Форум » Когда-нибудь, однажды... » "Будни военного лагеря", Вараста, 24 Летних Скал, 398 к.С. » Ответить
"Будни военного лагеря", Вараста, 24 Летних Скал, 398 к.С.
Лионель Савиньяк: Действующие лица: Лионель Савиньяк Эстебан Колиньяр Марсель Валме Константин Манрик
Ответов - 94, стр:
1 2 3 4 All
Бледный Гиацинт: Бирисские разведчики старались не выпускать лагерь из вида, насколько это было возможно, хотя подбираться к нему совсем вплотную было опасно, как и постоянно дежурить напротив. Но сегодня седунам улыбнулась редкая удача: самый близкий помощник вражеского главнокомандующего вздумал в одиночестве подойти к реке, и еще и зашел в грот, сооруженный водяными крысами. Чудесное место для того, чтобы взять его там в плен потихоньку, незаметно от всего лагеря. Когда помощника там спохватятся, будет уже поздно... А из него можно будет вытрясти все данные, планы командующего, все, что он знает. Бириссцы крались в высокой сухой траве абсолютно бесшумно. Войдя в грот, где помощник искал что-то на земле, они крепко зажали ему рот, схватили после краткого сопротивления и связали, а потом также бесшумно вытащили наружу и унесли сквозь иссушенные солнцем заросли.
Марсель: Даже самый хладнокровный человек не может сразу опомниться, если на него вот так нападают - со спины, внезапно, да еще вчетвером на одного! Даже если бы Марсель не оставил в лазарете, куда транспортировали жертв речного чудища, свои пистолеты, он не успел бы ими воспользоваться. Правда, кое-что он все-таки успел - одному попал каблуком в пах, судя по раздавшемуся воплю, другому - кулаком в нос. (По дороге к тайному убежищу седунов Марсель, хоть и испытывал большие неудобства, с удовольствием понаблюдал, как этот благородный нос распухает.) На третьего он попытался наброситься и даже чуть не придушил, но тут остальные набросились на него самого, и оставалось только подчиниться обстоятельствам. Однако, судя по тому, что на троих укравших его мерзавцах были надеты красивые амулеты из бисера, перьев и кожи, а на недозадушенном - нет, виконту удалось лишить его этого украшения, и это несколько утешило его, хотя путешествовать в связанном виде на плече рослого громилы было не слишком-то приятно. Еще менее приятно было думать о том, что будет дальше. Впрочем, думать было как-то сложно, вися вниз головой. "Ладно, - подумал Марсель, - на месте разберемся..." С этой мыслью он закрыл глаза - то ли от удара по голове, то ли от неприятного запаха тела похитителя его начало подташнивать. Очнулся он, когда его без всяких церемоний бросили на каменистую почву посреди небольшого селения, которое служило бириссцам в качестве временного лагеря. Седун, видимо, намеревался картинно уложить его носом в землю, но Валме исхитрился повернуться и лег боком.
Эстебан Колиньяр: В отличие от своего сеньора, Эстебан не был сатрапом. Поэтому он, собрав оставшихся присных, первым делом спросил, что им больше нравится - таскать по жаре барахло или для начала пойти искупаться в прохладной запруде? Ну, и отчасти немножечко потому, что болван Горуа, вроде бы, видел, как в ту сторону выдвинулся вездесущий виконт. Не иначе, как свежевать свою крысу. А терпеть насмешки этого чучела, да еще в присутствии подчиненных... Поэтому совершенно неудивительно, что когда юное офицерство добралось до Штаба, виконта там уже не было. Куда удивительней были нетронутая крысья туша и валявшаяся рядом гербовая фляга. А неподалеку от входа обнаружилось нечто еще более удивительное. Эстебан быстро поднял находку, намотал ее на кулак и, погрузив руку в карман, погрузился в раздумья. И, пока присные горячо дискутировали, как быть с надписями - замазать, оттереть или наплевать, их предводитель незаметно вышел наружу, где какое-то время побродил по окрестностям, прогулялся к торчавшему на пригорке сухому дереву и, зело озадаченный, вернулся назад. - Брооось меня в реееку! - послышалось ему вдруг. Эстебан выудил из кармана находку и потрясенно на нее уставился. А она в свою очередь уставилась на него, кокетливо поигрывая бисерными глазками. - Виконта похитили! - расправив перья, радостно сообщила она, - Это говорю тебе Я - дурацкая бирисская цацка! А еще - отсутствие трупа. И примятая, словно по ней что-то протащили, трава. И направление, в котором тащили. И сухое дерево, явно служившее коновязью. Но без меня это никому ни о чем не скажет. Без меня его хватятся очень нескоро, и искать особо не будут - подождут пару дней, да объявят пропавшим без вести. А может и дезертиром, - вкрадчиво добавила побрякушка, подмигнув белой бусиной, - Ну же, бросай! Вспомни, сколько у тебя из- за этого козла проблем было! - Так-то оно - так, но сегодня этот козел спас наши шкуры, - мрачно напомнил Эстебан, до сих пор старавшийся об этом не думать. - Это вышло случайно, - возразило дрянцо, - А вот то, как он здесь оказался - отнюдь. Он следил за вами от лагеря. И не слишком торопился на помощь. И вообще, мало тебе по его милости прилетало? Он подвел тебя под трибунал, засветил твою секретную ставку и регулярно сдает тебя Савиньяку! Так что, оставь сомнения и - бросай. Это же Победа! Полная и безоговорочная! Одним махом! Эстебан усмехнулся, тряхнул головой и больше не сомневался. - К котам собачьим такую победу, - буркнул он, вызвав немалое недоумение среди присных и, отобрав флягу у Горуа, как раз собиравшегося в нее помочиться, помчался в лагерь. - ...В общем, все указывает на то, что виконт угодил в плен, - выдал он по прибытии Савиньяку, выложив бирисскую цацку, виконтскую флягу и все, что успел разведать.
Лионель Савиньяк: Лионель посмотрел на флягу Валме и порванную веревочку с бусинами и перевел тяжелый взгляд на Эстебана. - Если это снова какой-то глупый розыгрыш, Колиньяр, то пеняйте на себя. Вы уверены, что виконта нет в лагере, а эту флягу он не обронил там, в пещере, случайно? Хотя да, браслет... Или вы его раньше где-то нашли? Я устал от ваших дурацких ежедневных выходок, - признался Лионель, - Вы сейчас говорите серьезно? - спросил он.
Эстебан Колиньяр: Оскорблённый в лучших намерениях, Эстебан был готов взорваться негодованием, но под тяжестью взгляда Савиньяка снова засомневался. И, скептически посмотрев на бирюльку и флягу, представил... виконта. Который тут же напялил первую, опростал вторую и, шатаясь и хохоча, ввалился в грот, где, споткнувшись о распростёртую тушу, обронил их в эффектном кульбите. - Нуачо? Я существо ажурное, мне много не надо, – пьяно хрюкнул он, становясь на карачки, - Выпил лишку и меня потянуло на подвиги. Вы же знаете, как это бывает. Помните, как сами недавно в овраг на разведку ходили? Вернулись под утро - без памяти и сапог, в паутине, грязи и улитках. Вот и я так же. Героически, напролом, по-пластунски! И кабы не вы – к вечеру сам бы незаметно нашёлся. А теперь меня быстро по тревоге отыщут, а про вас скажут, что паникёр и балбес. И взыскание суровое влепят. - Да ладно! – не поверил Эстебан. - Да, как-то это совсем на меня не похоже, - протрезвев на глазах, согласился виконт и рожа у него стала прегнусная, - Ну, а если вот так? Он вернулся на исходную позицию, извлёк флягу с бирюлькой теперь уже из карманов и, воровато оглядевшись, с нарочитой небрежностью разбросал по пещере. После чего изрядно выкачался снаружи в траве и, мерзостно потирая ручонки, крайне кружным путём вернулся в лагерь. - И какой в этом смысл? – не понял Эстебан. - Дискредитация посредством мистификации, - патетически воздел палец виконт, - Простейшая двухходовка. И доказывайте теперь, что это – не очередной ваш дурацкий розыгрыш. - Именно, что дурацкий! – возмутился будущий маршал, - Что уже само по себе означает, что он явно – не мой! - Ну, тогда изысканная трёхходовка: добавим к картине происшествия ещё один штрих, - козлище широко улыбнулось и с видом дешёвого факира достало из кармана кружевной белоснежный сопливчик, - С инициалами! - особо подчеркнуло оно и, щедро макнув его в крысью кровь, весьма собой гордое, потащилось к реке, - А теперь бросаю его где-то у самой воды - кстати, напрасно вы сюда не спускались! - и иду не в лагерь, а куда-нибудь в горы. Ненадолго, но для вас - навсегда. Ибо к моему возвращению вас, увы, уже расстреляют - за убийство офицера по особым поручениям, с жалкой попыткой свалить вину на бириссцев. - Ах ты ж... - взрычал Эстебан, багровея, - Хотя, погодите. А как же коновязь? - Да, коновязь сюда как-то не вяжется, - недолго подумав, неохотно согласился виконт, - Ну, а если я, предположим, действительно дезертировал? И, пользуясь случаем, инсценировал своё похищение? Подбросил флягу и давно припасённую бирюльку, оставил характерные следы на пригорке, ну а дальше – махнул верхом? - А лошадку вы, надо думать, тоже подогнали заранее? – уточнил Эстебан, - Потому как свидетели утверждают, что из лагеря вы уходили пешком. А лошадей там, кстати, было не менее четырёх. - Э-э... - здесь Валме замялся. И, не придумав ничего лучше, принялся раздаваться вширь, пыжась таким образом показать, что четыре для него – вполне в самый раз: на трёх он поехал, а четвёртой собирался перекусить по дороге. Но, не дотянув самую малость - оглушительно лопнул, погребя под ошмётками все эстебановы домыслы. Оруженосец коротко выдохнул и твёрдо глянул в глаза Савиньяку. - Я сейчас говорю совершенно серьёзно и могу ответственно – (разговор был вообще не из лёгких, но это слово далось Эстебану особенно тяжело), - заявить, что его нет в палатке, а часовые с восточной границы видели, как он покидал лагерь, но никто из них не заметил, чтобы он возвращался. И хотя в силу ряда э-э... субъективных причин в это сложно поверить, я действительно не причастен к данному инциденту, - и, немного подумав, веско добавил, - Слово офицера.
Бледный Гиацинт: Бириссцы бросили надежно связанного пленника на землю, и трое из них остались охранять его. Четвертый же ушел по направлению к самой большой "землянке", очевидно, служившей штабом. Отсутствовал он недолго, а когда вернулся, Марселя снова поставили на ноги и принудили идти. Его втолкнули в другую "землянку", поменьше. В этой темной земляной полуноре находилось что-то вроде камеры с решеткой из частокола крепких палок. Марселя обыскали прежде, чем втолкнуть туда, и забрали все, что смогли найти в карманах, даже носовой платок. Ремень и сапоги с него тоже сняли. Потом заперли и оставили одного, лишь у входа маячили фигуры охраны.
Лионель Савиньяк: Ли кивнул и смягчился. - Вот это другое дело, - сказал он, - Вы научились докладывать лучше, Колиньяр. Плохо, что не с первого раза, но хорошо, что уже хоть со второго. Вы должны сразу излагать все факты. Что виконта Валме в лагере нет, и вы в этом убедились. Что часовые видели, как он покидал лагерь. И так далее. Надо сразу говорить по существу, - объяснил Лионель. - А теперь давайте вернемся к этой злосчастной пещере. Савиньяк подозвал гвардейцев и одного адуана, который был неплохим следопытом, и вместе с Эстебаном двинулся к пещере. Следы борьбы, обнаруженные там, а также примятая трава по направлению от грота говорили о том, что Колиньяр, судя по всему, прав, и Валме был похищен. Адуан знал свое дело, и вскоре по следам они добрались до небольшого поселения бириссцев. - Вот так удача, - прошептал Лионель, когда они залегли в укрытии неподалеку, чтобы сначала понаблюдать за деревенькой, - Колиньяр, вы молодец, оказывается, - похвалил он оруженосца.
Марсель: Судя по тому, что на полу и в дальних углах чулана было немало сена, это было что-то вроде бирисского сеновала. Оставшись наконец в одиночестве, Валме первым делом стащил чулки, - по его наблюдениям, человек в чулках, но без обуви выглядит намного нелепее, чем просто босой. Выглядеть нелепо он не желал. Чулки он аккуратно свернул и сунул в карман, из которого тот самый седун, что остался без амулета, только что вытащил платок виконта. "Интересно, зачем этому красавцу батистовый платок с моей монограммой?" - вскользь подумал Марсель. Вариантов ответа могло быть множество, но этот вопрос сейчас, увы, не был самым главным. Он улегся в углу на сено и стал размышлять. Прежде всего, следовало найти хоть что-то хорошее в его нынешнем положении. "Ну, во-первых, меня не зарезали сразу, - Марсель загнул первый палец. - Во-вторых, это значит, что я им зачем-то нужен, а это позволяет надеяться... на разные варианты. В-третьих, у меня ничего не поломано и не прострелено, ушибы и царапины не в счет!" На этом положительные моменты как-то сразу кончились. Подумав, виконт добавил четвертый пункт - "Утром я плотно подзакусил и до вечера не проголодаюсь". Для пятого пальца момента уже не нашлось. Марсель лежал, закинув руки за голову и как будто бы прикрыв глаза, но на самом деле он внимательно изучал обстановку. Кроме него самого и сена, в чулане не было больше ничего. Но земляные стены и пол наводили на некоторые мысли. Конечно, пытаться прорыть голыми руками лаз в слое земли толщиной два-три фута было бы нелепой идеей. Но вот решетка... Это всего лишь деревянные палки, перевязанные прочной веревкой, но рама-то ее всего лишь вставлена в земляной проем! Если немножко подрыть и хорошенько дернуть... Марсель не позволил себе задуматься над тем, что у него может не хватить времени на осуществление замысла - ведь в любой момент его могли вывести отсюда, а там... Нет, думать о "там" он тоже не считал нужным. Он просто вытащил из кучи сена длинный пучок тонких и достаточно гибких стеблей и принялся аккуратно свивать из них прочный жгут.
Бледный Гиацинт: Через какое-то время возле землянки послышались голоса бириссцев, а затем охрана вошла к Марселю, бесцеремонно поставила его на ноги и, снова связав ему руки веревкой, потащила наружу. "Прогулка" была недолгой, вскоре виконта втолкнули в самую большую "землянку" в этом лагере, служившую бириссцам штабом. Внутри была такая же полутьма, свечей или факелов здесь не зажигали. Большой плоский камень по центру служил столом, на нем даже что-то было разложено, камни поменьше вокруг предназначались для сидения, но сесть виконту не предложили. Напротив, сильно толкнули в спину, так что удержаться на ногах не было возможности, чтобы он оказался на коленях, а то и вовсе ничком, перед "главным", к которому Марселя привели для допроса.
Марсель: К моменту, когда за ним пришли, Марсель успел заготовить несколько прочных жгутов из сена - в расчете на то, чтобы ночью попробовать выдернуть раму с решеткой. Появление бириссцев его раздосадовало - помешали работать! Вернут ли его к вечеру на место, да и будет ли он еще в состоянии что-то сделать - эти два вопроса он предпочел отложить в сторону. Оказавшись под открытым небом, он успел только несколько раз взглянуть направо и налево, запоминая расположение землянок и рельеф прилегающего к лагерю склона горы. Зачем? На всякий случай, - так мог бы он ответить, если бы его кто-то спросил. Начало "переговоров", как он мысленно назвал предстоящую ему словесную схватку, было красноречивым и многообещающим. Толкнули его сильно, и он вынужден был на мгновение опуститься на колени, но тут же, откачнувшись спиной назад, переменил положение. Связанные руки, конечно, мешали чувствовать себя непринужденно, но теперь он сидел на полу, скрестив ноги, как хотелось ему, а не седунам. - Интересно, у вас со всеми гостями так обращаются? - спросил он, разглядев в полумраке по ту сторону "стола" человека, восседавшего на камне с важным видом начальника. - Или это мне особый оказан почет?
Эстебан Колиньяр: Колиньяр самодовольно оскалился: он всегда знал, что молодец, но от Савиньяка такое услышишь нечасто. А зря. В то время как иные оруженосцы проснулись, позавтракали и пообедали, в промежутках не сделав ничего полезного, Эстебан уже трижды успел отличиться – его чуть не выгнали, едва не сожрали, а теперь благодаря ему обнаружили вражескую стоянку; а пока они занимались всякой писарско-штабной ерундой, он познал все тяготы настоящей армейской службы и постиг три с половиной военных науки. А сейчас в поте лица осваивал пятую – глубокую разведку. Нехитрая на первый взгляд, она оказалась на диво сурова и на редкость трудна. За время ознакомления, Эстебан привык смотреть на мир с высоты некрупного тушкана и стоически игнорировать голод, жару и щекотку, обеспеченную забравшейся за шиворот ящеркой. Он лежал так уже, казалось, целую вечность, уступая в молчании лишь камням, а в неподвижности - разве что адуану (Эстебан готов был поклясться, что видел, как у него из носу выползла и куда-то по своим делам улетела оса). И страшно бы удивился, скажи ему кто-то, что прошло не более получаса. И вот, когда Эстебан уже начал забывать человеческую речь и почти освоил бирисскую, когда знал в лицо большинство врагов, а иных – так даже по именам, которыми сам же со скуки их наградил, в узкий проход меж халупами трое его новых знакомцев (Бочонок, Дуболом и Гунявый) вытолкнули одного старого и тычками загнали в самую большую землянку. Оруженосец вскинулся, как легавая на вальдшнепа и страдальчески глянул на Савиньяка. - Монсеньор, ну когда мы уже наконец атакуем?
Бледный Гиацинт: Бириссец, сидевший за каменным столом, смерил Марселя взглядом, а потом заговорил на талиг, хотя и с ильным акцентом. Он потребовал у виконта назвать имя и должность, ответить, почему лагерь талигцев так долго стоит на одном месте, и каковы дальнейшие планы их предводителя, Рокэ Алвы. Взамен на честные ответы он обещал Марселю сохранить его жизнь.
Марсель: - И всего-то? - ответил Марсель, выслушав речь седуна. - Твое великодушие, о почтенный начальник, повергает меня в радостный трепет! - Интонацию, с которой были произнесены эти слова, бириссец, при желании, мог истолковать как почтительность. - Однако боюсь, что твои доблестные соглядатаи совершили большую ошибку: им стоило бы доставить сюда не меня, скромного служителя искусства, а кого-нибудь из офицеров, имеющих чин. Я же - вовсе не воин, служба моя заключается в воспевании подвигов нашего вождя, но пока подвигов он не совершает, делать мне в лагере совершенно нечего, вот я и гуляю по окрестностям... Почему лагерь сей стоит так долго на одном месте, я, пожалуй, сказать могу: господам офицерам очень жарко, а в этом месте есть удобный спуск к реке, и можно ходить купаться сколько угодно. Думаю, как только погода переменится и станет попрохладнее, нам велят сниматься и идти дальше, но куда? Этого никто из нас не знает! Нагнувшись вперед, насколько позволяли связанные руки, Валме добавил, доверительно понизив голос: - Великий герцог Алва никого не посвящает в свои замыслы. Близкие к нему люди уверяют, что он и сам зачастую не знает, что предпримет в следующий момент, пока не услышит идущий свыше тайный голос. Им руководят божественные силы, и где уж нам, простым смертным, постичь его думы! Тут виконт грустно вздохнул, опустил голову и сказал извиняющимся тоном: - Прости, почтенный начальник, не гневайся - мне больше нечего тебе поведать! Но все, что ты услышал - истинная правда, клянусь!
Бледный Гиацинт: Ответом на всю тираду виконта был кивок "главного", но не ему, а бириссцам, стоявшим рядом с пленником. Марселя приподняли и нанесли ему несколько сильных ударов, в том числе и по лицу, но так, чтобы он остался в сознании. Никакой возможности сопротивляться ему не оставили. "Начальник" какое-то время смотрел на происходящее избиение, потом сделал жест рукой остановиться и повернуть пленника к нему лицом. - Не надо выдавать ложь за "истинная правда", - посоветовал он, - Мы знаем, кто ты есть. Не писарь и не рифмач ты, а помощник Алвы по особым поручениям. Значит и знаешь ты много, но сказать не хочешь. А умереть хочешь? - спросил бириссец, пронзительно вглядываясь в лицо Марселя, - Если отвечать правду не будешь - умрешь, но не сразу, сначала очень больно будет, - пообещал он.
Марсель: Несколько минут Марсель просто дышал, глубоко дышал - так, чтобы умерить боль и привести мысли в порядок. Больно было уже, и в правдивости обещания седуна сомневаться не приходилось. Оставалось одно - разозлить уродов как можно сильнее, чтобы все кончилось быстро. - Великие воины, - сквозь зубы проговорил он, ответив на взгляд вождя таким же прямым взглядом. - Великие воины бьют впятером одного связанного пленника и горды собой - дальше некуда! Наглядное доказательство вашей хваленой храбрости, что и говорить! По щеке ползли капли крови - видимо, с разбитого лба - и затекали в уголок губ. Марсель помолчал, собираясь с силами. Когда крови набралось достаточно, он сплюнул - так, чтобы попасть как можно ближе к вождю. - Про герцога Алву я сказал тебе правду, - заговорил он снова. - Вот он - воистину великий воин, и замыслы его неисповедимы. Добавлю только, что гордые собою глупцы - его любимая добыча. У моего отца много сыновей, и мой род не прервется, если я уйду. А вот вашим отцам скоро придется туго. Пять к одному - такой будет счет. Если хочешь покуражиться напоследок - давай! Торопись!
Бледный Гиацинт: Марселю удалось разозлить бирисского начальника, да и остальных тоже. - Сэйчас ты пожалеешь, что народился на свет, - сказал он, гневно сверкая темными глазами. С пленниками у бириссцев обходились круто, и виконту, который раззадорил седунов, должно было прийтись очень несладко. Кроме того, прежде, чем отправить его в мир иной, они хотели еще постараться вытряхнуть из Марселя какую-нибудь информацию. И делать это собирались с помощью пыток, после которых виконт в любом случае не выжил бы, но может быть, в процессе, выдал бы что-нибудь ценное, - так думали бириссцы. К пыткам все было подготовлено очень быстро, и вскоре с Марселя уже сорвали рубашку, а на углях накалили металлический прут, который стали прикладывать к его груди.
Марсель: Предусмотрительность - очень полезное свойство. Валме мог убедиться в этом сейчас, когда стало по-настоящему горячо: еще сидя в чулане, он заранее продумал, как себя вести... в худшем случае. Одним людям, когда им больно, легче кричать или ругаться, другим - молчать. Так рассказывал домашний лекарь Валмонов, имевший опыт военной медицины. Марсель решил, что ему больше подойдет молчание: ругаясь, можно невзначай выболтать что-то лишнее. Лучше обойтись без звуков... Теперь оставалось выполнить это решение. Он стиснул зубы, потом прикусил губу, потом все-таки застонал, но тут же его разобрала такая злость на подонков, у которых, судя по сноровке, он явно был не первой жертвой, что терпеть стало как-то легче. "Мне не больно, - твердил он про себя. - Это ненадолго. Мы - быстрее... Я от них уйду... в Рассвет... а этих Савиньяк покрошит в капусту... Обязательно..." Новое прикосновение раскаленного металла - слепящая вспышка боли прерывала поток разорванных мыслей - и снова накатывала спасительная злость. Марсель не знал, долго ли длится пытка. Не знал, что последует за нею. Но ему удавалось молчать, и это тоже немного подбадривало его.
Лионель Савиньяк: - Сейчас, - коротко ответил Лионель оруженосцу и дал знак гвардейцам распределиться между "землянками", после чего и сам ринулся вперед вместе с Колиньяром. Бириссцы дрались ожесточенно, но мало что могли сделать против пуль, впрочем, гвардейцы умели управляться и штыками, и кинжалами. В плен желательно было взять главаря, а он, судя по всему, находился в самой большой землянке, в которую отвели виконта. Савиньяк сходу поспешил туда, и, как видно, вовремя. Валме был избит, его пытали каленым железом до момента, как талигцы ворвались в лагерь, но убить не успели. Бириссцы держали его за волосы, чтобы перерезать горло, но Ли застрелил одного, у другого выбил нож и рявкнул своим: - Ловите начальника! Главарь этого "подразделения" седунов попытался пробраться к выходу.
Эстебан Колиньяр: Эстебан только влетел, толком не осмотрелся, в перьях, бусах и прочих бирисских знаках различия не разбирался, но по глазам как-то сразу же понял, что перед ним - этот самый начальник, а жизнь как бы уже позади. Помимо бешеных глаз, у него был внушительный нож, совершенно звериный оскал и такая почтенная седина, что Эстебан враз проникся к ней уважением и живо убрался с дороги. Ногу только вот не убрал. Почти безотчётно, по закоренелой унарской привычке. И начальство об неё досадно споткнулось. И, взлетев гордым орлом, распласталось нелепою жабой. И надсадно крякнуло, когда Эстебан на него сверху прыгнул и мушкетным прикладом по немытой жилистой шее вломил.
Марсель: Марсель даже не удивился появлению Савиньяка и всей компании - он очень надеялся, что они придут, вот и пришли. Но для человека связанного и основательно подпорченного драка в тесном помещении представляла немалую опасность - свои же могли ненароком затоптать. Поэтому, собравшись с силами (а они еще, на удивление, были), Валме оттолкнулся ногами от тела застреленного седуна, подтянулся как мог и пристроился у земляной стены. Очень хотелось потерять сознание, но со связанными руками это было как-то неудобно. - Эй, друзья, - окликнул он занятых схваткой соотечественников, - отвлекитесь-ка на минутку! На его призыв отозвался адуан - спохватившись, он оставил очередного бириссца, сбитого с ног его могучим кулаком, разрезал веревку, которой были скручены руки Марселя, и дал ему напиться из своей карманной фляги - там была не вода, а приличного качества касера, что оказалось весьма кстати. - Спасибо, друг, - сказал Марсель, досадуя, что голос его звучит хрипло. - Я, увы, в общем веселье поучаствовать не могу... Помогите мне выбраться на свежий воздух. Он даже ухитрился сам подняться, упираясь руками в стену. Адуан осторожно поддержал его. Три шага до выхода Валме проделал довольно успешно. Но снаружи сразу сел на каменистую землю. - Худо вам, - сочувственно покачал головой адуан. - Ну, сейчас разделаемся с этим гнездом ызаргов и мигом вас доставим в лазарет! - Почистите как следует. Я подожду, -сквозь зубы ответил Марсель. Боль, которую он почти перестал чувствовать где-то на середине пытки, возвращалась, и в глазах у него темнело. - Только сапоги... не забудьте поискать сапоги. И платок... Я вовсе не собирался делать им такие подарки... Вот теперь можно было и отдохнуть. Он лег навзничь, раскинув руки, закрыл глаза и провалился в блаженное беспамятство.
Лионель Савиньяк: - Отлично, Колиньяр! - воскликнул Савиньяк, перед этим разрядив второй пистолет в бириссца, рванувшегося то ли на подмогу начальнику, то ли просто к выходу. Впрочем, на выходе оставшихся сбежавших седунов ждала гибель от штыков гвардейцев. Лионель расправился с еще одним и помог Эстебану связать и поднять на ноги начальника, чтобы вывести его из землянки, в которой уже никого не осталось, кроме убитых бириссцев. Виконта увел адуан, и тот теперь лежал в траве, а сам бой уже подходил к концу. Бириссцев было приказано убить всех, кроме главаря.
Эстебан Колиньяр: Вот и закончился, едва лишь начавшись, третий бой грядущего маршала. Но сработано было и в самом деле отлично! Особенно если не принимать ко вниманию, что пока Эстебан с этим брыкливым в барсовой шкуре козлом провозился, его сеньор уложил четверых. После чего помог связать главаря и приторочить к седлу привычного ко всему адуанова мерина. - А вот она, пжалте, ваша обутка! - сам адуан, которого Эстебан с присущим ему оптимизмом считал погибшим, неожиданно вывалился из дальней землянки, победно размахивая виконтскими сапогами, - И утиралка нашлася, я её с портупеей в халяву запхнул! Виконта, пребывавшего явно где-то не с ними, находка как-то совсем не порадовала. В отличие от Эстебана, углядевшего в ней превосходную возможность свалить на падких до чужих сапог седунов и те, что так и остались валяться в гроте. А впрочем - чего мелочиться? - Я же говорил, что все те вещи из лагеря взяли не мы, - сдержанно заметил он Савиньяку, обратив взор к облакам, или даже - к Создателю, которого хоть и нет, но справедливости всё равно искать больше негде. Тоном, ровно ни к чему не обязывающим. Потому что такую вину искупить невозможно. Разве что, может быть, увольнительной. А лучше - тремя.
Марсель: Заслышав бодрый доклад адуана, Марсель приоткрыл глаза - совсем открыть оказалось сложно, последствия удара в лицо уже сказывались, и один глаз быстро заплывал, - и даже слегка приподнялся на локтях, что было отнюдь не просто со свежими ожогами на груди. Если бы рядом не было Колиньяра, виконт позволил бы себе не напрягаться, но... назовите это тщеславием, ребячеством - при этом вздорном мальчишке распускаться ему не хотелось. - Спасибо, но то, что вы "запхали", нужно вынуть, - тихо сказал он (громче голос отчего-то звучать не хотел). - Возьмите у меня в кармане чулки и помогите мне обуться. И еще... вон там, между землянками, круглые зеленые листья... (Это был подорожник, он заметил его по дороге на допрос и вот теперь вспомнил, но название начисто выпало из памяти.) Сорвите и принесите мне... Он снова лег и стал ждать, пока утихнет новый приступ жгучей, пульсирующей боли.
Лионель Савиньяк: Между тем, в деревеньке из живых бириссцев остался только один, пленный главарь, которого теперь следовало отвезти на допрос. - Вещи, да, - согласился с Колиньяром Лионель, не очень вслушиваясь, и махнул рукой гвардейцам, - Обыщите все землянки! Любое оружие, включая ножи, забираем с собой. Сам он стер кровь с собственной шпаги и вбросил ее в ножны, и подошел сперва к виконту, который уже пришел в себя и даже заговорил. - Ну как вы, живы? - спросил Савиньяк Марселя, - Скоро доставим вас в лагерь, к лекарю, потерпите. После этого он сам вернулся в большую "штабную" землянку, чтобы, возможно, отыскать там какие-нибудь документы, карты, записи. Это оказалось тщетным занятием, и Ли скоро вернулся назад, подозвал оруженосца и адуана, чтобы привести лошадь и усадить на нее Валме. Гвардейцы нашли в землянках кое-какие трофеи, в основном, в виде холодного оружия. Теперь можно было возвращаться назад.
Эстебан Колиньяр: - Слушаюсь, монсеньор, - проворчал оруженосец и помог виконту забраться в седло. Валме был изрядно потрёпан, но держался на удивление молодцом. Эстебан посмотрел на него почти с уважением и сразу себя одёрнул. Подумаешь! Он бы тоже так, наверное, смог. Даже наверняка. Даже лучше. - Так кито брать вэщи из лагера? - раз за разом вопрошали доброго молодца злые бириссцы. - Вы, - не моргнув глазом, отвечал Эстебан. - Врёшь! - взревел главарь, свирепея и велел притащить всё для пыток. - Бесполезно, - усмехнулся несгибаемый пленник, - Я оруженосец Савиньяка. - Щито это значить? - не понял главарь. И Эстебан ему объяснил. Ну, вкратце. - Пряжкой?! - ужаснулся воскресший по случаю Дуболом, уронив себе на ногу раскалённые клещи. - Бэз абэда? - потрясённо прошелестел трясущимися губами Бочонок, чья крупная дрожь мгновенно передалась окружающим, даже стенам. А Эстебан выждал, пока стихнет трепетный ропот и огласил свой распорядок дня - начиная с подъёма в шесть утра и заканчивая перечнем новых обязанностей. Когда он замолчал, выбеленные бошки седунов стали ещё седее. Кто-то хлопнулся в обморок. Многие рыдали, как дети. - Как же тонко подобрано всё, что ты ненавидишь! - восхищённо воскликнул главарь, на минуту даже позабыв про акцент, - А мы-то всё по старинке - поганым ножом да калёным железом. Даже чучело это расфранченное пробрать не смогли. - А какие мой сеньор читает нотации, - похвастался Эстебан, - Иной раз - по целому часу. Это как свежевание, только морально, - пояснил он и нещадно продолжил. Ровно, надменно, бесстрастно. Факт за фактом. Не повторяясь и не привирая. Почти. - Его взглядом можно плавить металл, а голосом - забивать гвозди. Его первый оруженосец сбрендил в первый же день, ещё двое сбежали, предпоследний повесился. А я служу под его началом без трёх дней - три месяца. Так что дерзайте, - предложил он главарю и в него плюнул, - Козлы. - Сдаюс, - сокрушённо признал главарь, - Расстрэлять! - приказал он своим. - Паслэднее пажилание? - напоследок спросили у пленника. - Не на рассвете, - небрежно, как кость - собакам, бросил им Эстебан и безразлично отвернулся к стене. И тут же, окликнутый, обернулся. И, пришпорив Гогана, пустился вдогонку за порядком отъехавшим отрядом.
Марсель: Впервые в жизни Валме было все равно, как он выглядит. Или почти все равно - все-таки наличие чулок и сапог его несколько утешало. "Впрочем, благородному кавалеру надлежит выглядеть сообразно обстоятельствам, - мысленно процитировал он поучения своего наставника детских лет. - А я сейчас именно и выгляжу сообразно... Но если бы я мог хотя бы причесаться, было бы куда веселее..." Он думал эту чепуховую мысль, потом стал думать о каких-то других столь же пустяковых вещах - все что угодно, лишь бы не стонать каждый раз, когда накатывала жгучая боль. Как ни странно, мало-помалу ему становилось легче - помогал и легкий, как будто даже прохладный ветерок, веющий от реки. Когда отряд втянулся в лощину, откуда начался его путь в плен, Марсель уже смог разлепить ссохшиеся губы и заговорить. - Шкура, - сказал он адуану, заботливо ехавшему рядом. -Там, в пещере, эта мерзкая тварь. Я хочу шкуру. Это меня утешит. Вы сможете? А то она протухнет... - Сделаем, не волнуйтесь, - заверил адуан. - Только сперва вот довезем вас до лазарета. - Нет. В мою палатку, - твердо сказал Марсель и, сцепив зубы, переждал очередную волну боли. - Там я быстрее выздоровею. Пусть лекарь придет ко мне.
Лионель Савиньяк: Пристанище бириссцев было вычищено, как следует. У землянок и внутри остались валяться только убитые, в назидание другим. Савиньяк был доволен: в собственный лагерь они возвращались с пленным главарем этого небольшого "отряда" седунов, а тот, кого они похитили, был спасен вовремя, до того, как его успели убить или искалечить. В лагере Марселя отвели в его палатку, как он хотел, и Савиньяк срочно отправил туда врача. Затем ему не терпелось заняться допросом пленного, но сначала Лионель подошел к своему оруженосцу. - Вы действительно молодец, Колиньяр, - сказал он, - Благодаря вам мы успели спасти Валме и поймали одного из командиров седунов. Я заметил, что вы не дали ему уйти при попытке бежать. Пожалуй, с вас стоит снять все взыскания за ваши утренние художества.
Эстебан Колиньяр: С возвращением на стоянку мир стал сер, а триумфальное настроение сделалось хуже, чем будничным. В лагере было шумно и небезопасно: Вейзель учил туземцев обращаться с гранатами. Представление только началось, а Эстебан так рассчитывал хотя бы сегодня его пропустить. - Не стоит благодарности, - буркнул он вслед и не подумавшему благодарить виконту, - Вы ведь тоже спасли мне жизнь. Так что шкура по праву ваша, а если у меня когда-нибудь будет подагра - назову её в вашу честь! Отправляться в лазарет Валме отчего-то не пожелал. Хотя там собралось лучшее, что есть в армии, общество. За исключением главного - Эстебана. Который хотел в лазарет, а попал в очередную передрягу. За которую с него наверняка ещё спросят по полной - Савиньяк, он вообще ничего наполовину не делает. Оставалось только надеяться, что генерал займётся сначала пленным. Но надежды мало - нужна уверенность. Эстебан шагнул к валявшемуся мордой в землю бириссцу и пошевелил его носком сапога. - Я твою маму топталь, я твою папу вертель... - тускло заныл трофей, всю дорогу фонтанировавший ядрёной экзотической бранью. Видимо, выдохся. И Савиньяк, не обратив на него никакого внимания, подошёл к Эстебану. И второй раз за день крепко его удивил. - Служу Талигу! - гордо отчеканил оруженосец, всё ещё не веря такой удаче, - То есть... на сегодня я могу быть свободен?
Лионель Савиньяк: - Можете, - согласно кивнул Лионель, - Но только после того, как похищенные вещи из грота будут возвращены их владельцам. Вот этим займитесь сначала, а потом - отдыхайте. После этого Савиньяк подозвал гвардейцев и приказал им увести пленного для допроса, и сам последовал за ними.
Эстебан Колиньяр: - Но почему это должен делать я, если их украли бириссцы? - попытал судьбу будущий маршал. - А стены крамолой, значит, тоже они исписали? Или выдры? - отозвалась судьба голосом Савиньяка, - Знаете что, ступайте-ка вы сейчас на учения, оттуда без ужина в караул, а после без отдыха в ночной дозор, - и припечатала совсем уже страшно, - С адуанами! Ввиду чего Эстебан решил её всё же не искушать и со присные отправился куда велено, прикидывая заодно, что бы сотворить с крысьей шкурой, раз уж его туда командировали. За своё спасение он сполна расквитался, оставалось погасить пару старых долгов. Что, в общем-то, не горело, а тихо тлело, пока болван Горуа не доложил, что обнаружил в виконтской палатке тетрадку, а в ней - целиком посвящённую ему, Эстебану, поэму. Из того, что он сумел продекламировать, будущий маршал понял, что Валме будет последним, кому он доверит своё полководческое жизнеописание. - Нельзя оставлять такой талант без награды, - наставительно сказал он вассалам, от которых тут же поступило предложение явить ему в качестве таковой небо в алмазах. Ведь ничто так не способствует поэтическому вдохновению, как всенощное созерцание мерцающих звёзд сквозь узкое оконце офицерского нужника. - Нарианский лист, - одобрительно кивнул Эстебан, - Старо, как мир и столь же прекрасно. Но у него, как всегда, возникла идея получше. Нечто действительно грандиозное, что мгновенно поднимет болезного на ноги, а лагерь - на уши. Подготовка займёт ориентировочно часа три, осуществление - считанные минуты, после чего у благородных мстителей будет ещё около часа на то, чтобы реабилитироваться, совершив какой-нибудь подвиг.
полная версия страницы