Форум » Когда-нибудь, однажды... » "Степь, да степь кругом...", Вараста, 13-14 Летних Скал, 398 год к.С. » Ответить
"Степь, да степь кругом...", Вараста, 13-14 Летних Скал, 398 год к.С.
Бледный Гиацинт: Действующие лица: Лионель Савиньяк Эстебан Колиньяр Рокэ Алва Марсель Валме Герард Арамона
Ответов - 108, стр:
1 2 3 4 All
Лионель Савиньяк: Солнце уже вошло в зенит, и оставаться на площадке было совсем невыносимо. Тем более, только что вдоволь намахавшемуся шпагой человеку. Лионель посмотрел на Марселя. Колиньяр куда-то запропастился, ну ничего, в какой стороне от лагеря находится Расанна, известно, так что, нагонит их. - Виконт, пойдемте на реку, слишком жарко, - предложил он, - Мой оруженосец задерживается, но ничего, он нас отыщет. После утвердительного кивка Марселя Ли двинулся вместе с ним к манящей воде, с трудом сдерживаясь, чтобы не достичь берега в несколько прыжков, и нырнуть побыстрее, с разбегу.
Марсель: Марселю было бы любопытно взглянуть, какую гримасу состроил Колиньяр, уходя с "поля боя", но желание немедленно освежиться было сильнее. Марсель кивнул, развернулся и следом за Савиньяком направился к воде, на ходу развязав шнурки воротника и стащив порядком пропотевшую рубашку. - Мне всегда нравилось, когда вино, особенно хорошее, льётся рекой, - философски заметил он, глядя на искрящуюся под лучами солнца водную гладь. - Но река воды, оказывается, тоже может быть приятна! Раздевшись, виконт украсил различными частями своего костюма нависающий над обрывом колючий куст - с тем расчетом, чтобы иметь возможность последить за имуществом издали и затруднить доступ к нему какому-нибудь злопакостному оруженосцу, если тому вздумается пошло пошутить. (Прецеденты уже имелись, хотя самого виконта пока никто не рисковал задевать.) Только после этого он не спеша спустился к воде.
Герард Арамона: Герард уже приготовился к худшему и потому очень удивился, когда Колиньяр так легко отступил. Не веря своей удаче, юноша шагнул вперед. Подлую подножку он заметил, но среагировать не успел и неловко полетел на землю. Какой позор! Что делать? Это нельзя так оставлять, но графу не дашь сдачи. Вызвать на дуэль? В действующей армии дуэли запрещены. Да и умирать из-за подножки не хотелось - Герард не сомневался, что в фехтовании ему до Колиньяра как до Багряных Земель. Порученец, красный от стыда и злости, поднялся и отряхнулся, прожигая противника взглядом. Нет, за мелкие подлости он должен ответить, только не сейчас. Сейчас - у него есть поручение Первого маршала, и это главное. Кто знает, может, этот Колиньяр намеренно пытается его отвлечь, чтобы герцог Алва разозлился на порученца. Герард молча повернулся и, даже не удостоив соперника прощальной колкостью (на которую всё равно вряд ли был способен), зашагал прочь.
Эстебан Колиньяр: Проводив Арамону презрительным ржанием, Эстебан собственноножно прогулялся к палатке и теперь направлялся к реке, улыбаясь собственным мыслям, измышлявшим годный план мести. - Что? – парень резко остановился и уставился на адуанского часового, как на заговорившее дерево. Рустикальный кретин повторно поинтересовался, имеется ли у сударя разрешение покинуть лагерь, на что сударь дежурно ответствовал, что это совершеннейше не его, адуанова, нищего ума дело и бодрым шагом устремился к воде, держа курс на увешанный валмьими тряпками куст.
Лионель Савиньяк: Ли сбросил себя одежду, сложил ее на берегу и через мгновение уже нырнул в вожделенную прохладу речной воды. Вынырнул он почти на самой середине Расанны, тряхнул несколько раз головой и уже неспеша поплыл вперед, рассекая плечом мелкую волну. - Виконт, не отставайте! - крикнул Лионель Марселю, а затем увидел на берегу явившегося, наконец, Эстебана. - Колиньяр, идите сюда! - позвал он мальчишку, - Что вы так задержались?
Эстебан Колиньяр: - Меня часовой задержал, монсеньор, - не моргнув глазом, поведал Колиньяр, - Восхитительно-тупой, даже как для адуана! Пришлось чуть ли не на пальцах ему объяснять - куда, зачем и с чьего ведома я направляюсь. И, побросав наверху свои вещи, лавиной скатился с кручи. И с разбегу, головой вниз, нырнул. Красиво, глубоко и надолго. Разом смыв пот, горечь поражения и мрачные мысли. Всю Расанну переплыл, как ему там, под водой, тогда показалось. И вынырнул не добрав порядка пяти бье до того места, где ранее вынырнул Савиньяк. Нос к носу с какой-то неведомой зверушкой. По виду, вроде - ондатрой, но величиной с адуанского волкодава. C частоколом торчащих наружу острых зубищ, которым любой крокодил позавидовал бы. Впечатлились оба, но плавучая тварь – сильнее. Когда Эстебан, заорав, почти наполовину из воды выскочил и молотом сцепленных рук со всей молодецкой дури по мокрой её скалозубой башке шарахнул. Зверушка под впечатлением сразу под воду ушла, а бравый оруженосец дальше поплыл. Быстрей, чем когда-либо в жизни. Остановился, только когда с сеньором своим поравнялся.
Лионель Савиньяк: Дикий вопль Колиньяра был абсолютно неожиданным, и рука Ли невольно метнулась к поясу, хотя ни пистолета, ни шпаги там, разумеется, не было. Между тем, оруженосец, продолжая вопить, поднял тучу брызг, за которыми нельзя было ничего разглядеть, и быстро подплыл к своему сеньору. - В чем дело, Эстебан? - спросил Лионель. Вид у мальчишки был и правда перепуганный, но если это розыгрыш...
Марсель: Марсель не гнался за славой лучшего пловца. Влетев с разбегу в реку, он немного отплыл от берега и позволил себе несколько минут блаженного отдыха, перевернувшись на спину. Глядеть в небо из воды - это очень философическое занятие. Но оклик Лионеля пробудил в нем азартное желание посоревноваться, и он довольно быстро нагнал Савиньяка - ну, почти нагнал, но и это было хорошо. Он как раз намеревался поблагодарить начальство за прекрасную затею с тренировкой и купанием, но тут явился Колиньяр, и все стало еще забавнее. Особенно тот вопль, который издал несносный зазнайка. продемонстрировав немалые вокальные способности. - Командный голос налицо! - хмыкнул Марсель. - Но кем же он тут командует? Рыбами?
Эстебан Колиньяр: - Савиньяк, очевидно, твари не видел – иначе не спрашивал бы, - стараясь потише стучать зубами, рассудил Эстебан, чьи волевые качества ещё не вполне восстановились после встречи с неведомым, - Валме, раз он до сих пор в воде и не в обмороке – тоже. Сказать правду - всё равно не поверят. Заявят, что никакой твари не было, потому что таких не бывает. Или того хуже – решат, что он, Эстебан Колиньяр, весь такой эдакий, обычной крысы речной испугался. А касательно её отнюдь не крысьих размеров и жуткого габитуса – скажут, что парню всё это с перепугу почудилось. Хотя он вовсе не испугался, а э-э... очень громко удивился! Потому что не был готов к подобным сюрпризам. А зубами стучит – потому что вода холодная. Холодная, тёмная, чуждая... А под её непроглядною толщей, возможно, прямо у него под ногами – ТВАРИ. Кишат. Как ызарги. Тьфу ты! – Колиньяр коротко выдохнул и зло тряхнул головой. Чего это он, в самом деле? Сколько раз на эту реку ходил – и с сеньором, и самовольно - и ни единой не видел. Нет их здесь. Одна была, да сплыла. Потому что не на того напала. На виконта надо было нападать, то-то смеху бы было. - Ни в чём, монсеньор, - поспешно заверил он, - Я этто... просто дурачился. Вряд ли Савиньяк его за это похвалит, но как сказал, кажется – Дидерих: лучше смерть, чем позор!
Лионель Савиньяк: Савиньяк внимательно посмотрел на Эстебана. Нервы у него шалят, что ли. Должно быть, все это от жары и безделия. - Колиньяр, вы на войне, а не на прогулке с друзьями, - сказал он, - Дурачества в армии наказуемы. Вам понятно? - спросил Ли, переворачиваясь в воде на спину.
Эстебан Колиньяр: - Да, монсеньор, - хотел сказать бездействующей армии корнет Колиньяр, но вдруг вспылил и выпалил совершенно другое, - Так точно, господин генерал! В армии валять дурака дозволяется исключительно главнокомандующему. Причём, с поистине "прымпердорским" размахом! Доверил разведку каким-то сиволапым таможенникам – дикарям, идиотам, да к тому же ещё дезертирам, которые уходят каждый день в какие-то непонятные рейды и возвращаются без пленных, но с убитыми! Преимущественно – тушканАми и прочей крысовидной падалью. И пока адуаны на степных грызунов охотятся, а мы – с комарами воюем, бириссцы до такой степени обнаглели, что скоро мы к себе в лагерь к ним в гости будем ходить!
Марсель: Виконту Валме обличительная речь Эстебана чрезвычайно понравилась, он едва сдержался, чтобы не расхохотаться самым откровенным образом. Содержание речи оруженосца было столь неподражаемо и цветисто, что виконт сразу запомнил его. К наслаждению от купания добавилось теперь предвкушение: Марсель представил себе, какими красками распишет это истинное происшествие, причем в двух вариантах - более подробном для подходящей мужской компании и более изящном для дам. "Понимаете ли, голую правду намного легче высказывать... эээ... в совершенно голом виде. Этот способ стоит порекомендовать некоторым философам и обличителям!" Но представление еще только начиналось, и если уж виконт решил сохранить историю для потомков, то следовало приблизиться к месту действия. Что он и сделал, нырнув в "прохладные волны Росанны" (отличная формулировка для рассказа!) и вынырнув непосредственно рядом с Савиньяком. - Как интересно! - с широкой улыбкой произнес он. - Я прежде не знал, что тактика, избранная нашим главнокомандующим, называется "валянием дурака". Постараюсь запомнить!
Лионель Савиньяк: После тирады Эстебана стало ясно, что это не нервы, а простая распущенность, которую следует искоренить из юноши хорошей муштрой. Правила и дисциплина в армии для всех одни, но выпущенный из Загона "жеребенок" о них не в курсе. Что неудивительно, когда у самого начальника Лаик вместо головы на плечах садовое ведро. Хотя это и не извиняло зарвавшегося Колиньяра. - На берег, - скомандовал ему Ли, после чего повернулся к Марселю, - Виконт, я прошу извинить. Он поплыл к берегу и сам, ожидая, что Эстебан последует за ним.
Эстебан Колиньяр: - И чего меня вдруг понесло? – удивлялся сам себе Эстебан, с подчёркнуто-независимым видом плывя к берегу, куда его пригласили явно не за тем, чтобы за бутылкой доброго вина обсудить абсурдность тактики Первого маршала, - Да ещё при этом партикулярном сволочучеле! Выйдя из воды, парень в гордом молчании взошёл на кручу, где, пока Савиньяк одевался, успел не только одеться, но и разорить обнаруженный под кустом с виконтским барахлом муравейник.
Марсель: Марсель понимающе кивнул в ответ на извинение Савиньяка, потом, снова перевернувшись на спину, еще немного понежился, обдумывая ситуацию, после чего решительно развернулся и поплыл вдогонку за Лионелем, соблюдая некоторую деликатную дистанцию. За разносом, который учинит начальник несносному мальчишке, можно было вполне понаблюдать и издали, не мозоля основным участникам глаза своим присутствием. Добравшись до берега, виконт выждал несколько минут и поднялся на обрыв, когда, по его расчету, Савиньяк с оруженосцем уже должны были удалиться на некоторое расстояние. Здесь он остановился, чтобы отжать и хотя бы слегка пригладить намокшие волосы; этой процедуре помешала неприятная щекотка и какое-то жжение на голой ступне. Присмотревшись, Марсель обнаружил растревоженных муравьев, которые с горя решили покусать первого же попавшегося им, пусть даже и невиноватого, двуногого. - Ах, Колиньяр, что за мелочная мстительность! - ухмыльнулся он, заметив разоренное жилище шестиногих. - Увы, господин оруженосец, вам не придется увидеть, как я ругаюсь и дергаюсь, сбрасывая мириады кусучих тварей! Ведь вы именно так себе представляли месть, верно? Муравьи никак не отреагировали на речь, обращенную к отсутствующему виновнику. Виконт извернулся, сдернул с веток куста свое имущество, ухитрившись ничего не уронить в толпу мурашек, отошел на несколько шагов и, на всякий случай отряхнув как следует и белье, и верхние вещи, спокойно оделся. "И ведь он пока просто мальчишка, - раздумывал Марсель, идя следом за Савиньяком и Колиньяром. - Что же при этаком-то характере и уме, вернее, безмозглости, вырастет из него через пару лет?"
Лионель Савиньяк: На берегу Ли быстро оделся и приказал оруженосцу следовать за ним, пока они не вернулись в палатку. Наказаний унижением Савиньяк не любил, потому "наставительную беседу" с Колиньяром он решил провести с глазу на глаз, а не учинять ему разнос на виду и слуху у всех желающих, включая и виконта. Кроме того, так всегда было действеннее. - Колиньяр, вы плохо понимаете, где находитесь? - спросил Лионель стоящего перед ним юношу, когда они уже оказались в палатке, - Вы в армии, - на всякий случай напомнил он, - А это значит, что вы находитесь здесь в подчинении, в первую очередь у главнокомандующего Рокэ Алвы, а также у всех других, кто выше вас по званию, включая и меня, разумеется. В свою очередь это означает, - продолжил Савиньяк, - что все приказы вышестоящих чинов не только должны выполняться вами беспрекословно, но и не должны обсуждаться. Все свои домыслы о целесообразности тех или иных действий начальства держите при себе, - добавил он, - Высказывать их вслух в присутствии вашего сеньора и другого человека, старше вас по возрасту и чину - недопустимо. Разумеется, вы будете за это наказаны.
Эстебан Колиньяр: Выслушав приказ, Колиньяр тоскливо, словно в последний раз, оглянулся на реку и увидел... партикулярное сволочучело, которое мало того, что влезло между двух огней со своим маслом, так ещё вылезло полюбоваться на казнь. И окончательно утвердил Годный План Мести. Конечно, потом ему крепко влетит, но оно того стоило. К тому же – пусть ещё докажет. До лагеря мстительный сын навозного герцога шёл с гордо поднятой головой, не оглядываясь и не думая о предстоящем разносе. Последнее удавалось особенно скверно. - Вы в армии, Колиньяр! - орал воображаемый Савиньяк дурным голосом покойного Арамоны, - Забылись?! Так я вам напомню... Нет, не забылся! Сорвался. Впрочем, забыться здесь тоже было немудрено: на армию это походило мало, на войну - и того меньше, а больше – на глухо-провинциальную таможню. Близ походной кухни, в ничтожной тени жалкого кустика, предавалось отдыху сизое от постоянных радений за их грешные души преподобие. Вернувшиеся из очередного "рейда" адуаны, людоедски улыбаясь в предвкушении варварского пира, жарили своих крыс на чём-то подозрительно похожем на их тренировочные рапиры, которые раздосадованный проигрышем Эстебан швырнул прямо у входа в палатку. Рапир на месте, разумеется, не оказалось. Да что ж за день сегодня такой?! В палатке бравый оруженосец ничего, сверх ожидаемого, не услышал, поэтому лишь мрачно кивнул и угрюмо буркнул: - Вас понял, господин генерал.
Лионель Савиньяк: - Хорошо, что поняли, - сказал Лионель, глядя на своего оруженосца, - В таком случае, отправляйтесь на внеочередное дежурство. Смените часового на южной границе лагеря. Стоять на часах будете до вечера. И сегодня остаетесь без обеда, - добавил он.
Эстебан Колиньяр: Колиньяр смотрел на своего сеньора и думал, как же ему с ним повезло. Другой бы на его месте засадил оруженосца за скучные бумаги или заставил зубрить не менее скучный устав, а Эстебан отправится в увеселительное путешествие. Аж до южной границы лагеря. И проведёт остаток дня на свежем воздухе. Да ещё в таком тёплом местечке – на самом солнцепёке. Да ещё – на голодный желудок. Милостивец! Благодетель! Отец родной! Это ж не наказание, а сплошное удовольствие. А добёр-то! Помнится, когда Колиньяр в прошлый раз после такого же удовольствия оставляя за собой мокрый след в палатку приполз и с размаху, не снимая сапог, обгоревшим анфасом в подушку впечатался, этот золотой человек сказал, чтобы он прекратил придуриваться и взял себе свежую рубашку. И на какое-то офицерское собрание его потащил. - Когда стану маршалом – возьму оруженосцем сына Савиньяка, - пообещал себе Эстебан и, забросив на плечо ружьё, тоном оскорблённой правоты отчеканил, - Слушаюсь, монсеньор! И, маршево вышагав из палатки, отправился на поиски Арамоны.
Марсель: Марсель не счел необходимым идти следом за генералом и его оруженосцем. После разминки и купания, как всегда, его одолела блаженная усталость, и он вполне мог себе позволить отдых. О том, что сделает с мальчишкой Савиньяк, наверняка можно будет узнать за обедом. Решив так, виконт свернул к своей палатке, улегся на постель и, растянувшись во весь рост, прикрыл глаза - нужно было вспомнить в подробностях всю сцену на реке и дивную речь Колиньяра, чтобы потом запечатлеть в тетрадке.
Эстебан Колиньяр: - Значит, вы считаете, что хождение в караулы наравне с простой солдатнёй унижает достоинство офицера и дворянина? А вот ваш отец полагал иначе. Так что марш на пост. Отдежурите свою смену и ещё пять подряд вне очереди. Не "за что", а "почему". Потому что вы в армии, Савиньяк! Где самый беспощадный ваш враг – это ваш язык, а выражение "отстоять своё мнение" понимается буквально. Вы своё мнение высказали? А теперь ступайте и отстаивайте. Ногами. На часах. От рассвета до заката. А завтракать будете в ужин. Если, конечно, до него доживёте... - будущий маршал так увлёкся муштрой будущего Савиньяка, что проходя мимо искомого Арамоны, едва не прошёл мимо. - На ловца и зверь бежит, – обрадовался он, - Гвардии лакей Арамона, слушай секретное поручение! Нужно тайным образом и в кратчайшие сроки доставить к южной границе горячий обед и подменить меня на посту до следующей смены караула. Приказ ясен? Колиньяр бы охотно передал Герарду это почётное право до вечера, но часовые сменялись каждые два часа, а во время развода караулов разводящий нередко наведывался на "штрафной" рубеж. И если издали, со спины, да под шляпою не разберёшь – кто именно стоит на посту, то вблизи Арамона походил на Эстебана не больше, чем свинья на коня. Впрочем, два часа – это не так уж мало. И Колиньяр собирался провести это время с толком. Поспать, например. Или смотаться с разведрейдом в ближайший посёлок: самки адуанов, конечно - не мечта поэта, но на бездамьи...
Лионель Савиньяк: - В чем дело, Колиньяр? - произнес Лионель, выйдя из палатки почти сразу за оруженосцем и потому, заставший обрывок разговора Эстебана с подвернувшимся ему Герардом. - Хотите дополнительное взыскание? Марш на пост! И не смейте отлынивать. Арамона, вытянувшийся по струнке, доложил о том поручении, с которым бежал к Савиньяку. Ли кивнул и отправился в палатку к Первому маршалу, куда, по правде, уже и так направлялся по собственной инициативе - с Росио надо было поговорить.
Эстебан Колиньяр: Закатные кошки принесли Савиньяка аккурат в тот момент, когда будущий маршал, вельми огорчённый отказом, приводил Герарда к Присяге. - А теперь повторяй за мной, - диктовал он, держа арамоныша за грудки и в особо торжественные моменты как следует встряхивая, - Я, подлого роду свинья, клянусь верой и правдой служить благородному Эстебану Колиньяру, коему не гожусь даже в собаки. Да будет моя челюсть сломана, если я пожалуюсь на своего Господина и да отвалятся уши мои, как излишество, ежели не прибегу по первому свисту! Отныне его обязанности – мои обязанности, его вина – моя вина и... И тут откуда-то из-за спины послышался эстебанов сеньор. И Колиньяр мгновенно потерял не только интерес к порученцу, но и вкус к жизни, которая на ближайшие сутки грозила обернуться беспросветным кошмаром. Но к наиболее декларативной части генерал, судя по всему, опоздал, поэтому оруженосец отделался лёгким испугом и уже через пять минут стоял на посту.
Лионель Савиньяк: После разговора с Алвой Лионель неторопясь обошел лагерь, переговорил с некоторыми командирами. Пару раз заглянул и на южную сторону, где терпеливо отбывал наказание его подопечный. Невовремя Эстебан нарушил устав, к вечеру будет вымотанный. Но ничего, перед ночным выступлением несколько часов отдыха он ему даст.
Эстебан Колиньяр: Прошло шесть часов. Во всяком случае, Колиньяру уже давно так казалось, хотя на самом деле не прошло и двух. Эстебан терпеливо стоял на посту, находясь одновременно в карауле и под караулом, потому что пока оруженосец бдительно караулил рубеж, его самого не менее бдительно караулил сеньор. А лагерь между тем стал напоминать давешний разорённый муравейник: зашевелились отцы-командиры, забегали ординарцы и порученцы. - Что, твари задери, происходит? – недоумевал Колиньяр, - Боевое учение? Смена дислокации? Переход в наступление? И тут его терпение лопнуло. И Эстебан, издав трагический стон, эффектно упал ничком. Он слыхал, что со "штрафниками" на жаре такое случается и в точности знал, что в таком случае их отправляют до вечера в лазарет. А лазарет – это плотный обед, послеобеденный отдых и возможность немедленно разузнать обстановку! ...Прошло ещё полчаса или где-то около. Южный пост зрительно пустовал, над бренным телом павшего часового зловеще кружили ласточки, но потери бойца так никто и не заметил. Вот где, спрашивается, Савиньяк, когда он нужен?! Колиньяр, изнывая от скуки, неподвижно валялся в траве, созерцая торчащий у него перед носом хилый росток какого-то дерева. Изжелта-бурый, он тянул свои чахлые лапки к раскалённому небу, словно моля его о дожде. Эстебан, в порыве навеянного жарой сострадания, на него плюнул, улёгся поудобнее, ещё немного так подождал да как-то незаметно заснул.
Марсель: Марселю хватило получаса легкой дремоты и кружки холодной воды с вином, чтобы полностью взбодриться. К тому же солнце уже переместилось, и палатка виконта оказалась в длинной полосе тени от растущего поодаль дерева. Устроившись у самого входа, он записал вкратце историю с купанием и стал обдумывать варианты рассказа, пригодные для узкого мужского круга и для широкого дамского. Завершить это важное умственное упражнение ему помешал ординарец Савиньяка, передавший "приглашение" зайти в начальству с таким многозначительным видом, что Марсель не стал даже тратить время на одевание, только завязал ворот рубашки, расправил манжеты и в таком виде отправился за новостями. Новость оказалась и долгожданной, и неожиданной разом. Савиньяк, как обычно, не тратил лишних слов, "совещание" длилось не более четверти часа и в лагере с виду ничего не изменилось, но Марсель смотрел теперь на все другими глазами, и ему захотелось побыть в одиночестве, чтобы разобраться с собственными чувствами. Поскольку никаких деловых поручений от командира виконт не получил, он мог себе позволить небольшую прогулку, что и сделал. После всестороннего обдумывания он пришел к выводу, что в "деле" строить из себя отчаянного храбреца ему не следует, потому что выйдет смешно и ненатурально - в этом вопросе любой военный, даже глупышка Эстебан, дал бы ему фору - а нужно просто идти за Алвой и делать то, что он велит. Делать как можно лучше и больше ни о чем не заботиться. Приняв это постановление, Марсель вспомнил об окружающей действительности и обнаружил, что ноги занесли его довольно далеко - на южный край лагеря. Где-то здесь, судя по тому, что он мимоходом успел услышать после совета, должен был тяжко страдать правдолюбец Колиньяр. Намеренно дразнить мальчишку виконту не хотелось - тем более что данный борзой щенок в дополнительном науськивании не нуждался, - но у рассказа о "купальном инциденте" не было эффектной концовки, и Марсель решил подойти поближе в надежде на новые зрительные впечатления. Но наказанного оруженосца почему-то, несмотря на высокий рост, не было видно нигде. При всем своем нахальстве Колиньяр сумасшедшим не был и самовольно пост не оставил бы. Что же случилось? Примерно зная линию, по которой расставляли караульных, Марсель отправился на поиски - и вскоре чуть не споткнулся о тело, привольно раскинувшееся на траве. Эстебан сладко спал, совершенно по-детски приоткрыв рот. Несколько минут Валме любовался этой картиной с тем восторгом, какой всегда проявлял барон Коко Капуль-Гизайль при виде нового пополнения своей коллекции антиков. Затем, нагнувшись, потрепал отважного воина по плечу, но это не помогло. - Эй-эй, Колиньяр, враг подступает! - сказал он тогда прямо в ухо спящему молодцу, с интересом ожидая, каков будет эффект.
Эстебан Колиньяр: А Колиньяр к тому времени уже умер. И ко всему безучастный во всём нарядном лежал в роскошном на лафете гробу. И тянулась за гробом бесконечная вереница бескрайне горюющих. И вся талигойская конница, и вся талигойская рать. И лица у всех были скорбные. Даже у лошадей. И хлестал с траурно-чёрного по такому поводу неба крупный, солёный дождь. И бросалась на гроб безутешная королева: - На кого ты меня оставил?! – исступлённо рыдала она, рвя на себе волосы, а на Эстебане – мундир, - На этого упыря?! - Эгоистка, – в свою очередь сокрушался этот упырь, - На кого я теперь оставлю армию?! - А я – государство?! – убивался без очереди кардинал, - Надёжа! Опора! На ком Свет-то теперь будет стоять и держава держаться?! И велел увести герцога Окделла. Чтоб на гроб не бросался. А то он всякой дрянью туда бросался и при том преглупо хихикал. Но Окделла уже унесла возмущённая таким святотатством толпа. Но до конца, к сожаленью, не растерзала, а брезгливо в канаву выбросила. Потому что появился граф Савиньяк и отвлёк на себя Всенародную Ненависть. - Убийца! – злобно шипели ему вслед, - Так бездарно такого гения загубил! - А как он его загубил? Расстрелял? – спрашивал пучеглазый и длинношеий, словно с луны упавший дурак, каковых в любой возмущённой толпе всегда как минимум – половина. - Хуже! В караул поставил. До вечера. По жаре. Без обеда! - Изверг! - Кошмар! - Бедный мальчик! - Не мальчик, но муж! Герой! Весь обугленный с голоду помер, но пост не покинул! Так, стоя, и преставился. А ружьё у него потом вчетвером отъять не смогли. Так, с ним в рученьках, и схоронят. А согбенный страшной своей виной Савиньяк, пряча заплаканные глаза, подошёл ко гробу, покаянно над ним склонился, да вдруг как рявкнет не своим голосом: - Эй-эй, Колиньяр, враг подступает! Новопреставленный, бросив боевой клич, резво воссел в гробу, не размыкая вежд, узрел подступающего врага, взвёл курок... И проснулся от выстрела.
Марсель: Игра принимала неприятный оборот. Точнее, это уже была не игра. К счастью, у Марселя была быстрая реакция, да и стоял он из осторожности сбоку от спящего, и потому выстрел юного дурака не имел для виконта роковых последствий. Только в траве зашуршало - невидимые зверюшки спасались от страшного места, где что-то гремит. - Колиньяр, - сухо сказал Валме, - до сих пор вы только испытывали мое терпение и чувство юмора, но теперь перешли границу - все, что вы творите, отлично укладывается в понятие "нарушение устава". Ваш генерал уже напоминал вам, что вы находитесь в армии и притом в военное время. Я вторично напоминать не буду. Встаньте, отдайте мне ваше оружие и следуйте за мной!
Эстебан Колиньяр: - Виконт?! - Колиньяр заполошно вскочил и осовело вытаращился на Валме. И понял, что дело – дрянь. Похоже, он заснул на посту. А ещё он, очевидно, стрелял. Впрочем, пока оруженосец безмятежно дрых, курок вполне мог спустить и подлючий виконт. И теперь собирался спустить на него всех собак, которые вот-вот сбегутся на выстрел... - Какими ветрами? Надумали дезертировать или просто пришли позлорадствовать? – спросил Эстебан с отчаянной весёлостью безумца, пляшущего в зареве горящих мостов. Отступать было некуда, терять – нечего и парень решительно перешёл в наступление, - Прежде, чем отдавать приказы и бросаться армейскими понятиями, ознакомьтесь с уставом. Часовой подчиняется только начальнику караула, либо разводящему офицеру. Вы - ни то, ни другое. И ваши действия отлично укладываются в понятие "превышение полномочий". Кто вас уполномочил снимать меня с поста и требовать сдать оружие? И что вы вообще здесь делаете?
Бледный Гиацинт: Выстрел, произведенный в этой части лагеря, не остался незамеченным, и вскоре в поле зрения Марселя и Эстебана возник немолодой и невысокий офицер, назначенный начальником караула, в сопровождении двух гвардейцев. - Кто стрелял? - спросил он, подойдя к ним ближе.
полная версия страницы