Форум » Оллария. Дома горожан, площади и улицы » "Гальтарский лабиринт", ночь с 11 на 12 Осенних Молний, 398 к.С. » Ответить
"Гальтарский лабиринт", ночь с 11 на 12 Осенних Молний, 398 к.С.
Бледный Гиацинт: Действующие лица: Ричард Окделл Альдо Ракан Призраки Лаик(НПС)
Ответов - 12
Ричард Окделл: Ричард шел по улице. Темнело, а вместе с тем становилось все прохладнее. Что ж, это было даже приятно. Можно было бы даже закрыть глаза, подставить лицо ветерку и быть счастливым. Но у герцога Окделла другая судьба... Да и дурацкий ушиб на ноге ныл, не давая совсем уж расслабляться. Мелочь, а неприятно. Забавно, но побаливающая нога напоминала укушенную крысой руку. Это было так давно, но вспомнить можно было все до мельчайших подробностей. Костяной шар, заменяющий дверную ручку, завитки на двери, кресло, кабаньи головы, жгучую ненависть... Ричард тряхнул головой, пытаясь выбраться из этого меланхоличного настроения. Он же все уже решил для себя, он понял, что Алва не такой уж плохой, а эр Август его обязательно послушает, поймет и постарается примириться с Вороном. Остановившись на этом, Дикон оторвался от задумчивого рассматривания камней мостовой у себя под ногами и, наконец, поднял голову. Далеко впереди маячило что-то... В прочем, ему просто показалось. Но в груди отчего-то тревожно заныло.
Бледный Гиацинт: Улица была темной и пустынной. Так должно было казаться юному оруженосцу и любым случайным прохожим, которые могли встретиться ему по пути, потому что то тайное сопровождение Окделла, о котором позаботился его эр, отправляя юношу домой посреди ночи, изо всех сил старалось оставаться тайным. Двое сопровождающих гвардейцев из городской стражи, которых направил за Диком тот самый сговорчивый капитан по распоряжению-просьбе Алвы, были очень старательны. Они шли почти бесшумно, прячясь от света случайных фонарей в переулки и за углы домов, держа оружие наготове. Дальше с одной стороны улицы начинался городской парк, огороженный резным забором-решеткой. Ворота парка запирались на ночь, ограда была высока, но стражники смотрели в оба, чтобы не пропустить любое подозрительное колыхание веток с пожухлой осенней листвой... То, что заметил Дик впереди, было странными зеленоватыми огоньками, просвечивающими сквозь решетчатую ограду парка. Пройдя еще вперед юноша мог услышать негромкое заунывное пение нескольких мужских голосов, похожее на мессу.
Ричард Окделл: Сердце глухо стукнулось о ребра, а потом и вовсе, похоже, ушло в пятки. Что это? Туман? Дым? Почему так муторно и.. страшно? Дик поежился. Вроде только что был такой теплый вечер, а вдруг стало зябко. Ноги сами, как будто по инерции, прошли еще несколько шагов. Ричард услышал какое-то... пение? И зеленые огоньки, которые плясали прямо в воздухе. Юношей овладел безотчетный страх. Это уже было. Было в Лаик. Тогда в старой галерее шли призраки-монахи, среди которых он почему-то увидел отца. У них в руках были свечки, которые горели таким же жутковатым зеленым пламенем. Дик оцепенел и не мог сдвинуться с места. Тело его не слушалось, он даже не мог заставить себя заставить произнести заговор. Оставалось лишь еле-еле шевелить бледными губами, с которых через раз срывался шепот заклятья. - Пусть четыре скалы... Пусть четыре молнии...
Бледный Гиацинт: Гвардейцы, следующие за Ричардом, увидели, что он внезапно остановился и стал смотреть на ограду, где они ничего не замечали, но, раз за оградой что-то заметил юноша, там могла быть опасность. Стражники уже собирались обнаружить себя, кинувшись вперед, закрыть Дика собой, но... отголосок странной мессы вошел в их разум. Заставил ноги и руки стать ватными, а сознание поплыть, словно опутанное паутиной липкого дурмана. Не в силах сопротивляться, гвардейцы опустились прямо на мостовую у тени дома, возле которого стояли, прикорнули у каменной стены и дальше не слышали и не видели уже ничего. Заклятья Дикона на монахов не действовали, часть парковой ограды вдруг превратилась в замшелую арку, а огоньки свечей в отблески зеленоватого костра. Вокруг него сидели фигуры в рясах, но в круге был разрыв - место для еще одного. Один из них, сидящий рядом с разрывом, отбросил капюшон, обнажив светловолосую голову. Он посмотрел на Дика и улыбнулся, совсем не пугающе, а наоборот. Это был Эгмонт Окделл, и его улыбка казалась слишком живой для давно умершего. "Ричард, нам нужно поговорить," - сорвались с губ отца слова, странным эхом раздавшиеся в сознании Дика.
Ричард Окделл: Ноги подкосились, дыхание перехватило, а сердце бешено забилось о ребра. Отец. Такой живой, родной и теплый. Но... этого не может быть. Это морок, это туман играет с ним страшную шутку... Ну и пусть. Пусть морок, пусть обман. Сейчас можно. Сейчас туман укрывает теплым покрывалом, танцуют зеленые огоньки, убаюкивая голос разума. А потом... Да к Леворукому это "потом", главное, что такой возможности больше может не выпасть. Отец зовет его, а ведь тогда в Лаик даже не обернулся... Он, Дик, нужен ему! И он пойдет и скажет... О, как много он хотел ему сказать! Какой стала жизнь в Надоре после его смерти, как живет в Талиге, как его сын участвовал в конной атаке, как получил орден Талигойской розы... - Отец... - Дик сделал пару шагов навстречу. Медленных, неуверенных, как будто во сне. А потом окончательно принял решение, широко улыбнулся, быстро преодолел разделяющее его и Эгмонта расстояние и уселся рядом.
Бледный Гиацинт: Когда Ричард сел в круг, монахи, остававшиеся сидеть в глубоко надвинутых капюшонах, с новой силой затянули свои заунывные песнопения, а Эгмонт смотрел на сына, будто предлагая ему говорить, рассказать ему все, что он хочет. Возле костра было тепло, не смотря на то, что зеленоватый огонь был призрачным, и давно умерший отец смотрел на Дика живым взглядом, только что его светло-голубые глаза вдруг на мгновение как-будто поменяли цвет, заволочившись тьмой, но юноша мог этого и не заметить.
Ричард Окделл: Пение стало громче,а Дику неуютнее. Он вдруг так четко и ярко понял, что он здесь чужой. Ему не место среди них... Но он тут же отогнал эту мысль. Отец. Он хочет поговорить с ним. Наверное, это что-то очень важное.Нельзя перебивать старших, когда они говорят или ждут ответа. Нужно вести себя достойно... Отчего-то в голове всплыли старые матушкины слова. Тогда Дик был еще совсем ребенком, но ему жутко хотелось рассказать отцу о найденном гнезде на дереве. Конечно, он был тогда слишком мал, чтобы понять, что отец с матерью ругаются и лучше не вмешиваться... Но все это было давно, матушки нет, а отца он скорее всего больше не увидит. Так какой же этикет?! Ричард придвинулся поближе. Надо что-то сказать, сделать... Но времени было мало - Дик почему-то был в этом твердо уверен, поэтому решил сразу начать сглавного. С того, что его гложило больше всего. Если бы отец одобрил, понял... - Отец... я... я стал оруженосцем Рокэ Алвы, - тихо сказал он, а потом решил что просто обязан как-то объясниться, дать понять... - Ты же говорил, что человек служит не королю и не маршалу, а своей родине...
Бледный Гиацинт: Эгмонт не высказал ни одобрения, ни осуждения в ответ на слова Дика, хотя тот так отчаянно внимательно вглядывался в лицо отца. - Ты успел послужить родине? - спросил Эгмонт, - Расскажи... Арка в парковой ограде, в которую вошел Дикон, стала между тем медленно затягиваться плющом, но не зеленым, а серым, с искореженными листьями, побитыми плесенью.
Ричард Окделл: - Да, я участвовал в Саграннской войне! - начал Дик и запнулся. Там ведь был Робер. При чем не на их стороне... Он поднял глаза и посмотрел на небо, собираясь с мыслями. А опуская их обратно к отцу, заметил какое-то движение. Он моргнул, подумал, что показалось. Здесь просто темно. Не могли же растения стать серыми. Ричард побледнел. Видение уходить не хотело, ему стало неспокойно. Что-то было не так. Но здесь же отец. Он все объяснит, поможет. Дик тронул отца за рукав и негромко позвал: - Отец?..
Бледный Гиацинт: - Не бойся, Ричард, - спокойно сказал Эгмонт, глядя на сына взглядом потемневших глаз, - Расскажи, как ты сражался. Тронув отца за рукав, юноша мог почувствовать ткань сутаны, которая была одета на нем, сухую и теплую. Эгмонт смотрел внимательно и ждал от Дика рассказ, а между тем, серые искореженные ветви продолжали оплетать арку, затягивать проход сплошной "паутиной" без щелей.
Ричард Окделл: Не бояться? Да... - Дик нервно сглотнул - Окделлы никогда и никого не боятся, но... Здесь творится что-то странное, что-то неправильное. Какие сражения? Какая чушь? Ричард понимал, что есть что-то более важное сейчас. Ответ лежал на поверхности, но как-будто что-то мешало думать. Заволакивало сознание туманом. Что он здесь делает? А что здесь делает отец? Правильно! Он же... - Отец, но ты же... умер, - прошептал Дик и в упор посмотрел в серые глаза собеседника. если до этого в голове лишь радостные беззаботные мысли "как же так получилось, что судьба дала возможность им поговорить", то теперь его била дрожь и хотелось убежать. Так быть не должно. Мертвые должны оставаться мертвыми. Хотя, чего греха таить, Дикон отдал бы все, что угодно, чтобы Эгмонт Окделл выжил тогда на дуэли...
Бледный Гиацинт: - Смерти нет, - также спокойно ответил Эгмонт, - Здесь, за чертой, лишь все немного иначе... Потому я рад нашей встрече, Дикон, - отец в свою очередь накрыл руку Ричарда своей. - И хочу узнать о твоих успехах. Он вроде бы снова приготовился слушать, но тут проход в арке окончательно закрылся, стена ограды изменилась, став высокой, как скала, овитая серым плющом, напротив сидящих с грохотом из земли выросла такая же, а потом лицо Эгмонта вдруг закаменело, остекленел взгляд, неподвижной и твердой стала его рука, которой он накрыл пальцы Дика. Монахи вокруг костра исчезли, исчез и сам костер, а лицо и фигура Эгмонта под рясой стала покрываться трещинами, а потом и вовсе развалилась на куски, словно разбитая каменная глыба. В висок Ричарда будто ввинтилась сильная головная боль, боль быстро разрасталась, пока у юноши не начало темнеть в глазах, и пока он не потерял сознание. Продолжение эпизода
полная версия страницы