кривым отраженьем кошмара, в котором Эстебан пребывал наяву. Впрочем, поначалу всё было не так уж плохо - полночная пробежка с полной выкладкой, став традицией, с каждым разом давалась всё легче. Но потом Эстебан организовал Эстафету, расставив в промежутках между надзирателями своих присных. План был почти безупречен, но тем не менее - провалился, когда подслеповатый Северин с разбега вручил переходящий мушкет Савиньяку, одышливо гаркнув, чтобы тот не стоял истуканом, а живо бежал, пока "этот упырь" не заподозрил неладное. О том, что за этим последовало, будущий маршал вспоминать не любил. Но с тех пор они бегали всей командой, каждый день, в любую погоду, утром - до завтрака, вечером - до упада. Исключением стало лишь утро сегодняшнее, когда этот бешеный, бесконечный, бессмысленный бег был прерван Походом! Сказать, что Эстебан был этому рад - не сказать ничего. Его радость не шла ни в какое сравнение с радостью тех, кто устал стоять лагерем. Попробовали бы они всё это время вокруг него бегать.
Рокэ Алва: Алва знал, как тяжело и долго заживают такие обширные ожоги, которые Марсель получил во время пыток, и как это, по меньшей мере неприятно и больно. Хотя время уже прошло с момента их нанесения в плену, все-таки его еще было недостаточно. А огрызаться, когда тебе плохо – это правильно. Это держит в тонусе. - У меня есть для Вас задание, - сказал Рокэ, - Мы скоро достигнем Барсовых Врат, и тогда, к сожалению, пойти со мной и отрядом моих гвардейцев Вы не сможете. Но зато, Вы увидите, как взрываются Врата. И это я хочу поручить Вам. Я хочу, чтобы Вы помогли подогнать ожидающим в горах взрывателям козлов и передали им мое распоряжение зарядить козлов взрывчаткой. Когда они будут готовы, Вы должны будете сообщить об этом мне. Мои отряды кэналлийцев будут брать стены штурмом, отряд будет расположен у подножия, куда Вам и нужно будет явиться, когда подрывники будут готовы, - повторил он, - Пока эта информация секретная, и я посвящаю в нее Вас потому, что бакранам в быстром продвижении вперед и последующей подготовке нужна помощь, а также связной, который облегчит и ускорит их общение с людьми Вейзеля, и быстро доложит об их готовности. Задание было не сложным и как раз соответствовало состоянию Марселя. Только что вперед было нужно двигаться быстро, ведь бакраны должны были прибыть к Вратам первыми.
Марсель: - Взорвать Врата?! - Марсель был так удивлен, что сразу забыл об усталости. - Но я еще никогда ничего подобного не делал! Прошу объяснить мне задачу подробнее, господин маршал, чтобы я не наделал там каких-нибудь глупостей. Где я встречусь с отрядом? Где взрывчатка и кто будет ее закладывать? Есть ли в отряде хоть кто-то знающий, как это делается?
Эстебан Колиньяр: - И вовсе не ерунда, - упёрся рыжий виконт и, отхлебнув из фляги, передал её дальше, - Никакая не ерунда, а старинная воинская примета. Тыщекратно, между прочим, себя оправдавшая. - Решили отпраздновать труса? - незлобливо поддел его сюзерен, наблюдавший за другим виконтом, размышляя о другой старинной воинской примете, гласившей, что нехорошо идти в бой, прежде не рассчитавшись с долгами. На что Манрик внезапно глубоко оскорбился и понёсся рьяно доказывать, что вовсе не сдрейфил, а наоборот - надо быть небывало отважным, чтобы в такой ситуации остаться с обозом. - Да это вообще своего рода подвиг! - разорялся уязвлённый виконт, - Вот именно - подвиг! Потому как у обоза будет горячее, чем даже в авангадре! Сюзерен, вынырнув из раздумий, внимательно посмотрел на оратора. И только теперь заметил, что его вассалы в хламину пьяны. - Печать обречённости, - туманно пояснил Константин и печально икнул, - Эта... как её?... на планету похожа... - Звезда? - предположил Северин. - Планида, - вспомнил Манрик, прежде грубо, но в рифму ему возразив, - В том плане, что ежели всех, кому снилось дурное, оставить с обозом, то основной вражий удар придётся именно на обоз. На то и расчёт, понимаешь? Стратегия! - Да ну? - веселился Эстебан. - Ну да, - настаивал Манрик, - А уж мы его встретим! - Грудью! - поддержал его Горуа и гулко себя туда вдарил. А затем и Северина - в плечо, чтобы он тоже их поддержал, но тот вместо этого взял да кувыркнулся. Благо, дело было на переправе, поэтому сверзился барон не на камежник, а в безымянную мелкую речку. - Рука Судьбы! - сипло каркнул Константин, уже и сам напоминавший кликушу, - Злой рок довлеет уж над нами... Горуа с мистическим ужасом уставился на свою ручонку, остальные потрясённо притихли, а павший товарищ, напротив - углядел в этом доброе предзнаменование. - Глядите, собачье счастье! - радостно возвестил он, воздев мокрый камешек-голыш, как какой-нибудь меч-кладенец, - С дыркой. К удаче! - Идиот, - вздохнул Эстебан, давно уставший ему удивляться и, привстав в стременах, вдруг просиял, - Ну-ка дай-ка. Всё и в самом деле складывалось куда как удачно: с тыла его надёжно прикрывала дружина, по флангам никто не смотрел, по фронту никто не мешал, и собачье счастье, оказавшись в верной руке, отправилось в добрый путь - просвистело над быстриной и стремительно врезалось в круп валмовской коняги.
Рокэ Алва: - Конечно, - невозмутимо ответил Ворон, - Отряд бакранов на козлах обо всем в курсе, командиры знают, что нужно делать, подчиненные тоже. Не такие уж они и дикари, каждый там на своем месте. Если бы было иначе, я бы не стал атаковать Врата вот так, и сегодня. Каждый там знает, что нужно делать, Вам надо только проконтролировать. Бакранам известно, что для этого я назначу своего человека. Тут Алва вскинул бровь, потому что конь Марселя вдруг заржал и поднялся на дыбы.
Марсель: Виконт Валме был способен на многое, но только не на то, чтобы шлепнуться с седла оземь перед глазами Рокэ Алвы. Хотя и считается, что нужно уметь правильно падать, и Марселя в юности этому учили, но - не сейчас! Пришлось напрячься, и стало больно, однако все движения, необходимые, чтобы удержаться, он проделал автоматически, не задумываясь. Конь еще несколько раз огласил окрестности недовольным ржанием, подергал ушами, помотал головой, но быстро успокоился и стал на все четыре ноги. Тогда виконт спешился, осмотрел своего скакуна, убедился, что никаких увечий с ним не случилось, и углядел валяющийся на земле круглый камешек с дыркой. - Прекрасно! - хмыкнул он, взвесив находку на ладони. - Снаряд не тяжелый, но если его с силой запустить, то мало не покажется! И он мокрый - интересно, кто это на походе успевает камушки из реки выуживать? Он огляделся и заметил на берегу речки пресловутую компанию оруженосцев. - И еще интереснее, - сказал он, как будто сам себе, ни к кому не обращаясь, - сколько еще мерзких выходок нужно учинить некоему юноше, чтобы его наконец наказали по-настоящему? Так, чтобы до него наконец дошло?
Лионель Савиньяк: Мелкая речушка осталась позади. Лионель ехал вперед и размышлял о предстоящем бое. Он видел, что Алва подозвал к себе Марселя, кажется, отдавал ему какие-то распоряжения, или объяснял что-то. Собственные задачи при подступе к Барсовым вратам Савиньяку были хорошо ясны, и он продолжал размышлять о них. Оруженосец ехал чуть позади, в компании своих друзей, и Ли пока давал ему эту возможность, не подзывал к себе, только глянул назад, удачно ли они перешли речушку. Впрочем, Заль все-таки свалился в воду, но тут же и выбрался. Внезапно заржал конь Марселя и встал на дыбы, возможно, испугавшись чего-то. Лионель невольно двинулся вперед, к нему, чтобы помочь, но виконт осадил и успокоил коня сам, но потом спешился, осмотрел ноги коня, что было правильно, причиной неудобства скакуна могла быть и оторванная подкова. Марсель поднял что-то с земли, и подъехав, Ли услышал обрывок последних фраз, которые он говорил сам себе. - Наказали кого? - спросил Ли, - Что случилось, виконт?
Марсель: - В общем и целом - ничего особенного, - холодно ответил Марсель. - Господин Первый маршал разъяснял мне боевую задачу, а в это время кто-то, кому нечего было делать, удачно запустил вот этим, - он показал Савиньяку камешек, - в моего коня. У меня были все шансы сейчас грохнуться оземь и основательно расшибиться. Что сделало бы меня непригодным к несению службы. Должен сказать, что ваш оруженосец избрал меня объектом своих проделок уже довольно давно, но до сих пор - пока мы стояли лагерем, пока все было спокойно, - я справлялся с ними сам и не считал возможным вас беспокоить. После моего малоприятного визита к бириссцам я надеялся, что означенный юноша, поучаствовав в моем спасении, что-то поймет и уймется. Увы, этого не случилось. И мне кажется, что человек, настолько не умеющий оценить обстановку и умерить собственную прыть ради общего дела, становится опасен. Только потому я и позволяю себе сейчас прямо и открыто говорить об этом. Хотя, возможно, в среде людей военных подобные штучки считаются просто проявлением удали и широты души? А не низкопробными и подлыми выходками, как представляется мне?
Лионель Савиньяк: Лионель от этих слов нахмурился. - Нет, конечно, - ответил он, - Дурацким шуткам не место на войне. Я рад, что вы не пострадали, виконт, от этой идиотской выходки. Если это у моего оруженосца детство все играет в одном месте и никак не успокоится, так я ему его начищу, - сказал Савиньяк, - Но сперва он попросит у вас прощения. Колиньярр!! - громогласно прорычал Лионель, призывая оруженосца к себе через головы гвардейцев, - Сюда, немедленно!
Эстебан Колиньяр: Господа офицеры, позабыв про виконта и печать обречённости, занимались поднятием боевого духа в войсках, с этой целью затеяв их торжественный смотр. Принимал парад, разумеется, Колиньяр, Манрик - распоряжался, остальные по мере способностей изображали оркестр. - Гвардии позор, передовая сортирно-выгребная бригада под командованием маршала Лово! - церемонно пролаял распорядитель, представляя не слишком парадный расчёт варастийских таможенников во главе с кудлатой собакой, - Облачены как попало, вооружены - соответственно! - Маршал Лово, - запоздало хрюкнул пьяненький оркестмейстер, - Смешно! - Не более, чем генерал Шеманталь, - степенно улыбнулся главнокомандующий. Адуанство, недобро щурясь, перешло на рысь, юное офицерство - на личности, после чего боевой дух крысоедов настолько окреп, что если бы не призывный рык Савиньяка - решающая битва состоялась бы прямо здесь. - Монсеньор? - подлетев к генералу, осведомился Эстебан, демонстрируя чрезвычайную исполнительность, искреннее недоумение и полнейшую к чему бы то ни было непричастность.
Рокэ Алва: Алва придержал Моро, когда Марсель успокоил своего коня и спрыгнул с него. - Что случилось? – спросил он. – Если ваш скакун захромал, можно сменить. Но Валме уже взвешивал на руке речной камешек – чью-то злую шутку. Тут же рядом оказался Савиньяк и вызвал своего оруженосца, очевидно – распекать за нее. - О, эти трогательные воспитательные моменты, - усмехнулся Ворон и глянул мельком на компанию у реки, от которой «оторвался» хорошо известный такими шутками Эстебан Колиньяр. - Я, пожалуй, господа, двинусь вперед, очень уж они «навевают». Догоните меня потом, Марсель! – крикнул герцог уже на ходу, пуская Моро вперед крупной рысью.
Марсель: Взглянув на блаженно-невинную физиономию Колиньяра, Мрасель почувствовал живейшее желание отвесить ему полноценную оплеуху, но все-таки сдержался. - Господин генерал, - обратился он к Савиньяку, - благодарю вас за то, что вы уделяете моим неприятностям время, но мне кажется, насколько я могу судить по своим наблюдениям, что формальное извинение господина Колиьняра не утихомирит, а еще пуще раззадорит. Ведь он искренне считает себя самым храбрым, самым остроумным и абсолютно непогрешимым, а всякого, кто позволяет себе ткнуть его носом в его глупость, несдержанность и самолюбование, немедленно зачисляет во враги. Думаю, он и к вам относится точно так же, но сдерживается, не столько оттого, что вы старше по званию, но помня, что вы имеете право наказывать его.
Лионель Савиньяк: - Чувства и мысли моего подчиненного не имеют значения, - ответил Лионель, - Любить и уважать меня или вас он по уставу не обязан. Но дисциплину - обязан. Так что, главное - это его поведение, и если оно дурно, как сейчас, то за это последует наказание. Но прежде - извинения перед вами. Итак, я жду, Колиньяр, - рявкнул он, - Извинитесь перед виконтом за вашу глупую выходку. Сейчас не время для долгих разбирательств, нужно срочно ехать вперед, враг не ждет!
Эстебан Колиньяр: Но почему?! - спрашивал себя Эстебан. Почему он должен отдуваться за шутку, которая даже не удалась, и вдобавок ещё извиняться перед этим козлом? Это бесчеловечно! И почему Савиньяк даже не допускает мысли, что он невиновен? То, что такого ещё ни разу с ним не случалось, вовсе не означает, что это - невозможно! Ответ обнаружился на поверхности. Он буквально - лежал на ладони, и был обличительно-мокр и неопровержимо-дыряв. Глянув на него, даже адгемар кагетский, как никто умевший отрицать очевидное, безоговорочно признал бы своё поражение. Но только не Колиньяр, чей живой полководческий ум мгновенно выстроил линию обороны, которую этот дырявый голыш не пробьёт, да ещё и хорошо срикошетит. - Что ж, раз уж я априори виноват во всех ваших неприятностях, - начал он, обращаясь к Валме, - вынужден априори принести вам свои извинения. Извините, виконт, - таким тоном желают смерти от поноса, обычно, - А теперь можно узнать - что я сделал?
Марсель: Валме бросил красноречивый взгляд на Савиньяка - оруженосец вел себя точно так, как он предсказал. - Что вы сделали в данный момент и делали многократно в предыдущие дни, известно вам самому лучше, нежели кому бы то ни было, - иронически усмехнулся Марсель. - Ваше извинение - пустышка, а сейчас не время и не место для пустых словопрений. Я не считаю вас своим врагом не только потому, что мы с вами находимся в одном войске и под одним командованием, о чем вы, видимо, регулярно забываете. Вы не заслуживаете того, чтобы я увидел в вас противника, достойного поединка. Вам полезны розги, а не шпага. Очень надеюсь, что предстоящая война преподнесет вам, наконец, вразумляющий урок. Он взобрался в седло - от злости даже не почувствовав привычной боли, - и, демонстративно позабыв о Колиньяре, вновь обратился к Савиньяку: - Думаю, что нынешний инцидент исчерпан, господин генерал. Мне пора ехать и заняться порученным мне делом. Не мне указывать вам, как обращаться с вашим оруженосцем, но я очень прошу вас учесть, что необузданный юнец может быть ненадежен! Приподняв в знак прощания шляпу, он снова насадил ее на макушку, взмахнул рукой и направился в ту сторону, куда только что удалился Первый маршал. Внесена правка с учетом ситуации. .
Лионель Савиньяк: Лионель взялся за поводья Грато и молча мотнул головой, чтобы оруженосец ехал за ним. - Что можете сказать в свое оправдание, Колиньяр? - мрачно спросил он по дороге.
Эстебан Колиньяр: Бросив вызов виконту и самоей Дисциплине, будущий маршал был всецело уверен в победе. Ведь он превосходный тактик и отличный стратег, и даже голыш был, что надо - как раз такие имеют обыкновение застревать в подковах. Мокрый? Стало быть, это случилось при переходе реки: поначалу он, видимо, не причинял скотине особенных неудобств, но в какой-то момент сместился, упёрся в мякиш, конь взбрыкнул - камень вылетел. Вот и весь сказ. Оставалось только дождаться, когда Валме атакует, ловко парировать и гнуть свою линию, пока та не образует замкнутый круг. Эстебан уже видел себя в его центре, защищённым незримой стеной Абсолютной Недоказуемости: И напрасно бился гадский виконт, всячески норовя её протаранить - а вот хрен вам на воротник, и ещё один - в кармашек, на завтрак! И даром металась, алча крови и воздаяния, попранная Дисциплина - не твой день, стерва, ходи голодная! И даже сам Савиньяк зря старался. Хотя ничего особенно и не делал, а просто смотрел. Молча, страшно, в упор и, казалось, что видел оруженосца насквозь. Этот взгляд пробирал до костей, суля множество бед и все тяготы службы. Но Эстебан сумел его выдержать, и тот всей своей тяжестью обрушился на Валме, сей же час пожалевшему, что призвал Савиньяка и поднял ему веки. Но гадский виконт не пошёл в лобовую, а подло сфинтил и с помпой самоустранился, оставив за собой последнее слово. - А в чём я должен оправдываться? - угрюмо откликнулся несостоявшийся триумфатор, понуро трюхая за сеньором, - Виконт так и не удосужился предъявить мне что-то конкретное. При иных обстоятельствах он, пожалуй, предпочёл бы сознаться - вина-то была пустяковая. Но виконт её преизрядно раздул, и если сейчас сплоховать - Савиньяк, чего доброго, может решить, что этот козёл прав во всём, и оставить "ненадёжного" оруженосца с "обречённым" обозом. Поэтому Эстебан решил не сдаваться, и идти до конца. Он не сомневался, что у него получится выкрутиться. Он не знал, что помощь близко... А она между тем даром времени не теряла, а до бровей вдохновилась касерой и, протолкавшись сквозь строй, подоспела. - Генодин госперал! - петушиным голосом выкрикнул Заль, глядя одновременно на них обоих, - Стбан непырчём, чесслово! Эт я камнь бросил, по собссной ницативе. - Нет, я! - врезался в него Манрик. - Ткточно, эт был кто-то из них, - подтвердил Горуа, явно не ухвативший концепцию. В остальном же всё было как тогда в Лаик, когда младший Савиньяк со товарищи выгораживал опального свинтуса. Только как-то совсем... по-кретински. Эстебан стиснул пальцами переносицу и крепко зажмурился, всей душой завидуя ящеркам, умеющим зарываться в почву. К сожалению, это не ускользнуло от зоркого Манрика, как раз изловчившегося собрать зенки в кучку. Смекнув, что они сделали что-то не то, рыжий поспешил спасти ситуацию. - А, так эт не из-за камня? Так крысожоров он тоже не задирал, они сами первые козлы виноваты! - Так, всё, хватит! - рявкнул Эстебан, пока спасатели не озвучили какой-нибудь новой догадки, - Монсеньор, это я метнул тот паршивый окатыш. Я бы сразу сознался, но виконт там такого нагородил, что я побоялся, что вы меня с обозом оставите, или вовсе - отправите, как ненадёжного, в тыл.
Лионель Савиньяк: - Как раз наоборот, - нахмурился Лионель, - Вы продолжаете дурить, шалить, и все предыдущие инциденты и разбирательства ничему вас так и не научили. Колиньяр, это не увеселительная прогулка! Мы едем атаковать Барсовы Врата, и любая идиотская шалость может обернуться серьезным вредительством. Как, например, тот случай с Окделлом, когда вам тоже вздумалось пошутить не к месту. Шутка была невинной, а на кону встали жизни - Окделла и других гвардейцев, которые кинулись его спасать. Колиньяр, вы идиот и ничему не учитесь, не делаете никаких выводов и продолжаете вести себя все также, - мрачно добавил Савиньяк, - Потому, я буду вынужден... Тут подоспела распрекрасная компания дружков, хорошо принявших на грудь, которые начали с жаром выгораживать своего заводилу, а в итоге сдали его с потрохами, но было в этом даже что-то трогательное. Эти остолопы оставались с обозом, насколько понял Ли утром, и надрались то ли от страха, то ли от стыда, но это Савиньяка не очень волновало. Главное, его оруженосец. Он как всегда показал себя храбрым, азарт предстоящей битвы заводил его, сражения с врагом он ждал, как праздника, возможности проявить себя с той стороны, которая ему хорошо удавалась. Со стороны храброго воина относительно врага. Вот если бы еще не проявлял себя шалопаем с идиотскими шутками, которые вели к скверным последствиям относительно своих... Ли даже вздохнул. Оставить мальчишку с обозом после вступления дружков и после того, как тот признался в своей глупости, он передумал. Ненадежным Эстебан становился, когда ему в голову лезла дурь в духе подставить подножку Валме или пнуть мимо проходящего адуана. Но когда в бою нужно бить врага, пока тот не убил кого-то из своих, кто рядом, Эстебан был надежен. И Валме мог в этом убедиться, когда его вытаскивали из плена, да и сам Савиньяк тоже. Ну что с ним делать! Лионель с досадой ударил кулаком по луке седла, от чего Грато неодобрительно фыркнул. - Значит так, - Лионель обвел взглядом встрепанную "команду" Колиньяра и остановил тяжелый безапелляционный взгляд на нем самом, - Я не буду оставлять вас с обозом, раз вы признались, - сказал он, - хотя в начале собирался так и сделать. И в тыл не отправлю. Вы будете брать Барсовы Врата бок о бок со мной, как мой оруженосец. Но сейчас, на первом же привале, когда будет время, я вас высеку, Колиньяр. Всему есть предел, и шалостям, неразумному мальчишеству, дури - тоже. Розги для себя нарежете сами. Надеюсь, после этого дальнейший путь продолжится без идиотских инцидентов.
Эстебан Колиньяр: Дружина покачнулась и слегка опупела: Манрик икнул, Горуа ни кошки не понял, остальные разинули рты и вытаращились до щелчка. Заржать отважился только один, да и тот - чья-то лошадь. - Благодарю за доверие, господин генерал, - вспыхнув ушами, буркнул их командир. Приговор был до крайности оскорбителен и непомерно суров, но будущий маршал в бутылку не полез и нос не повесил, а измыслил сразу три плана. Первый - эпический, но сомнительный: махнуть вперёд, обнаружить там, к примеру - засаду, всех убить и вернуться героем. Тогда его если и высекут, то только в граните. Второй: послать вперёд эмиссаров с миссией уничтожить под корень всё, что выше травы - был сразу отметён, как бредовый. Ну, и третий: вернуться в строй и там затеряться. Привал был недавно, а следующий будет нескоро, и Савиньяк, если ему глаза не мозолить, до боя про него и не вспомнит. На нём и остановился. - До привала я могу быть свободен?
Лионель Савиньяк: Мальчишка не стал возражать и не испугался, или не подал виду. Все-таки он был не совсем безнадежен и умел как шкодить, так и отвечать за свои проступки. Жаль, что повлиять на него могут лишь такие наказания, наподобие порки, да и то временно. Иллюзий Лионель лишних не строил, но в любом случае, своего решения о наказании оруженосца он менять не собирался. - Нет, не можете, - ответил он, - Путь до привала вы проделаете рядом со мной, а не в компании ваших друзей. Так у меня будет больше уверенности, что очередная глупая шалость не придет вам в голову. А вот вы господа, можете быть свободны, - сказал Ли нетрезвым оболтусам. В конце концов, у них есть свои сеньоры, и всю компанию он воспитывать не обязан. Ему и одного Колиньяра более, чем достаточно. Оставшийся до привала путь прошел в молчании, Савиньяк сосредоточенно ехал вперед, поглядывая иногда на скачущего рядом оруженосца. Когда, наконец, был объявлен привал, он осмотрелся прежде, чем спешиться. Вечерело, но было еще не темно. Разводили костры для приготовления ужина. Растительность вокруг имелась кое-какая, и деревца, и кусты. - Ступайте вот туда и нарежьте то, что вам полагается, - сказал Лионель, указывая Эстебану на подходящие кусты с ровными и гибкими прутьями. Он соскочил с седла на землю и кинул поводья Грато подбежавшему денщику, чтобы пойти с Колиньяром и наблюдать процесс собирания розог, дабы ускорить его.
Эстебан Колиньяр: Эстебан всю дорогу был тих, как улитка и скромен, как воробей в павлинарии, но не спускавший с него глаз Савиньяк так и не забыл о намерении спустить с него шкуру. Убедившись, что в поле зрения никого нет, - не хватало, чтобы над ним потом ржала вся Южная конная, - оруженосец взял охотничий нож и, набычась, стал надвигаться на кустарник. Тот даже не шелохнулся, уверенный в превосходстве растительности над человеком. Будущий маршал коротко выдохнул и свирепо рванул в атаку. - Собачье счастье! К удаче! Говорил же - ерунда это всё, - лютовал Эстебан, прорубаясь. К задаче он подошёл очень ответственно: с умом, да на совесть, временами поглядывая на Сатрапа - не нашлось ли тому какое другое заделье. Но заделье самотёком не находилось, а заделать его было некому: дружина без маршала была, как без головы, а он без неё - как без рук. И маршал продолжал свои взыскательные изыскания, с притязательностью опытного оружейника выверяя каждую хворостину. В результате атакованный куст выглядел так, словно в нём попаслось стадо бакранских козлов, да ещё пьяный конь повалялся, а Эстебан наконец нашёл подходящий, вполне соразмерный вине, экземпляр. После чего срезал ещё пару таких же заморышей и чеканным, траурным шагом подошёл к генералу.
Лионель Савиньяк: Ли криво усмехнулся. Его оруженосец в любом случае оставался верен себе и розги собственного наказания срезал всего три и совсем никудышные. - Нет, Колиньяр, так не пойдет, - сказал Лионель, - Если вы думали, что что уничтожив этот куст избежите справедливого наказания, то напрасно. Вы должны и сами понимать, что чем больше будете тянуть и пытаться увиливать, тем суровее оно станет. Бросьте эту ерунду и нарежьте нормальных, длинных и крепких прутьев с другого куста в количестве не менее десятка. Третьей попытки не будет, -предупредил он, - Если вы не справитесь с задачей, и мне придется самому резать для вас розги, то эту порку вы запомните действительно надолго, - прорычал Ли.
Эстебан Колиньяр: Колиньяр думал, что по справедливости его так-то вообще наградить полагалось бы - за героическую попытку спасения дела, которое вкрай рехнувшийся Алва этому никчёмному козлу поручил! Но спорить с Сатрапом всегда выходило себе дороже, поэтому он без разговоров вернулся в дебри и стал добросовестно нарезать там круги, и изредка - какие велено прутья, с негаснущей надеждой поглядывая в сторону бивака - чая, что прискачет оттуда чей-нибудь взмыленный ординарец, или хотя бы ничейный тупой адуан, козырнет неумело грязной, как нога, рукой и доложит Савиньяку о чём-то экстраординарном, требующем "вашбродь-хенерал-господина ходко - тудыть!" А на Сагранну меж тем сошли характерные для здешних мест быстрые сумерки, и там, где стоял Савиньяк, загорелись два алых огонька, ввиду чего Эстебан живо собрал свою мрачную жатву и поспешил к генералу, уговаривая себя, что то были не глаза, а всего лишь дозорные в отдаленьи костры.
Лионель Савиньяк: Лионель окинул взглядом результаты второй попытки Колиньяра по сбору розог и остался доволен. С самим наказанием нужно было уже торопиться, пока совсем не стемнело, они и так много времени потратили, но Савиньяк не считал, что зазря. Розги Эстебан должен был срезать для себя сам, именно такие, крепкие. И пусть ему это не с первой попытки удалось, все-таки на второй он превозмог себя и сделал все, как полагается. - Идемте сюда, Колиньяр, - Ли показал на деревца, которые росли немного в отдалении от лагеря. Если Эстебану повезет, то никто не застанет там их за воспитательной процедурой, и скорее всего, так и будет. - Встаньте у дерева и спустите штаны и белье, - приказал Савиньяк оруженосцу, сам в это время попробовал в воздухе одну розгу, свистнуло знатно.
Эстебан Колиньяр: Будущий маршал поёжился - от холода, не иначе! - и снова тревожно глянул в сторону бивака. Теперь ему совсем не хотелось, чтобы сюда кого-нибудь принесло. Да и самому здесь быть не хотелось. - Мне ещё полночи в седле трястись, - хмуро напомнил он Савиньяку, сняв куртку и рубашку. И с геройским видом встал у облезлого деревца. И, крепко зажмурясь, презрительно оглядел расстрельную команду. - Заряжай! - бодро распоряжался виконт, командуя казнью. Для него это была высочайшая честь и действительно - особое поручение. Дисциплина наблюдала за действом с высокого постамента, кровожадно потирая лапки и приплясывая от нетерпения - это было её торжество. Алва развалился в походном кресле и, кажется, дрых, старшее офицерство расселось подле амфитеатром, передавая друг другу бутылки и фляги, духовенство зевало, адуанство ещё и жрало. И тут появилась Она, в ослепительном столпе небесного света. И была удивительно похожа на Катари, только строже и с крыльями. - Это ещё кто? - не поняли все. А Эстебан догадался - История! - Опомнитесь, господа! - вскричала она, - Как можно из-за эдакой ерунды расстрелять молодого перспективного офицера? - Почему же это - ерунды?! - обиделась ерунда, - Он, между прочим... - Помолчите, виконт, - оборвала она, обратив пламенеющий взор к Савиньяку, - А вы, генерал? Это же ваш оруженосец! - Устав есть устав, - понурясь, как нашкодивший недолеток, пробормотал тот. - Я вам этого не прощу, - предупредила История. - Господа, что вообще происходит? - продрал глаза Алва, - Чего ради я поднялся в такую рань? Чтобы явилась какая-то мистическая дура и испортила нам всю казнь? Вы, собственно, кто такая? Господа, осмелев, одобрительно затрясли мордами и подхалимски загоготали. - Это вы - кто такой? - парировала История, - Вам не место даже у меня на задворках. А этот благородный юноша - мой вершитель, будущий величайший полководец всех времён и народов! - Сие ересь ересей! - сощурив нетрезвые глаза, возопил отец Бонифаций, - Маршал Алва суть наше всё - и вершитель, и кормчий, и во тьме путеводный фонарь! Сжечь еретичку!!! И многие его поддержали. Чтобы не упал. - Оставьте, сударыня, - вмешался Эстебан, заступая заступницу, - Пусть стреляют. И, гордо вскинув голову, сам бесстрашно скомандовал: - Целься! ПЛИ!!.
Лионель Савиньяк: Лионель уверился в крепости и гибкости прута и тоже подошел к деревцу, рядом с которым его оруженосец ждал своей участи. - А об этом надо было раньше думать, Колиньяр, - сказал он, - Как только идея вашей глупой выходки полезла вам в голову. Надеюсь, теперь так и будет. Как только вам в голову полезут такие идеи снова, вы вспомните, каково это - трястись в седле после розог, и возможно, передумаете их осуществлять. Ну а теперь... оруженосец, что же вы мои приказы сегодня не способны понимать с первого раза? Я сказал, штаны и белье вниз! Савиньяк совсем рассердился и не стал дожидаться, пока до Колиньяра все-таки дойдет смысл сказанных слов, ведь действие и так затянулось, и скоро должно было совсем стемнеть. Так что, Ли расстегнул ремень на оруженосце сам, свободной рукой, и живо сдернул с него штаны и исподнее. Затем он занял позицию поудобнее и стал пороть голый зад провинившегося. Розга зло посвистывала в его руках, оставляя после себя красные рубцы, пока не истрепалась, и Савиньяк сменил ее на новую, а потом на еще одну. Через какое-то время собранный Колиньяром "пучок" заметно поредел и рассерженность Лионеля почти прошла. - Надеюсь, этот урок вы запомните, Эстебан, - сказал он уже спокойным ровным тоном, - И он пойдет вам на пользу. Еще несколько последних ударов, "памятных", которые сопроводились пронзительным свистом, и Лионель отбросил последний измочаленный прут. - Все, оруженосец, - сказал он, - И только попробуйте снова что-нибудь утворить.
Эстебан Колиньяр: Эстебан надёрнул штаны и, зыркнув зверем, помчался прочь - не спросясь и не разбирая дороги. И остановился только у горной реки, лишь теперь позволив себе от души взвыть. После чего ещё с полчаса в задумчивом одиночестве просидел в студёной воде, проклиная бесправную юность и на все лады матерясь. Вылез, когда от задницы отлегло, на душе полегчало, а вокруг - стемнело, и побрёл назад, через заросли, где нос к носу столкнулся со своим адъютантом. - Ты что здесь делаешь? - Колиньяр, искавший вообще-то уединения, был не очень-то счастлив найти дурака. А барон, тот напротив - обрадовался. Особенно тому факту, что Колиньяр - не волки. Барон слышал их истошный первобытный вой - как раз там, откуда пришёл его командир, и решил сам туда не ходить, а ждать здесь. Помощи или смерти. - А вот с этого момента - подробнее, - потребовал Эстебан, и барон, омрачась, поведал про свои злоключения. Как выяснилось, его тоже загнала сюда Дисциплина. При том, что барон её неукоснительно соблюдал: лёг проспаться, как ему было полковником велено, а когда пришлось встать по нужде - отошёл на положенных десять шагов от палатки. И проснулся от свирепого вопля - "ты чё творишь, кошкин пащенок?!" И с изумлением обнаружил, что палатки все до единой исчезли, горы - выросли, а там, где всегда было отхожее место - почему-то теперь адуанская лёжка. А поскольку с неё, по-собачьи отряхиваясь и бранясь в кошкину мать, взвился вдвое больше него крысоед, барону пришлось срочно спасаться бегством. В чём ему повезло, да не слишком: спастись-то он - спасся, но при том так заблудился, что провёл в бесконечных скитаниях около часа, потеряв ориентиры, надежду и флягу, в виду чего совершенно отчаялся, почти одичал и уже собирался отужинать какой-то рогатой лягухой, когда пришёл командир и спас их обоих. - Ладно, пошли, - оторжавшись, скомандовал будущий маршал и полез на отрог, за которым размещался бивак, на котором, судя по запаху - дожидался готовый ужин, который был как нельзя кстати.
полная версия страницы