Форум » Провинции Талига » "Путь в столицу", 22 Осенних Волн, 398 к.С. » Ответить
"Путь в столицу", 22 Осенних Волн, 398 к.С.
Бледный Гиацинт: Действующие лица: Ротгер Вальдес Рокэ Алва Блаженный(НПС)
Ответов - 51, стр:
1 2 All
Ротгер Вальдес: Вице-адмирал Талига Ротгер Вальдес, находился в дурном расположении духа. И вовсе не потому, что его терзали сомнения в правильности принятого решения, и даже об оставленных делах Вальдес не беспокоился ни капли. А с чего беспокоиться, если даже не пришлось оставлять Рамону записку "Уехал к соберано, не скучайте. Целую, Вальдес." Отпустили его и все дела. Доверяют. Да и Серхио не сопливый теньент в конце концов - вполне сможет управиться с оставшими делами. Причина же не самого безоблачного настроения Бешеного, была тривиальна - вице-адмирал банально устал после почти целого дня в седле. Выехал он сразу же, как только распрощался с Альмейдой, и с коня не слезал, пока не начало ощутимо смеркаться. К счастью, ехал Вальдес по Торскому тракту и городков с разнообразными трактирами здесь было много. В одном из них он и решил заночевать. Пара монет трактирщику и конь уже хрупает овсом в теплом деннике, а его хозяин, наскоро перекусив и умывшись, уже падает на кровать, засыпая, кажется, еще до того, как голова коснется подушки.
Бледный Гиацинт: - Ро! Ро, ну где тебя носит, мальчишка ты несносный?! Холодное осеннее солнце протянуло свои лучи в небольшое окошко комнаты постоялого двора, где спал Вальдес. Было раннее утро, а с улицы раздавался крик какой-то недовольной мамаши: - С самого утра тебя не дозваться! Где ж ты успел так перемазаться, бешеный? Иди сюда, матери помоги...
Ротгер Вальдес: Раздавшийся за окном оклик странным образом сплелся со сном Вальдеса. Ротгеру снилось марикьярское детство, лето и родители. Матушка звала непутевого сыночка к столу, а тому было куда как интересней запускать в бочке кораблики, чем идти и есть какую-то скучную кашу, которую матушка считала неизменно полезной для своего сына. И до того реальным был этот сон, что вице-адмирал, проснувшийся от реального крика, первым делом метнулся к зеркалу - посмотреть где же он успел перемазаться. И только увидев заросшее щетиной отражение понял, что быть тем самым Ро, которого сейчас отчитывала строгая.. ну, наверное, все же матушка, не может. И это было настолько весело, что удержаться от смеха ну никак не получилось. Кое как побрившись и переодевшись вице-адмирал спустился вниз, чтобы быстро позавтракать и снова гнать несчастного Делантеро к Олларии. - Шадди и чего-нибудь перекусить, милая - Ротгер улыбнулся служаночке и плюхнулся на лавку.
Бледный Гиацинт: Миловидная опрятная подавальщица поспешно улыбнулась сударю в ответ и отправилась исполнять заказ. Утреннее солнце лилось со двора во все щели зала, маня наружу обманчивым теплом. Помимо Ротгера здесь за дальним столом сидела еще пара негромко переговаривающихся постояльцев, а напротив него у стены расположился немолодой темноволосый, с проседью, господин, внешность которого могла смутно напоминать вице-адмиралу кого-то знакомого. Пожилой мужчина тоже поглядывал на Вальдеса так, как-будто пытался его узнать, но тут же отводил взгляд снова к своей чашке. - Прошу, сударь, Ваш заказ, - прощебетала служанка, аккуратно ставя перед Бешеным на стол простой, но сытный завтрак и тщательно сваренный шадди. Когда она отошла, вдволь поулыбавшись знатному господину с веселыми глазами, сидящий напротив человек еще раз окинул его взглядом, а потом все-таки не выдержал, встал со своего места, не забыв захватить чашку, и подошел к Вальдесу. - Доброго утра, - сказал он ему, - Не будете ли Вы против, если я составлю Вам компанию за завтраком?
Ротгер Вальдес: - Спасибо, милая, - улыбкой ответив на улыбку Ротгер принялся за завтрак. Шадди дразняще пах и дурное вчерашнее настрение, усугубленное странными словами кэцхэн, никак не находило дорогу обратно, разбиваясь о благодушие Вальдеса В трактире было по утреннему времени малолюдно, видимо просто время раннее, так что Ротгер завтракал в относительной тишине и одиночестве. Впрочем, продлилось это не долго, как только девушка ушла, рассиявшись улыбкой на весь зал, к вице-адмиралу тут же подсел какой-то странный господин. Странным он был потому, что упорно кого-то напоминал Бешеному, но вот кого тот никак не мог припомнить. Впрочем, может случиться и такое, что опознать незнакомца получится потом, или же он сам намекнет о том, где же они встречались - Нет, что вы, садитесь.
Бледный Гиацинт: Незнакомец тут же устроился со своей чашкой за столом Вальдеса на другом краю. - Прошу прощения, я не представился. Себастиано Моретти, некогда подвергшийся гонениям ученый-алхимик. Он чуть склонил перед Бешеным голову, чтобы тут же взглянуть на него снова своими блестящими темными глазами, глядящими, казалось, слишком молодо из-под густых серебристо-седых бровей на пожилом лице с бороздами морщин.
Ротгер Вальдес: - Ротгер Вальдес, очень приятно. Меня никто гонениям не подвергал, я сам на одном месте не сижу, - Ротгер ответил не менее учтивым кивком. В конце концов, не настолько он и дурно воспитан, как говорит дядюшка Курт, кое каким манерам его все же обучили родители, да и общество бергеров не проходит бесследно для неокрепшего детского разума. Впрочем, один пробел в воспитании у Вальдеса был. он не любил представляться. Нет, назваться - это спокойно, но вот род занятий... Ну зачем каждому тыкать своим вице-адмиральством? Можно было бы конечно сказать, что он просто моряк, но как известно, хорошая мысль посещает голову Бешеного несколько позже желаемого. Так что, извините, мэтр Моретти. Ротгер подтянул поближе чашку с шадди и глотнул горячий напиток. - Не сочтите за наглость, мэтр, но чем обязан?
Бледный Гиацинт: - Рад знакомству, господин Вальдес, - улыбнулся старик, своей улыбкой снова напоминая Ротгеру что-то неуловимо знакомое в его лице, - Да нет, это Вы простите, милейший, что мешаю Вам завтракать своей болтовней. Дело в том, что мне въезд в столицу запрещен по причинам, которые я назвал, а Вы, мне показалось, или оттуда едете, или туда направляетесь... Моретти замолчал, всем своим видом показывая жажду вынужденного провинциала к каким-нибудь столичным новостям.
Ротгер Вальдес: Вальдес чего-то не понимал. Его нежданный собеседник совершенно точно кого то напоминал вице-адмиралу, но вот понять кого конкретно, Ротгер не мог. Улыбка, неожиданно молодые глаза, и какое-то, не то шестое, не то двадцать шестое чувство узнавания, и при этом никакой конкретной зацепки в памяти нет. Ужасно неприятное ощущение. - Да не мешаете вы мне, мэтр. И да, вы угадали, я в столицу. Так что, увы, свежих новостей пока что не имею. Или вам нужно что-то передать туда?
Бледный Гиацинт: - Да, - старик вдруг поднял вверх сухощавый указательный палец, - Передать. Это очень важное послание, только... вхожи ли Вы ко двору, молодой человек? - спросил он, внезапно строго посмотрев на Ротгера.
Ротгер Вальдес: Под внезапным строгим взглядом Ротгер даже опешил, до того сильно напомнило это ему дивные годы хождения юнгой на одном из кораблей. Точно так же на проштрафившегося мальчишку смотрел капитан Алламо, ожидая честного ответа за шалости. - Ну, ногой дверь в тронный зал я, конечно, не открываю, но, например, к Первому маршалу зайти вполне могу. Это подойдет?
Бледный Гиацинт: - Подойдет, - покивал Моретти, - Ведь Первый маршал вхож к Его Величеству, а у меня послание к самому королю, - важно сказал старик, доставая из внутреннего кармана своего поношенного, но аккуратно вычищенного камзола какую-то неожиданно заскорузлую смятую бумагу с неразборчивыми каракулями и застарелыми пятнами. Моретти положил скомканный желтый лист на стол и произнес все также торжественно: - Над этой бумагой я работал долго. Когда король прочтет это, ему откроется будущее. Для Его Величества Франциска Оллара, - добавил он, глядя на Ротгера.
Ротгер Вальдес: Ротгер отпил последний глоток шадди и вздохнул. Время, которое он сам себе отпустил на то, чтобы отдохнуть, вышло, и следовало поспешить, если к вечеру он хочет миновать тот отрезок пути, который запланировал. Впрочем, выложенный на стол документ, Вальдес прибрал. Не так уж и сложно передать бумагу соберано, тем более, что ехал Ротгер именно к нему. Да и привык он доверять своим ощущениям, а уж после того, как сорвался в путь по одной только просьбе кэцхэн, ине доверять вполне себе реальному и живому человеку - глупость сродни опасному безумию - Разумеется передам, мэтр. Можете на меня положиться. А сейчас, прошу простить, но мне пора.
Бледный Гиацинт: Старик снова заулыбался неясно знакомой Бешеному улыбкой и закивал, когда Ротгер взял засаленую бумагу. - Доброго пути, доброго пути, - заговорил он, провожая моряка взглядом молодо поблескивающих черных глаз и сжимая в ладони свою чашку с шадди. Но когда Ротгер поднялся с места, он мог увидеть, что чашка Моретти на самом деле пуста, хотя и не совсем. Вместо шадди изнутри она заросла давней, судя по всему, плесенью, и ее внутренние стенки были покрыты сеткой коричнево-ржавых трещин. У самого же оставшегося сидеть за столом старика взгляду вставшего на ноги вице-адмирала неожиданно открылась неприятная рана на голове с засохшей по краю темной коркой крови и копошащимися внутри личинками, прикрытая, словно нарочно зачесанная его аккуратными сединами.
Ротгер Вальдес: - И вам, мэтр, - Ротгер, как хорошо воспитанный человек, встал и поклонился своему собеседнику. К счастью, вице-адмирал мог похвастаться воистину железными нервами, потому как увидь кто другой плесень в чашке своего... вполне себе реального и живого, да, Ротгер? компаньона, то мог бы и чувств лишиться. Ну, или на худой конец устроить истерику, случайно оглянувшись и поняв, что собеседник немножко не живой, хотя и скрывает это прискорбное обстоятельство, закрывая подгнивающую пробоину в черепе собственными волосами. Но смутить вице-адмирала подобными вещами было сложно - повидал он за свои годы всякого и необъяснимого в том числе тоже. Так что Вальдес с разумной осторожностью убрался из трактира и оседлав Делантеро, двинулся по тракту дальше. В конце концов, думать в седле не помешает ничего. Например, можно подумать о том, почему покойный говорил о Франциске , а не о Фердинанте. Нет, ну то есть понятно, о Франциске говорил, потому что мертвый, и, наверное, других королей не знает. - Вот так всегда, во что-нибудь да ввяжусь...
Бледный Гиацинт: Ротгер поклонился и пошел к выходу, а Моретти остался сидеть и кивать ему вслед. Через какое-то время служанка подошла к столу, забрала монеты и стала убирать посуду, словно бы и не видя сидящего там странного старика, вцепившегося в свою потрескавшуюся чашку. Снова находясь в пути, Бешеный внезапно смог осознать не только то, что Моретти передал свою бумагу в столицу для давно преставившегося короля, но и кого он все-таки напоминал ему. У старика был взгляд его отца - живой, смелый, веселый взгляд блестящих черных глаз, и именно потому они казались слишком молодыми на пожилом лице явившегося со своим посланием неизвестно откуда мертвеца. Осознание этого пришло к Ротгеру резко и внезапно.
Ротгер Вальдес: Мысль о том, что он где-то видел почившего мэтра, не оставляла Ротгера несколько дней. Он гнал коня, останавливаясь только для того, чтобы переночевать и дать отдохнуть коню, и снова мчался в Олларию, подгоняемый смутным ощущением надвигающейся угрозы. В одну из ночей, проведенную в маленьком трактире, Ротгеру приснился отец. Дор Диего смотрел на своего непутевого сыночка и улыбался. Наверное потому, что и сам по молодости был, пожалуй, таким же бесшабашным и ветренным. И даже женитьба на очаровательной бергерше не успокоила марикьяре. Проснулся Вальдес с четким осознанием того, где именно видел такой молодой взгляд. Отец. Себастьян Моретти смотрел на мир глазами его отца. Помнится это открытие выдернуло вице-адмирала из предутренней дремы и остаток времени до рассвета он просидел на подоконнике , ошарашенно пытаясь понять кто оказался способен на такое. Только утром, более-менее придя в себя, Вальдес снова горячил Делантеро. До Олларии оставалось пять дней пути.
Бледный Гиацинт: С момента осознания Вальдесом того, чьим взглядом посмотрел на него мертвый старик, чем ближе подъезжал он к Олларии, тем больше странностей происходило на тракте, особенно вблизи трактиров и дорожных гостиниц. Впрочем, такими уж страностями все это нельзя было назвать - нищие и настоящие, либо мнимые блаженные всегда отираются у таких постоялых дворов, надеясь выпросить у проезжающих мимо путников подаяние, но сейчас Бешеному их встречалось слишком много. Однако, даже не в этом было дело. Средь своего обычного бреда побирушки навязчиво вещали о конце света и призывали очистить душу пока не поздно посредством совершения доброго дела, например, подачей милостыни в их трясущуюся грязную ладонь или мятый жестяной стаканчик. В дороге Бешеному невольно пришлось наслушаться о том, как расколется небо, погаснет солнце и мир канет в черную дыру, по самое "нехочу". Все это делало его путешествие в Олларию, мягко говоря, не самым приятным, а еще и сны. Теперь отец виделся ему почти каждой ночью, и словно бы пытался сказать что-то, то ли предупредить, то ли просто утешить, но каждый такой сон неизменно прерывался неприятно, то собачьим воем под окном, то мало отличающимися от него воплями кликуш. В очередной день пути на подъезде к очердному маленькому селению под ноги коня Ротгера кинулся словно бы взявшийся из ниоткуда нищий старик в лохмотьях, едва не погибнув под копытами Делантеро.
Ротгер Вальдес: За время пути от Хексберга к Олларии Вальдес устал так, как не уставал, наверное, еще никогда. Вымотался, выгорел, - называйте как хотите, но ему было плохо. Отдохнуть не получалось даже ночами, - стоило закрыть глаза и заснуть, как приходили выматывающие сны. Сюжета, как такогвого не было. Был отец. Диего Вальдес смотрел на сына, улыбался печально, но как только начинал что-то рассказывать, Ротгер просыпался, так и не услышав какой-то важной информации. И так не единожды за ночь. То собаки под окном разтявкаются, то еще что произойдет, словом, ну совсем никакой возможности выслушать папеньку. После таких многократных побудок, когда злющий и раздраженный вице-адмирал продолжал путь, стараясь доспать в седле, начиналась новая напасть. Попрошайки и побирушки всех мастей, словно бы почуяв Ротгера, стекались к тракту, норовя сунуть проезжающему мимо кружку для милостыни, да порадовать очередным "и провалится оно все в огонь и мерзость". Вальдес от такого тихонько зверел, но упрямо ехал вперед. Но любое, даже самое необъятное терпение, когда-нибудь заканчивается. Закончилось оно и у Вальдеса. Когда очередной попрошайка кинулся Делантеро под ноги, Ротгер чуть ли не кошкой бросился на вошеносца. Ухватил старика за ворот и тряхнул как следует, уже рыча сквозь зубы - Жить надоело?
Бледный Гиацинт: Блаженный бросил на встряхнувшего его Ротгера совершенно безумный взгляд, захохотал черным беззубым ртом и понес привычный уже на этом тракте бред, раскачиваясь из стороны в сторону. Чем больше он бормотал и чем дольше оставался в "захвате" Бешеного, тем явственне он мог ощущать внезапно нахлынувшую на него слабость в руках и коленях. Старик, в своем балахоне напоминавший разве что мешок с иссохшими костями, неожиданно ловко вывернулся из рук Вальдеса и с недюжинной силой толкнул его к боку испуганно заржавшего Делантеро, а потом двинулся на него, продолжая лопотать свои попрошайческие бредни. Только двигался он довольно быстро и уверенно для стоящего одной ногой в могиле блаженного, слишком быстро. А потом его скрюченные пальцы внезапно вцепились в вихры Бешеного, и не просто вцепились, а пригнули к самой земле, будто бы и не прилагая к этому особых усилий. Ротгер мог почувствовать, как от каждого прикосновения к нему старика слабеет, будто тот наносит ему какой-то странный необъяснимый урон, которому он практически не мог сопротивляться. Не выпуская из пальцев волосы Вальдеса, безумец-побирушка принялся колотить его невесть откуда взявшейся клюкой по спине и всему, чему придется, словно нашкодившего внука. Он ничего не объяснял, лишь все бормотал о конце света не давая Бешеному вырваться. Проходящий и проезжающий мимо по тракту люд не обращал никакого внимания на эту сцену, как-будто никто не замечал или не видел происходящего, как и перепуганного ржания Делантеро, который, впрочем, не делал никаких попыток защитить хозяина. Удары палки старика были болезненны, но не это было главным - Бешеный мог чувствовать, что слабеет все больше, становясь не просто не в силах сопротивляться, но и начиная терять сознание прямо на пыльной дороге под ударами клюки. Когда в его глазах стало совсем темнеть, блаженный словно бы понял это и наклонился к нему, прошипев: - Убирайся обратно к себе в порт, пока еще можешь, слышишь? В столицу ты все равно не доедешь. Возвращайся назад, пока еще жив, и сиди там тихо. А нет - пеняй на себя. Свои слова старик подкрепил усиленной трепкой, пока у Ротгера совсем все не поплыло перед глазами.
Ротгер Вальдес: Вальдес был готов к тому, что эта куча костей и лохмотий заверещит, что станет опять стращать и канючить, или бить на жалость, но к тому, что его будут просто бить Бешеный был не готов. Поэтому, когда удивительно крепкая и сильная для такого заплесневелого гриба, рука хватко цапнула за волосы, пригибая к земле, Ротгер не сопротивлялся. В себя он пришел только когда его уже толкнули к Делантеро и принялись гвоздить почем ни попадя клюкой. Первым делом Ротгера обожгло стыдом, как плетью по спине, его, здорового мужика, лупит старый сморщенный дохляк. Лупит ни за что, и к тому же прилюдно. И сопротивляться не выходит, потому как силы.. заканчиваются? Возмутившись таким раскладом, Ротгер решил, что так дело не пойдет и для начала решил хотя бы закрыться от ударов, а там и сбить с ног надоедливого побирушку. Не вышло. Как Ротгер не напрягался, как ни силился, а добился только того, что кровь носом от напряжения пошла. Каждый удар был больнее предыдущего, шипение ввинчивалось в уши, жалобно ржал Делантеро, но Вальдес стиснув зубы сопротивлялся. - Пошел ты, дедуля. Я доеду туда, куда захочу. - Вальдес, не жалея рукава, смахнул кровь с лица, а то, что стереть не удалось по простецки слизнул. И казалось бы сейчас встать и вломить от всей широты души, но паршивый дед снова дернул за волосы, крепкий удар обрушился на спину и Ротгер потерял сознание. Слишком уж много сил высосало у него это страхопудло.
Бледный Гиацинт: Блаженный отошел на несколько шагов, после того, как Ротгер ткнулся лицом в дорожную пыль, орошая ее хлынувшей из носа кровью. Он сошел с тракта и затерялся среди других бродяжек в лохмотьях, и после этого народ вокруг словно бы за внезапно сошедшей пеленой увидел лежащего на дороге вице-адмирала и тревожно похрапывающего возле него оседланного коня. Мальчишка из придорожного постоялого двора поблизости сказал об этом хозяевам, и трактирщик с женой пришли сами, приподняли голову хорошо одетому господину, так странно упавшему с коня прямо посреди тракта. - Хворый что ли? - проговорила хозяйка, отирая Вальдесу лицо платком, - Кровь носом идет. - Надо перенести его в комнаты, - сказал трактирщик, - Может и правда болен, вот и выпал из седла по дороге. Видно, что человек солидный и при деньгах. Да и на коне сумка с добром приторочена. Надо унести его с тракта - вечереет, его разом тут разденут и ограбят. - И правда, надо помочь, - согласилась жена, стирая с лица Бешеного кровь и прислушиваясь к его тихому стону, - Если он до завтра не очнется, лекаря позовем. Или священника, - вздохнула она. Вальдеса перенесли в одну из комнат постоялого двора, в конюшне которого нашлось место и для Делантеро. Хозяин все же проверил наличие увесистого кошелька в кармане нового невольного постояльца, и, успокоенный этим, приказал обслужить хворого, но богатого господина как следует. Ротгера бережно раздели, умыли и уложили в постель, попытались напоить подкрашенной вином водой, но это почти не удалось. Хозяйка определила, что лихорадки у него нет, но на всякий случай к нему в комнату усадили молоденькую служанку-сиделку, подать ночью воды, если очнется и пить запросит, или еще чего. Та осталась сидеть у постели Вальдеса со свечой и шитьем. Ночью Бешеный так и не пришел в себя, но зато ему снова привиделся отец. Диего смотрел на сына еще ласковей, чем во всех предыдущих снах, и теперь, наконец, он заговорил с Ротгером без всяких помех. "Сынок, ты должен ехать, - сказал он ему, глядя на Вальдеса все тем же веселым молодым взглядом с лица Моретти, - В столицу тебе нужно прибыть обязательно. На этот раз я смогу помочь тебе проснуться... Так что, вставай, мой мальчик, вставай. Надо продолжить путь. Только не потеряй письмо - оно должно попасть к Оллару. Запомни. А теперь, Ро, поднимайся. Вставай, сын." Во сне Диего протянул руку и погладил Ротгера по его недавно пострадавшим вихрам. Отец смотрел ласково и ободряюще, а его прикосновения словно бы прогоняли боль и дурноту, снова вливали в Бешеного силы, так что когда тот утром открыл глаза, то мог бы подумать, что все, что случилось накануне, ему просто привиделось, если бы не молоденькая служанка, уснувшая в кресле возле его постели с уроненным на колени шитьем, и огарок свечи у изголовья.
Ротгер Вальдес: Вальдесу отчаянно не хотелось просыпаться. Во сне был отец, трепал, совсем как в детстве, по волосам, улыбался, и говорил. Нет, разумеется, Ротгер понимал, что это сон и весьма важный, и что его ждут дела, но поделать ничего с собой не мог. В конце концов, разве он не заслужил немного отдыха после трепки? Верно, заслужил. К счастью, вице-адмирал умел не только хорошо расслабляться, но и прекрасно понимать что можно, а что нельзя и насколько можно растянуть удовольствие. А потому, когда Диего сказал сыночку, что время вышло и пора просыпаться, Ротгер открыл глаза. Лежал он не в придорожной пыли, что радовало просто невероятно, а во вполне себе удобной кровати, укрытый одеялом. И, что самое интересное, в комнате он точно был не один, потому как дышать на два голоса вице-адмирал не умел, а сейчас совершенно ясно слышал, как сонно и расслабленно дышит второй человек. Впрочем, если открыть глаза и чуть приподняться на локте, то становится ясно, что это просто милая барышня стережет его сон. - Какая прелесть, - со сна получилось хрипловато, но пугать бевушку вице-адмирал не хотел, а потому откашлялся и обратился к дремлющей барышне чуть громче. - Милая, спать сидя - ужасно неудобно...
Бледный Гиацинт: Спящая в кресле служанка встрепенулась от голоса Ротгера, сперва сонно уставилась на своего пришедшего в себя подопечного, а потом вскочила на ноги, позабыв о шитье, которое скатилось с ее колен на пол. - Вам лучше, сударь? - улыбнулась она, убирая ладонью с заспанной щеки темный локон, выбившийся из ее заплетенных волос, и делая перед Бешеным учтивый книксен, - Подать вам воды?
Ротгер Вальдес: - О, гораздо, - Бешеный улыбнулся в ответ, удобней устраиваясь на кровати. Следовало немножко подумать о случившемся и попытаться свести концы с концами, но думать не проснувшись окончательно мозг отказывался. Увы, серьезные времена подразумевают серьезные меры. - Воды не надо, принеси лучше шадди, а потом расскажешь где я, хорошо? - он послал девушке еще одну обаятельную улыбку. Просто так, потому что девушка хорошая, потому что сам жив, потому что кое-что понял.
Бледный Гиацинт: - Вот и хорошо, сударь, - торопливо заговорила служанка, - Шадди сейчас принесу. Хозяин велел разбудить его, как только Вы в себя придете, но... Еще так рано. Девушка посмотрела на прореху приоткрытых штор, где за окном виднелся встающий серовато-розовый рассвет. - Мне не хочется его будить, - призналась она, подбирая с пола свое шитье, - через пару часов он и сам встанет... Служанка замялась в нерешительности.
Ротгер Вальдес: - Да пусть себе спит. Ну не сбегу же я отсюда. - Вальдес улыбнулся, всем своим видом показывая, что в ближайшие пару тройку часов точно никуда не денется. Он же честный человек, а не засранец какой-то, сбегать не попрощавшись и не отблагодарив за помощь, верно? Так что оставалось дождаться шадди, одеться, сесть и крепко так подумать, вот, хотя бы, над тем, что девочек он спасал своей кровью, а страхопудло это придорожное, отпустило его только тогда, когда у него кровь носом пошла. Только если так каждый раз нечисть своей кровью отпугивать, так надолго ли хватит одного вице-адмирала? Озадачившись этим вопросом, Ротер почесал за ухом и печально вздохнул. В рассуждениях явно была какая-то ошибка, или же недостаток информации, а значит нужно думать дальше. Но только после шадди.
Бледный Гиацинт: Служанка вновь заулыбалась, поспешно закивала, сделала книксен и вышла, оставив свое шитье на стуле у кровати Вальдеса. Через некоторый промежуток времени она вернулась, не такой уж маленький, поскольку ей пришлось самой натаскать воды и разжечь жаровню с углями для шадди - весь постоялый двор еще спал. Девушка внесла в комнату поднос с чашкой ароматного напитка и пирожками с вишней, вчерашними, но совсем не черствыми - часть выпечки специально готовили вечером для самых ранних посетителей. - Прошу вас, господин, - сказала служанка, ставя поднос на столик у изголовья кровати, а сама снова приседая в реверансе, - Не нужно ли что-нибудь еще?
Ротгер Вальдес: Пока девушка отсутствовала, Ротгер даже успел одеться, благо его вещи не стали куда-то прятать, а оставили в той же комнате, где он и проснулся. В конце концов, это пусть столичные неженки попивают утренний шадди в постели, а ему это совершенно ни к чему. Так что когда девушка, зашла в комнату с целым подносом пирожков и чашкой шадди, вице-адмирал уже стоял у зеркала и пытался привести растрепанную шевелюру в порядок. Ну, и заодно осматривал повреждения. В принципе ничего страшнее расцарапанного лица не было, так что он успокоенно вздохнул. Не так и заметно, появиться в столице можно спокойно. - Вы меня просто спасли! - Вальдес улыбнулся и сделал первый глоток шадди. - Да, расскажите, что тут было, когда меня принесли. А то вдруг я вам какой секрет выболтал, пока без сознания был?
Бледный Гиацинт: - Сказали, сударь, - подтвердила девушка, теребя передник, - Но только почти под утро уже... Я даже подумала, что вы проснулись, но глаз вы не открыли. Сказали: "Только не потеряй письмо". Вот так. Громко. Я хотела уж позвать кого-нибудь, только жара у вас не было, а после вы затихли. Я подумала - уснули, а потом и я тоже уснула... Она виновато потупил глаза.
Ротгер Вальдес: - Письмо, - Ротгер даже надкусанный пирожок отложил и чашку с шадди отставил в сторонку. Охлопал себя по карманам, прекрасно понимая, что вообще-то он только что переоделся и никаких писем в его одежде не было. - При мне было письмо? Это очень, очень важно. Если нет письма, то вся затея больше похожа на какой-то бред душевнобольного. А такого допустить нельзя. Не сейчас.
Бледный Гиацинт: - Я не знаю, сударь, - пролепетала девушка, - Но Ваш камзол унесли вчера - счистить кровь и пыль. Я думаю, внизу все сделали уже, я сейчас тихо схожу и принесу, - пообещала она, снова быстро выходя за дверь. Вскоре она вернулась, в обеих руках бережно держа вычищенный камзол Вальдеса на вешалке. Служанка повесила его на спинку стула и вынула из кармана передника письмо - тот самый заскорузлый лист на языке непонятных закорючек. - Вот, сударь, там на столе рядом лежало, видно, выпало...
Ротгер Вальдес: Девушка ушла, пообещав принести отчищенный камзол и ротгеру осталось только надеяться на то, что письмо не выпало во время его избиения, или слуги не сочли замурзанный конверт достойным внимания и не выкинули случайно. Вот уж чего Ротгер никогда не любил, так это сидеть и ждать у моря погоды. Если что-то произошло - нужно действовать, а придумать, как именно, можно и в процессе действия. К счастью ожидание получилось чудесно скрасить остатками шадди и к тому моменту, когда девушка принесла его камзол, Ротгер уже поставил на стол пустую чашку. Собственно на качество чистки камзола Вальдес внимания не обратил, потому как в руках у девушки был тот самый конверт. Вице-адмирал, недолго думая, подхватил барышню на руки и закружил по комнате.
Бледный Гиацинт: Служанка ахнула, неожиданно подхваченная на руки, а потом смущенно заулыбалась, держась за плечи Ротгера и стараясь не выронить письмо. - А Вам и вправду лучше, сударь. Вы прям полны сил, - сказала она, весело глядя на него. - Наверное, просто устали в дороге - такое бывает...
Ротгер Вальдес: - Бывает и не такое, милая, - Ротгер наконец поставил девушку на пол и, все еще, обнимая, поцеловал. Разумеется в щечку, потому что не портить же такой хороший день банальнейшим приставанием с целью забраться под юбку, верно? Ну, то есть, не то, чтобы он был против, но долг никто не отменял, так что, прости, милая, если ты хотела чего-то более существенного. Сегодня у вице-адмирала совсем другая возлюбленная. - Мне не только лучше, мне еще и пора в дорогу. Так что, видимо придется побеспокоить сладкий сон здешнего хозяина.
Бледный Гиацинт: На щеках служанки вспыхнул стыдливый румянец после поцелуя, однако, не успела она опустить глаз и прощебетать что-то стыдливо-игривое, как Вальдес признался, что ему пора ехать. - Хорошо, сударь, сейчас позову, - служанка присела перед господином, отдала ему письмо и снова вышла за дверь, в которую вскоре постучался разбуженный ею хозяин гостиницы.
Ротгер Вальдес: - Спасибо, милая. - девушка ушла будить хозяина, а Ротгер быстро собрался. Впрочем, что и медлить? Камзол на плечи, письмо в карман, вот и все сборы. Вещи его никто не распаковывал, деньги, чтобы отблагодарить трактирщика под рукой. Остается только оседлать Делантеро и вперед. Впрочем, до оседлывания пришлось еще раз уверить трактирщика в том, что остаться и отдохнуть времени нет совсем, что обязательно, на обратном пути, он вернется сюда, разумеется, отблагодарить за гостеприимство, приложиться к ручке супруги трактирщика и только после этого, послав воздушный поцелуй так и оставшейся безымянной служаночке, выехать за ворота. По дороге все было почти привычно. Нищие лезли поделиться "знанием" но, к счастью, было куда как легче, чем в первый раз. Похоже было, что не соврал папенька, обещая любимому непутевому сыну дорогу полегче. Так что вице-адмирал пребывал в приподнятом настроении, здраво рассудив, что все волнения могут подождать.
Бледный Гиацинт: Оставшиеся до Олларии несколько дней пути оказались для Ротгера относительно спокойными. Тракт был теперь словно бы расчищен, во всяком случае, так могло показаться Бешеному, конь которого понемногу преодолевал последние перед въездом в город бье. Попрошайки встречались, но цепляться за стремена или лезть под ноги Делантеро в голову никому из них не приходило. На постоялых дворах и в трактирах встречались сплошь приветливые и ненавязчивые хозяева и обслуга. Столица постепенно приближалась. И вот, настал последний день пути. Он был холодным и солнечным. Дыхание пока не превращалось в пар, но яркие солнечные лучи уже лишь светили, но не грели. Осенний воздух казался чистым и прозрачным, сегодняшнему дню словно бы была чужда любая грязь. Тракт с самого утра был пустым. Ни навстречу, ни мимо Вальдеса не проехала ни единая повозка, ни всадник. Когда же время подошло к полудню, Бешеный неождианно мог увидеть, что дорога впереди перекрыта. Сперва это могло показаться каким-то подвижным, живым серо-черным пятном, но чем ближе он подъезжал, тем яснее становилось... Тракт был перекрыт толпой грязных, оборванных нищих безумцев.
Ротгер Вальдес: Когда все идет хорошо - поневоле ждешь момента, когда везение закончится, и все пойдет наперекосяк. Ротгер вот тоже ждал. И дождался на свою голову. Ну до того прекрасен был остаток пути к столице, что впору было возблагодарить Создателя, да спалить свечку в каком-нибудь храме. Но увы, олларианцем, равно как и тайным эсператистом Ротгер не был, так что Создатель, где бы он там ни водился, перебьется и без свечного чада. К тому же вице-адмирал понимал кому обязан легкой дорогой, а на божество весельчак Диего Вальдес, любивший море, хороший бой и не менее хорошую гулянку, не походил ни капли. Но все это лирика. А лирика в дороге не помогает. К полудню Ротгер насторожился. Действительно, едет он трактом, а навстречу ни гонца, ни повозки, ни кареты, да даже телеги с гусями и той не встретилось! Странно. Впрочем, странность быстро обрела зримое воплощение. Серое пятно, лениво шевелившееся на горизонте, приобрело отчетливый вид толпы безумцев. - Твою мать, а я так надеялся... - Ротгер зло сплюнул, покрепче сжал в ладони поводья и решительно направил Делантеро вперед, в толпу. Либо они расступятся, либо... Вторая рука лежала рядом с расстегнутой ольстрой. На всякий случай.
Бледный Гиацинт: Сборище нищих оборванцев, перекрывших дорогу, и не думало расступаться перед скачущим вперед всадником. Казалось, здесь на тракте собрались самые грязные и мерзкие, чумазые и растрепанные гогочущие безумцы. Как только Вальдес достиг толпы, они облепили перепуганного Делантеро со всех сторон, нисколько не боясь его копыт и зубов, словно бы конь не мог причинить им никакого вреда. Впрочем, это так и было. Бешеного мигом стянули вниз на землю за ноги, а коня оттеснили от него. Кишащих вокруг попрошаек было слишком много.
Ротгер Вальдес: Чуда не произошло. Толпа безумных нищих вовсе не спешила пропустить спешащего вице-адмирала в столицу. Даже на грозное предложение убраться ко всем кошкам безумное людское море не отреагировало. Ну, а раз так, то извините, ребятки, тут не орден Милосердия, тут злющий, как закатная тварь, Вальдес. Стрелял Вальдес метко, так что пара ближайших попрошаек лишилась последних мозгов, в буквальном смысле слова. В ответ на такую наглость оставшиеся принудительно спешили Вальдеса. Ну что же, твердая земля куда как лучше, чем ходящая ходуном палуба, а Делантеро, похоже в безопасности. - Станцуем райо? Шпагу бешеный не обнажал, зачем в ближнем бою шпага, если есть два кинжала? С ними в ближнем бою гораздо удобней, а уцелеть в свалке с пусть и бесноватыми противниками может, пожалуй только истинно Бешеный. Вот Ротгер и дрался, без пощады метя кинжалами в уязвимые глаза, в животы, едва прикрытые лохмотьями, в шеи, не мытые с начала Круга. Закатная мясорубка начинала выматывать, но сдаваться Вальдес не собирался. Земля впитывала кровь, давая надежду на то, что через пару кругов тут найдут небольшое месторождение гранатов. Двигаться, не останавливаться ни за что. Остановка - смерть.
Бледный Гиацинт: Безумцы галдели, верещали и смеялись, падая от выстрелов и ударов кинжалов Вальдеса на колени и после на землю, хватаясь за пораженные места, заливаясь слишком темной по цвету кровью и продолжая гоготать сквозь предсмертные хрипы, плюясь кровавыми брызгами вперемешку со зловонной слюной. Однако, толпа взбеленившихся оборванцев при этом не редела, а даже напротив, они прибывали неизвестно как и откуда, словно бы множились на глазах. Их кольцо сжималось вокруг Бешеного все плотнее, на место одного павшего от его кинжала становилось двое, чумазые хохочущие лица с черными беззубыми ртами надвигались на него, не делая никаких попыток защититься или избежать полосующих ударов его оружия. - В столице тебе не место, слышишшь, - вдруг прошамкал один попрошайка сзади и тут же схватился за перерзанное горло, падая, но перед этим он умудрился нанести Ротгеру удар. Это был не просто удар, по силе он оказался сокрушительным, сбивающим с ног, ломающим кости. На мгновение Ротгеру могло показаться, что он видит перед собой не множество галдящих людей в лохмотьях, а колеблющееся марево кромешной тьмы, чернильной чернотой нависшей над трактом и над ним самим. От первого удара ему едва позволили оправиться, как за ним последовал следующий, и еще... Эти удары были далеко не такими, какие наносил Вальдесу бросившийся посередине пути под ноги Делантеро нищий, которые лишь непонятным мистическим образом не давали ему подняться. Теперь сборище темных оборванцев явно собиралось расправиться с вице-адмиралом раз и навсегда. - Слышишшь, глупец, - шипели они, - ты не пройдешь... слышишшь... не пройдешь.
Ротгер Вальдес: Вальдесу казалось, что вместо одного убитого противника появляется двое, настолько плотной была толпа нападавших. Мало того, что эти нищие ему угрожали, что само по себе было возмутительно, так они еще и лупили его так, словно решили забить насмерть голыми руками, но не пустить в столицу. Впрочем, Вальдес был еще упрямей, чем этот сброд. Несмотря на то, что лупили его крепко, - ребрам досталось основательно, но пока вроде бы обходилось без переломов, - вице-адмирал не сдавался, хотя какое-то чувство подсказывало ему, что остановись он, развернись, и все закончится. Отпустят с миром, да еще и проводят до дома, чтобы не ровен час не свернул, не заблудился. Впрочем, это они зря надеялись. Отступать Ротгер не собирался, а потому бил, чувствуя как ломаются уже его кости. Бил, не надеясь на помощь, бил и убивал, потому что так было правильно.
Рокэ Алва: На фоне серого безумия и издеватеьльски-безмятежного неба появилась черная точка, сперва совсем маленькая, затем - стремительно увеличивающаяся в размерах, приобретающая очертания всадника, облаченного в черное, на вороном коне - увидишь такого во снах - шарахнешься прочь, хоть в объятия Синеглазой, хоть к кошкам Леворукого. Всадник гнал коня во весь опор, вороной мориск летел стрелою, а кэналлиец всматривался, чуть щурясь, в клубящуюся на горизонте тьму, бормотал свои кэналлийские проклятья и знай гнал коня. Через несколько минут Ворон разглядел сверкающую на солнце сталь - это Вальдес вертелся, пусть замедляющейся, медленно, но неотвратно теряющей силы, юлой, сражался, пытаясь отогнать тьму - значит, Алва не опоздал. Моро, кажется, не умел ни бояться, ни отступать перед... перед кем, впрочем, ни конь, ни его хозяин толком не разглядели: с первого взгляда это был сброд, голыдьба, уличные оборванцы, вот только было в них что-то необъяснимо-странное, но размышлять об этом, вглядываться сейчас не было времени. Алва бросил поводья, обнажил шпаги и врезался во тьму, пробиваясь к вице-адмиралу.
Бледный Гиацинт: Казалось бы, приблизиться не только к самому всаднику со смертоносным оружием, но и к его коню, мориску-убийце, было не просто безумием, но и мало выполнимым действием. Однако, у галдящих нищих оборванцев словно бы напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения - они обступили врезавшегося в толпу Ворона плотным кольцом, и хотя и падали, умирая и заливаюсь кровью от его оружия, а также от копыт и зубов Моро, но сбросить всадника с лошади им удалось. Черный жеребец был быстро оттеснен от хозяина, хотя и ценой множества пробитых черепов и сломанных костей сброда гогочущих попрошаек, а сам Алва оказался на земле с залитым кровью лицом.
Рокэ Алва: - Держитесь, Ротгер! - крикнул Алва, скорее, чтобы обозначить свое присутствие и дать Вальдесу понять, что, дескать, теперь кошки с три умрешь. Безумцы были еще более безумны, чем сперва предполагал Ворон. Туманно-зыбкие, вполне облаченные в плоть, но от того совсем не кажущиеся _человеческими, они бросились ярым зверем на Первого маршала, на его мориска, добились своего, теряя жизни (если им было что терять), сбросив Рокэ с коня, оттесняя вороного все дальше. Они смеялись. Смеялись, с торжеством победителей. Смеялись, умирая, когда Алва вился вихрем, отсекая головы, руки, расчленяя, пытаясь уничтожить то, что было безразлично ко стали. Рокэ был отменным воином, быть может - лучшим, но сонм бродяг, казалось, вовсе не уменьшался, напротив - только увеличивался, клубясь тьмой, заполоняя горизонт. Где-то за спиной танцевал свою и чужую смерть изможденный Вальдес - Алва успел увидеть его только мельком - лицо, серое от пыли и алое от крови - своей и чужой. - Закатные кошки... - помянул Алва, отчаянно прорубая путь к вице-адмиралу. Кровь заливала глаза и солнце на небе казалось прищуренным оком той самой, закатной... Смутные воспоминания, полумарь, полусон, после которого Алва торопливо седлал Моро и мчался к тракту - не то спасать Вальдеса, не то губить себя, - снова одолевали разум. От сильного удара по голове зазвенело в ушах - резануть по смеющейся роже кэналлийским оружием и пробиваться дальше, - в глазах задвоилось... солнечное око-прищур теперь исчезло, с темных, клубящихся маревом, небес на Алву смотрела желтоглазая прислужница Леворукого... Ворон тряхнул головой и наваждение исчезло. А сон змеился, вился, жалил разум, туманился....
Ротгер Вальдес: Вальдес услышал знакомый голос, кто-то звал его по имени, кто-то, кого вице-адмирал знал, и знал хорошо. Наконец, до практически отключившегося от усталости и утомления сознания дошло, кто мог его звать. Алва. Первый маршал пришел на помощь, как обычно. Ситуация явно отдавала бредовым видением, но, после всего, что произошло с Ротгером, он уже ничему не удивлялся. Появился Алва - хорошо. Значит, какую-то часть противника он на себя отвлечет, значит, можно попытаться пробиваться на голос, а спиной к спине станет полегче. - Держусь, соберано, - рявкнул Ротгер и начал с помощью оружия и кулаков прокладывать путь на голос, про себя молясь, чтобы хватило сил на это многотрудное действие, и чтобы его не прибили в пути. Ну, и еще очень хорошо было бы, чтобы и Рокэ оказался жив и более-менее цел.
Бледный Гиацинт: Оживленный обычно в это время суток тракт был все также пуст. Время словно замерло вместе с холодным прозрачно-чистым, будто бы стерильным воздухом. Не ржали - кричали зло и отчаянно оттесненные в сторону от своих окровавленных, но не сдающихся хозяев, кони. Смертоносное зловонное кольцо оборванных нищих бродяжек продолжало сжиматься вокруг вставших спина к спине марикьяре и кэналлийца. Мужчины сражались храбро и умело, но совладать с таким количеством непривычных странных врагов у них все же не получалось. Было ясно, что целью галдящей толпы был и остается Вальдес, Алва был лишь помехой. Именно на Вальдеса были нацелены все самые сокрушительные удары мерзкой толпы, преследующей одну цель - убить. В какой-то момент их стало слишком много для одного моряка из плоти и крови, и когда его колени начали подгибаться, вопящие негодяи поспешно повалили его наземь, чтобы разделаться с Ротгером окончательно.
Рокэ Алва: Паршивые выдались нищие бродяжки. Признаться, Алва давно не встречал оборванцев, способных забить Ротгера чуть что не насмерть. Впрочем, еще чуть-чуть и "чуть" было бы лишним. Полумарь, полусон... слишком близко, и слишком заливает кровью глаза, руки, слишком морит усталостью - ишь, что чудится. А, может, и не чудится вовсе: нищие душегубы растекаются маревом, лице-морды вытягиваются, шевелят носами, втягивая воздух, смотрят (нет, не на Алву, на Вальдеса. Алва ныне не в чести да не в цене. Помеха, не боле), буравят взглядами крысоликие, туманная серая шерсть лоснится, словно у кошек, объевшихся ворованной сметаны. Где-то там, в-не, падает на колени, а после и наземь, в кровь, Бешенный (или Сломленный? Как теперь правильно? К закатным тварям как!! лишь бы живой), выплевывает кровь, исчезает под вмиг навалившимися на него крысотелами, корчится под ударами крысолап и длинных, хлыстообразных, хвостов, а где-то здесь, в, герцог Алва (он ли? ой ли?) выгибает дугой кошачью спину, шипит, разъяренным, разбуженным зверем кидается на сонм крысомордых, и шерсть дыбом, и...
Бледный Гиацинт: Толпа, обратившаяся в крысоголовых, вдруг открывшихся взору Алвы в своем настоящем обличии, почувствовала это. Темное облако, "затянувшее" тракт и готовящееся погребсти под собой Вальдеса, всколыхнулось и отшатнулось резко от того, кому дано было определить его настоящую сущность, и кто из помехи стремительно обратился в реальную угрозу. Рокэ принял единственное верное решение и сумел его осуществить. Крысоголовые, не желая погибнуть под когтями ментального "кота" по-настоящему, расступились, оставив свою жертву, а после бросились в рассыпную. Снова пронзительно заржали перепуганные лошади, но дорога очистилась от мерзкой черноты за несколько секунд.
Рокэ Алва: Мерзкие твари... Случайная жертва превратилась в охотника, выгибалась, шипела, скалилась, пружинила сильными лапами от грязного тракта, охотясь за крысомордыми, почуявшими угрозу, пищащими, разбегающимися в страхе кто куда. И впрямь, куда? Одного или двух, кажется, удалось настичь, впрочем, в метафизических пространствах ни в чем нельзя быть уверенным, и ни в ком, кроме себя самого. Крыс не осталось...были испуганно ржущие кони, пыльный тракт, распростертое тело Бешенного, так и не выпустившего из рук оружия, был герцог Алва и где-то там, в небе, было заходящее солнце. И было время спешить и, пожалуй, даже время успеть... Успокоить лошадей. Вернуться к Вальдесу, нащупать едва - но все же ощутимый - пульс, осмотреть раны. Достать флягу с кэналлийским, хлебнуть. Закатные кошки... чем ты им так насолил, Ротгер Вальдес по прозвищу Бешенный, а по документам - вице-адмирал Талига? Расстегнуть изрядно потрепанные в битве одежды, убедиться в том, что на Вальдесе места живого не осталось, за неимением воды - промыть раны вином, нащупать сломанные ребра, стянуть с себя плащ, рубашку, разорвать последнюю на полосы, туго перетянуть ребра, фиксируя, перевязать раны, и, уже застегивая одежды вице-адмирала, наткнуться на свернутый вчетверо лист бумаги во внутреннем кармане... письмо? Не оно ли стало причиной странного нападения? Алва вытащил таинственное послание, убедился в отсутствии адреса на оном и, взяв себе на заметку разузнать о письме побольше, когда Вальдес придет в себя, хлебнул еще вина и спрятал бумагу у себя. Для вящей сохранности. Перебросив тело марикьяре через седло, погладив по холке недовольно заржавшего, переминающегося с ноги на ногу (словно покойника на него взгромоздили) Моро, Алва взобрался в седло, перехватил под уздцы Делантеро и пришпорил мориска. В столицу. Еще было время успеть. Эпизод завершен
полная версия страницы