Форум » Оллария. Дома горожан, площади и улицы » "Оборона Олларии", 3 Зимних Скал, 398 к.С. » Ответить
"Оборона Олларии", 3 Зимних Скал, 398 к.С.
Бледный Гиацинт: Действующие лица: Лионель Савиньяк Эстебан Колиньяр Эмиль Савиньяк(НПС)
Ответов - 44, стр:
1 2 All
Бледный Гиацинт: Эмиль въехал в Олларию через южные ворота, которые сейчас, к утру, контролировались верными короне силами, что за ночь собрал и организовал Лионель. Старший-младший знал: Ги Ариго еще не вступил в город, но он на подходе. И не сомневался: выбьют гада, так что лететь будет обратно к самой гайифской границе, кошкин предатель. Миль остановился на въезде и потребовал у начальника стражи доложить обстановку в столице, и уже через пару секунд вчитывался в твердый аккуратный почерк брата, развернув бумаги, которые передал ему начальник. Ли объявил военное положение, значит, у Эмиля есть полномочия пресекать любые беспорядки, которые он будет видеть в городе. Это распоряжение он отдал своему подкомандованию и после этого ввел кавалерию в столицу. В краткой записке Лионель перечислил те городские объекты, которые ему удалось подчинить за ночь. К ним относились южные и западные ворота и городская тюрьма, а также королевский дворец был защищен тщательно, и не только стараниями Ли. Дворец и некоторые особняки знати защищали висельники. "Шутка" в духе Рокэ, и именно с его подачи это и было сделано. Жаль, что самого Ворона здесь нет. Но ничего, они справятся и сами. Миль поехал вперед, к центральной площади, чтобы где-то там, в наполненном пожарами и криками городе встретиться с братом. Его люди знали, что делать. Часть подотрядов кавалерии ринулась по другим улицам, основной отряд шел за ним, вперед.
Лионель Савиньяк: Эта ночь в Олларии была похожа на предзакатное чистилище. И для некоторых она в прямом смысле им стала, особенно, для предателей. К сожалению, гибли в эту ночь и хорошие люди, и беззащитное население, которое затягивало в водоворот смуты. Савиньяк делал все, что мог. Чтобы очистить весь город от смутьянов и предателей, сил было недостаточно, но кое-что все-таки получилось, благодаря агентуре Дорака, благодаря висельникам и тем, кто не преступил когда-то данные клятвы. Над двумя выходами из города контроль был восстановлен, и теперь оставалось только надеяться, что брат явится с подкреплением раньше войск Ариги. Если кавалерия войдет в столицу под утро, тогда они смогут дать достойный отпор. И Миль не подвел. В предрассветном тумане, смешанном с пороховым дымом и дымом пожарищ Лионель услышал ржание коней, стук множества копыт, а потом из тумана показался Эмиль в сопровождении. И он улыбался, кошки его задери. Хотя, Лионель и сам был очень рад увидеть брата. Он тронул бока Грато каблуками и направил коня навстречу. - Миль, ты вовремя, - сказал Ли, подъехав, - Теперь мы точно не сдадим город. Я рад встрече, но об этом позже, сейчас придется перейти сразу к делу.
Бледный Гиацинт: Эмиль кивнул, особо нежного приема от брата он не ждал, и Ли был прав, сейчас - некогда. Так что он сразу рассказал близнецу, что часть кавалерии уже рассредоточилась по городу, чтобы навести порядок на улицах, а затем, собрав верных людей, можно будет попытаться захватить контроль над северными и восточными воротами. Также Миль рассказал о предавшем военном коменданте, подкупленном Людьми Чести, и для гайифского прихвостня Ариго тоже нашлось немало "ласковых" слов. По большому счету, у бывшего Маршала Юга были силы, с помощью которых он мог захватить Олларию, да, они дадут ему отпор, но... пожалуй, сейчас был подходящий момент, чтобы развязать войну. Граница с юга открыта, и в таком случае гайифцев там некому останавливать. Эти соображения Эмиль высказал брату. Как и то, что он распорядился держать его в курсе теми, кто там остался. За южными границами наблюдают. Но - и только.
Лионель Савиньяк: Лионель мрачно выслушал все это. С южными границами все равно сделать теперь ничего нельзя, нужно защищать столицу и воздать Ги Ариго по заслугам, когда он ворвется сюда. Ли сообщает Эмилю о собранных по городу силах, они решают, как распорядиться тем, что у них есть. Начать с северных ворот, у которых скопление мятежников меньше, чем у восточных, а потом бросить все силы к восточным, подготовиться и ждать наступления предателя. Миль командует своей кавалерией, Ли небольшими отрядами, среди которых есть и горожане-добровольцы. Они выступают к северным воротам. С юга и в центре город немного притих, здесь уже удалось навести порядок.
Бледный Гиацинт: Эмиль поддержал планы брата, и северные ворота удалось отбить быстрее и легче, чем можно было предполагать. Часть предателей и сброда, скопившихся там, была арестована, часть убита. Эмиль искренне пожалел тюремщиков - Багерлее этой ночью переполнено, такого аншлага там не случалось уже давно, и тюремная стража должна была только успевать поворачиваться. Но долго размышлять было некогда, ведь основная задача - восточные ворота, намного сложнее, они сильнее укреплены, и скоро туда явится Ариго со своим войском.
Лионель Савиньяк: Бессонная ночь накануне только придала азарта. Лионель не признался бы в этом даже себе, но он был почти рад тому, что происходит, был рад встрече с братом, которого не видел так давно, и с которым теперь они сражались бок о бок. Сражение в основном сводилось к своевременной отдаче приказов, благодаря которым северные ворота они взяли без особенных трудностей. Но и собственноручно потеснить чернь, снести какие-топредательские головы тоже довелось. Они справились с Эмилем быстро, выслушали доклады командиров, снова собрали людей и двинулись на новую важную цель - восточные ворота города.
Эстебан Колиньяр: Старушка Оллария, пережив самую долгую ночь в своей жизни, тревожно била в набат и готовилась к худшему, а будущий маршал был просто счастлив: боевая слава, за которой он готов был податься хоть в Торку, сама шла к нему в руки. Он мчался вперёд, предвкушая эту судьбоносную встречу. Вспоминая, что видел, где побывал: пылающий город, обезумевший сброд; дворцовый переполох, равный по силе шестнадцати переворотам; невозможно-печальные глаза Катари, исполненные веры, любви и надежды. Которую он отчасти уже оправдал, не без помощи Савиньяков отбив Багерлее, южные, западные, а теперь - и северные ворота. Оставались восточные - последний форпост ренегатов. До которых оставалось четыре квартала, когда вдали показалась призрачная вереница карет, тут же свернувшая на другую улицу. - Похоронный кортеж, - определил скакавший рядом кавалерист. - Кошки с две, - авторитетно возразил Эстебан, имевший за плечами огромный опыт, почерпнутый из приключенческих романов. И хотел поделиться им с Савиньяком, но тот был весь в себе всю дорогу, и так тщательно игнорировал присутствие оруженосца, что едва ли заметит его отсутствие. А даже если заметит... - Монсеньор, я всё объясню, - со спокойным достоинством сказал Эстебан, догнав его на погребальной повозке с нарядным гробом, весело громыхавшим на выбоинах. За гробом, как водится, шла безутешная вдовушка. Сбиваясь то с ног, то с аллюра, местами - вприпрыжку, порой - волочась, она являла собой образец лебединой верности и любви до гроба. И ничто не портило впечатления от такой сердечной привязанности. Даже изватланная конского ворса верёвка, её обеспечившая и сколопендровы корчи горькой вдовы, то и дело пытавшейся её перегрызть. - В гробу я видал ваши объяснения! - явно под впечатлением, взревел Савиньяк, - Поберегите слова для предсмертной речи, я вас сейчас на этой верёвке и вздёрну! - А это - видали? - спрыгнув с дрожек, невозмутимо изрёк Эстебан и эффектно распахнул гроб. - Да это же похищенная казна! - присвистнул Эмиль. - И секретные государственные бумаги! - ахнула его побледневшая копия. - Я старый больной человек Чееести! - плаксиво заканючили из-под чёрной вуали. А Эстебан промолчал. Несмотря на историческое величие момента, он был поразительно выдержан и блистательно скромен. И лишь его нос, кончик коего, устремившись в зенит, затерялся где-то высоко в облаках, да расплывшаяся от уха до уха улыбка, выдавали в нём лёгкое самодовольство. - Шика-арно, - просиял наяву Эстебан и, более не раздумывая, пустился вдогонку.
Бледный Гиацинт: Эмиль не выдержал и хохотнул. - Это что, катафалк любимой бабушки твоего оруженосца, Ли? Куда это он так резво рванул? О выходках Колиньяра старшему-младшему было кое-что известно, Лионель немного писал ему, когда хотел повеселить, так что, сейчас Эмиль не очень удивился. Правда, момент для того, чтобы разрядить обстановку очередным выбрыком был не самый подходящий, но судя по рассказам брата, Эстебан не имел привычки задумываться о таких мелочах.
Лионель Савиньяк: Лионель не поддержал веселья брата. Он проводил сумрачным взглядом оруженосца, который так внезапно ушел в самоволку, отправил вслед за ним двоих гвардейцев, отдав им пару коротких распоряжений, и сказал Эмилю: - Продолжим путь. Колиньяр неисправим, но в силу некоторых обстоятельств он пока остается моим оруженосцем. Тем самым Ли дал понять, что об Эстебане и его выходке нечего больше и говорить. Вернется из самоволки - тогда разберемся. А пока впереди их ждет бой у восточных врат.
Эстебан Колиньяр: Когда будущий маршал вернулся в строй, при нём не было ни гроба на колёсиках, ни вдовы на верёвочке, но его, тем не менее, распирало от гордости: задержание полковника Крофорда, первого подлеца и четвёртого в кардинальском списке цивильников, предавших корону - великолепный пролог для Истории, которую он намерен сегодня свершить! - Разрешите доложить, господин генерал? - обратился он к Савиньяку и, не дожидаясь разрешения, доложил, - Катафалк арестован, покойник взят живьём при попытке к бегству, все вдовы и сироты убиты на месте случившимся горем! А пока генерал это переваривал, перед внутренним взором его оруженосца проносились картинки воспоминаний: увешанные траурной мишурой экипажи с гербами разных домов (в том числе, его собственного!), запряжённые племенными, всех мастей и пород, лошадьми... Лихая погоня... Завязавшийся бой, по неравенству уступающий только тем побасёнкам, что травят про Алву... И... вся его жизнь, промелькнувшая перед глазами за миг до того, как подоспели гвардейцы. - Джералд Крофорд и его держиморды, сбежавшие при взятии Багерлее, - небрежно пояснил Эстебан, насладившись эффектом, - Пытались под видом скорбной процессии прорваться к своим, а заодно вывезти всё, что смародёрили за ночь. После чего по-военному чётко и коротко рассказал, как не без помощи этих его орлов сему воспрепятствовал. Умолчав лишь о том, что орлы не просто ему помогли, а буквально - спасли: держиморд было пятеро, и все они помнили Эстебана ещё по службе у Килеана, поэтому каждый хотел убить его лично.
Лионель Савиньяк: - Благодарю за службу, - сказал Лионель, - Вы будете представлены к награде за поимку Крофорда и четкое и своевременное выполнение задания. Ваши командиры должны будут напомнить мне об этом. А сейчас у меня для вас есть еще одно поручение. Сказано это все было двоим гвардейцам, которые были отправлены за Эстебаном и помогли захватить беглого полковника. - Колиньяр, - наконец, обратился Ли к оруженосцу, - спешивайтесь.
Эстебан Колиньяр: "Какого Змея?!" - недоумевал несостоявшийся триумфатор. Обойдённый наградой и благодарностью, он был возмущён до зубовного скрежета, но приказ всё же исполнил, сохраняя внешнюю невозмутимость и внутренне теряясь в догадках. - Качать будут, на руках, - предположила Первая, до смешного нелепая, - С конём-то оно несподручно! - Губу закатай, - посоветовала Вторая, до ужаса мрачная, - Арестует, как пить дать. - Кошки с две, - уверенно возразил Эстебан, - Подумаешь, действовал без приказа! Все Великие то и дело так поступали, и в случае успеха их никогда не наказывали, а наоборот - поощряли: чинами, орденами и почестями. - Твоя пробковая канонада тоже была успешной, - не унималась Вторая, - и как он тебя за неё поощрил? - Ну... ведь не наказал же, - опять возразил Эстебан, немножко не так уверенно, - Совесть, наверное, не позволила. - Руки, скорей, не дошли, - парировала Вторая, - Зато теперь этот упырь оторвётся по полной - прикажет взять тебя под конвой и препроводить в кордегардию. - А зачем было в таком случае спешиваться? - не уступал Эстебан, не терявший надежды на лучшее. Вторая догадка заткнулась, на это ответа у неё не нашлось: не потащат же они, в самом деле, его туда волоком... Зато нашёлся у Третьей - немой, и оттого ещё более страшной. Она указала сперва на восходящее в багряном зареве солнце, затем - на слепую стену ближайшего дома, после чего хищно осклабилась и сдула с костлявого пальца дымок, который хоть и не существовал, но ощутимо попахивал жареным. Будущий маршал сглотнул и ошарашено вытаращился на старшего Савиньяка. Да ладно, не может быть! Или всё-таки может?..
Лионель Савиньяк: - Оружие и походную сумку при себе, - Савиньяк скомандовал своему незадачливому оруженосцу, а потом опять обратился к гвардейцам, - Сослужите мне еще одну службу теперь. Потом он специально повысил голос: - За самовольное отлучение из отряда вы наказываетесь пробежкой до места нашего назначения, Колиньяр. Эти гвардейцы проследят, чтобы по дороге вам не вздумалось еще куда-нибудь самовольно отлучиться. Только с моего ведома или по моему приказу! Потому что я ваш сеньор, - рявкнул он напоследок и окинул взглядом остальных гвардейцев. - Если кому-то вздумается повторить подвиг Колиньяра, тот побежит в хвосте рядом с ним, - пригрозил Ли, - А в следующего такого героя я выстрелю на поражение, - пообещал он, - Надеюсь, всем понятно. А теперь - вперед! Гоган пошел в поводу у одного из гвардейцев, а двое других "повели" провинившегося. К концу дороги он будет вымотанным, но сопровождающие защитят его в случае необходимости. И пусть это послужит ему уроком дисциплины в гвардии. Очередным уроком.
Эстебан Колиньяр: Смерть, дохнув колючим хладом в затылок, пошла себе мимо, а непризнанный, обескураженный, ни разу не угадавший герой, продолжал ошалело таращиться на Савиньяка, не понимая - как так-то? Он проявил беспримерную доблесть и завидную бдительность, а в результате - и славы не снискал, и коня потерял! Последнее отчего-то возмущало особенно. С Великими такое если и случалось, то только в бою. Причём они тут же, в бою добывали другого, выдернув из седла ближайшего супостата. А Легендарные, оказавшись у испещрённого зловещими надписями перекрёстного камня, предпочитали такому позорищу лихую погибель, а самые отчаянные - даже женитьбу. Ибо были горды и отважны, хотя Манрик утверждал, что неграмотны. А Сатрап между тем отдал новый приказ, и конница на бодрых рысях поскакала вперёд, беззлобно подтрунивая над безлошадным героем. Будущий маршал яростно скрипнул зубами, вскинул бунтарски горячую голову, выпустил пар через нос, и... делать нечего - побежал.
Бледный Гиацинт: Эмиль с легкой усмешкой наблюдал всю эту сцену, а когда отряд и отправленный братом бежать позади Колиньяр тронулись с места, произнес: - Ну что ж, по сравнению с Феншо Колиньяру еще повезло, можно сказать. Правда, он не командовал другими во время своей вылазки, только собственной глупостью, хоть та и принесла неплохие плоды - не для него, для дела. Миль имел ввиду пойманного полковника. Его арест оказался для Колиньяра удачей и неудачей одновременно.
Лионель Савиньяк: Лионель хмыкнул. - Помню подробности этой истории, - сказал он, - Росио был в своем праве и поступил так, как посчитал верным. Но я не стал бы расстреливать Феншо. Есть много способов заставить подчиненного подчиняться. Я бы воспользовался одним из них. Смерть - это крайняя мера, ведь после нее уже ничему не научишь. Савиньяк замолчал и пришпорил Грато.
Эстебан Колиньяр: - Сволочь... Сатрап... Скотина комолая... - свирепо сопел Эстебан, преследуя воршнюю рать. Каковая изрядно порой замедлялась, проходя развороченные смутьянами участки дороги, или даже совсем останавливалась, чтобы раскидать нелепые нагромождения, возведенные в полном соответствии с представлениями черни о фортификации, но стоило оруженосцу приблизиться - как снова стремительно уходила в отрыв, словно спасаясь от его праведного гнева. - Побереги дыхалку, пехота, - насмешливо посоветовал младший из конвоиров. - А вы бы предпочли пулю в лоб? - вежливо справился тот, что постарше. - С какой стати? - огрызнулся Эстебан, оскользнувшись на наледи: ему только нравоучений сейчас не хватало, - За то, что задержал беглых предателей? - За излишнюю самонадеянность, - так же спокойно отвечал "ветеран", - Не станете же вы отрицать, что кабы не мы, и такой-сякой генерал, нас пославший - эти крысы прихлопнули бы вас, как блоху? Будущий маршал почувствовал, что багровеет. Но не от злости, а от чего-то другого, доселе ему незнакомого. И, понурясь, дальше бежал уже молча, то ли решив поберечь дыхалку, то ли ещё почему...
Бледный Гиацинт: - С этим не поспоришь, - ответил Эмиль брату и тоже дернул повод своего коня, чтобы подогнать его. Между тем, пейзаж разоренного города менялся. Мятежники, захватившие ворота, уже знали о подступлении Савиньяков, и к нему подготовились. Часть улиц была перекрыта, раздавшаяся стрельба обозначила засады, кое-где начали стрелять с крыш, на дорогах валялись калтропы, ранящие и людей, и лошадей. *калтроп - железные колючки, которые бросали на пути вражеской кавалерии и пехоты. Устроены так, что всегда ложатся остриём кверху и впиваются коням в копыта, замедляя конницу, а также подошвы сапог пехоты.
Эстебан Колиньяр: Верховые на подступе снова замедлились, а у будущего маршала открылось второе дыхание. Усталости он больше не чувствовал. Ног, впрочем, тоже. "И всё-таки это лучше, чем домашний арест", - решил он, с содроганием вспомнив то время, что провёл в заточении. Время, счёт которому он тогда потерял, хотя первым делом начертал углём на стене календарь, как поступали все известные ему заключённые. А ещё они мерили шагами свои тесные камеры и вели тайные дневники, умудряясь растянуть это удовольствие на долгие годы, после чего либо сбегали, либо потихоньку сходили с ума. Эстебана же в этом плане хватило ровно на час: он несколько раз быстро прошёлся по комнате, производя необходимые измерения, после чего метнулся к столу, отыскал подходящих размеров тетрадку, придал ей надлежаще истрёпанный вид, нацарапал поверх "дневник арестанта", добавил "тайный", зачеркнул "дневник", исправил его на "записки", поставил точку, посадил кляксу и, откинув перо, предался безумию. В результате, опасливо заглянувший в узилище дежурный холуй застал неуёмного барича за душевной беседой с предметом, сперва вызвавшим у домашнего арестанта столь дикое негодование, что тюремщику потребовалось немало усилий и немного сурепного масла, чтобы снять его с головы. А теперь он держал на вытянутой руке этот самый "поганый урыльник", и ласково звал его, кажется, Йориком, с умилением вспоминая, как тот в детстве таскал его на горбу. Да так увлечённо, что не сразу заметил тюремщика, а заметив - признал в нём родного отца, каковой, по его утверждению, был кесарем дриксенским, да к тому же недавно помер. Перечить наследному принцу холуй не посмел и, как сумел, изобразил призрака: побелел как полотно и дважды пытался пройти сквозь стену, прежде чем попал в дверь. В дальнейшем узника посещали исключительно подвое, всякий раз обнаруживая в новом амплуа и его, и урыльник. Бесноватый барчук то возносил оный в руке на манер поминальной братины, толкая пронзительные монологи, адресуемые Царице ночи, то, облачась в простыню, вершил посредством оного некое, по его мнению - эсператистское таинство, и наконец - использовал по прямому назначению, и даже разрешил его вынести, допрежь строго-настрого наказав содержимого ни в коем разе не выливать, а держать на тихом огне и помешивать, дожидаясь алхимической свадьбы. Но пуще прочего публику впечатлил Франциск Оллар, первый этого имени, сражавшийся каминной кочергой с невидимым Змеем, пока не запарился, после чего принялся колотить ногой в дверь, призывая кубикулярия, дабы тот немедля прибрал с полу обрубки рептилии. С тех пор острожника стали посещать потрое, метнув прежде жребий. Словом, безумие оказалось просто подарком судьбы и скрашивало Эстебаново заточение до тех пор, пока со службы не вернулся Савиньяк, пообещавший живо его излечить верным дедовским средством. Средство начинающему безумцу решительно не понравилось, ввиду чего его помешательство тут же прошло. Бесследно. Даже настенный календарь пришлось оттереть. А на смену безумию пришла такая тоска, что будущий маршал и в самом деле чуть не рехнулся, коротая в четырёх стенах бесконечных три дня, за которые ровно ничего не происходило. "И уж точно не хуже, чем пуля в лоб", - совсем уже оптимистично подытожил Эстебан. И, стоило ему об этом подумать, как она просвистела над ухом.
Лионель Савиньяк: Лионель, между тем, вместе с Эмилем отдавал распоряжения командирам своих "подразделений", сержантам, которые включали в себя помимо сгруппированного нападения на засады и стрелков на улицах, вывод мирного населения из близлежащих домов, если таковые там еще находились, и заготовку факелов, множества факелов, окунутых в масло или любое другое легко загорающееся вещество, коими следовало забрасывать "баррикады" мятежников, бросать в окна домов, из которых стреляли. - Сейчас огонь наш союзник, - сказал Лионель брату, - Хочешь сохранить численность людей при наступлении - жги. Эта часть города сильно пострадает от огня, но цель оправдывает средства. Если бы наши силы превосходили противника по меньшей мере вдвое, можно было бы обойтись лишь пулями и штыками, но не в нашей ситуации. Потом он оглянулся и крикнул: - Где Колиньяр? Отдайте ему Гогана, как появится в поле зрения, и пусть присоединится ко мне!
Бледный Гиацинт: Миль кивнул, он поддерживал план брата и отдавал соответствующие распоряжения части своих людей, пока к нему не подъехали с докладом. Среди ведущих к воротам улиц оказалась одна, не усеянная калтропами, не заставленная "баррикадами", а наоборот, расчищенная и при этом охраняемая. Видимо, ее подготовили специально, для въезда в город Ги Ариго с его войском. Значит, можно было ею воспользоваться прямо сейчас. Получив одобрение Ли, Эмиль повел туда свою кавалерию.
Эстебан Колиньяр: Старушка Оллария, заглянув в свинцовое зерцало Данара, себя не узнала: поверху плыл сизый дым с медным подбрюшьем, понизу тянулся грязно-серый поток погорельцев и беженцев. Из которого выделялся один человек, с виду - тоже вполне себе беженец. Только бежал он не туда, куда все, а обратно, гонимый взмыленным всадником на свежем коне. Глядя на которого было трудно поверить, что ещё минуту назад он шатался от ветра, а в седло смог забраться только с третьего раза, подхваченный за шиворот старшим из своих конвоиров. - Спасите!!! - отчаянно вопил удиранец, врезаясь в гущу старушек с тюками. - Стой, гад! Стрелять буду! - грозно орал взмыленный всадник, а скакавшие следом гвардейцы выкрикивали то же самое. Только не беглецу, а гонителю. Гужевые и вьючные старушонки, побросав возки и поклажу, суетно и бестолково заметались, попискивая при встречах. - С дороги! - рявкнул всадник и выстрелил в воздух. Старухи живо дисциплинировались, дав кто дорогу, кто дёру, а одна даже, кажется, дуба. Всадник пришпорил коня и прицелился. Беженец исторг бабий визг и, сбитый с ног метким пинком, кубарем покатился по мостовой, едва не угодив под копыта невозмутимому Грато. - Убивают! - пожаловался он, хватая седока за сапог, - Честного мастерового! Беженца-погорельца! Посреди бела дня почти застрелил, людоед зверонравный! Всадник, дымясь, явно хотел исправить это "почти", но был перехвачен подоспевшими конвоирами. - Спросите у этого... честного мастерового - отчего на нём казённые сапоги, - бушевал он, вырываясь, - И кто только что на задах опять чернь баламутил - вереща, что мы город сжечь собираемся!
Лионель Савиньяк: Что ж, Эмиль проведет кавалерию к самым воротам и ударит там. Лионель со своими людьми теперь мог пройти через очищенные огнем улицы, сокрушив остатки баррикад. Но тут на горизонте появился его взмыленный оруженосец и не только он. - Разберемся, - усмехнулся Ли и Колиньяру, и "честному мастеровому", и приказал гвардейцам скрутить второго. - Оруженосец, - сказал он, - Оружие в боевую готовность. Едем к воротам! Этот приказ относился не только к Колиньяру, но и к остальным. Мятежников удалось "выкурить" из зажженных домов, их расстреливали на месте. Бегать и прятаться на раскаленных крышах им тоже не понравилось, а внизу их ждали пули, штыки и шпаги людей Лионеля. Импровизированная гвардия продвигалась вперед быстро. Окровавленные трупы противника оставались на задымленной улице, а впереди ждала решающая битва у ворот.
Бледный Гиацинт: Эмиль стремительно вел свою конницу вперед, также как и брат уничтожая попадающихся по дороге мятежников, ведь эту подготовленную для Ги Ариго улицу предатели еще и пытались охранять. У показавшихся впереди ворот их ждали еще не разбежавшиеся остатки этой охраны, но с помощью прорвавшихся вперед людей Лионеля кавалерия Эмиля смогла с ними справиться, и полностью разбить противника. Ворота были взяты, и для Ариго теперь можно было подготовить очень "теплый" прием.
Эстебан Колиньяр: Старушка Оллария завороженно любовалась Закатом, наступившим вскоре после рассвета для некогда тихой улицы. И если внизу было более-менее сносно, то в верхних этажах от жара лопались стёкла. Ощерившиеся осколками окна, давясь удушливым дымом, вываливали наружу рубиновые языки. Они жадно облизывали почерневшие стены и порой доставали до крыш, с которых обильно сыпались хлопья раскалённого пепла, и изредка - мушкетёры, дошедшие кто до отчаяния, кто до готовности. Один такой, шмякнувшись аккурат позади, так напугал Гогана, что тот легко взял барьер, перемахнув через пылающую баррикаду, к которой прежде даже не подошёл бы, даже за воз овса. Так будущий маршал оказался в числе первых, кто вырвался из горнила догорающей улицы. И бросился в бой, как в воду. А бой, как вода, утекал: силы противника беспорядочно отступали и так скоро иссякли, что у Эстебана даже мелькнула мысль, что гады, отчаявшись удержать ворота, открыли их для себя. Но ворота, как потом оказалось, отсёк второй Савиньяк, прорвавшийся со своей кавалерией по другой улице, а гады... гады просто закончились. А те, что остались - сдались. И оказались достойнейшими людьми, верными стране и присяге, в чём теперь горячо и исто клялись, обвиняя во всём своих командиров, которые в свою очередь обвиняли друг друга, грядущего Ариго и покойного Рокслея, которому это было уже всё равно. А Ариго тем временем явился к воротам. Причём, совершенно не с той стороны. Он гордо вышагивал в сопровождении двух дурацкого вида генерал-ренегатов, пока не упёрся лбом в створу, после чего невозмутимо продолжил шагать, маршируя на месте. - В чём дело, Жубер? - спросил он капризно, - Где салют, где фанфары с литаврами, где восторженный рёв горожан? И отчего так темно? Столицу внезапно окутала ночь? - Никак нет, мой маршал! - пролаял генерал-ренегат, исполнительно пуча глаза, - Осмелюсь доложить, ворота закрыты! - Как - закрыты?! - не поверил Ариго и, резко отпрянув, повис на скобе. Гвардейцы, столпясь у ворот полукругом, ржали как кони. Ариго негодовал, требуя немедленно отворить и цветов с оркестром. - Стало быть, по-хорошему не хотите? Значит, буду брать по-военному, приступом! - пригрозил он неизвестно кому, и забился в падучей, - Откройте, сволочи! Я - ваш король!!! Свиньи, выродки, твари, скоты! Всем кишки выпущу и на них же повешу!! - Осмелюсь доложить! - тявкнул Жубер, деликатно покашляв, - По-военному "приступ" - сиречь не "припадок", а "штурм"! - Серьёзно? - изумился король, отступая, - А что для этого нужно? - Пожалуй, что артиллерия! - гаркнули генералы, прежде посовещавшись. - Так давайте её сюда, идиоты! - прикрикнул Ариго, притопнув. - Дык у нас её нету, наш маршал! - А что есть? - Пожалуй, таран! - снова посовещавшись, решили они. - А что есть таран? - Таран есть дубовое обоюдотупое бревно, увенчанное чугунной бараньей башкой! - заученно отбарабанили генерал-ренегаты. - А! Ну добро, тащите таран, - согласился Ариго, и тут же запротестовал, - Погодите... вы куда меня тащите?! Отпустите, кретины! Я - ваш король!!! Хохот, лопнувшей струной, оборвался. Повисла звенящая тишина. Кретины, отпустив своего короля, разом встали навытяжку, смешавшись с другими гвардейцами. Король ударился оземь и стал Эстебаном. Который тут же вскочил, отряхнулся, и угрюмо уставился на Савиньяка, подкравшегося незаметно, как известный зверёк.
Лионель Савиньяк: Лионель достал платок и отер с лица гарь и пот. Он был доволен, поскольку ворота с помощью Эмиля взяли легко, но это была пока еще половина дела. Савиньяк хотел взять предателя живым, и для этого нужно было подготовить засаду. - Миль! - он махнул рукой брату, когда увидел его в стороне, такого же чумазого и, как всегда, улыбающегося, - Думаю, этой небольшой передышки гвардейцам достаточно. Теперь будем выставлять засаду. Надеюсь, Ариго никто не предупредит, за ворота вырваться никому не удалось. Разыгранное довольными победой гвардейцами шутливое действие Ли заметил только краем глаза, как и то, что его незадачливый оруженосец принимал в нем непосредственное участие, но теперь стоял рядом с ним. - Колиньяр, приведите себя в порядок, - сказал он и сунул ему флягу с вином, - Вот, глотните немного, придите в себя. Это еще не конец. Пусть мальчишка немного отдышится. Ночь была насыщенная, как и день, этот, да и последующие будут тоже.
Бледный Гиацинт: - Ну что ж, получилось неплохо, - Эмиль улыбнулся и тоже глотнул из своей фляги, - Передышки точно достаточно, гвардейцы воодушевлены и готовы к продолжению. И еще больше я буду воодушевлен, когда нам попадется этот смутьян Ариго, - усмехнулся он и стал созывать своих людей, чтобы выехать за черту города и подготовить там засаду.
Эстебан Колиньяр: Несмотря на почтенный возраст, старушка Оллария с годами лишь хорошела и по-прежнему оставалась желанной. Не рождался ещё порубежный владыка, не мечтавший её завоевать. Многие пытались взять её силой. Но она отдалась лишь однажды. По любви. Когда была ещё юной и звалась Кабителой. Он пришёл издалече и, как истинный рыцарь - пожелал сразиться за неё в поединке. Но Эрнани был старый, больной и весь вышел, А Придд - слишком гордый и вышел не весь: Только голову высунул и зубами процокал, Что нечесть с кем невесть ему драться за Честь! Или как там в "Талигойской балладе" поётся? И тогда вышел Алва - небольной и негордый. И пришелец ему проиграл, но её покорил. Своим несомненным, несмотря на сомнительное происхождение, благородством и той смелостью, что берёт города. И не отступился, продолжая осаждать, штурмовать и оказывать другие приятные знаки внимания, пока Кабитела сама не распахнула ворота, приняв его в своё лоно. А он, как честный человек, дал ей свою фамилию, которую она с гордостью носила вот уже четыреста лет, храня память тех дней и верность Оллару - единственному, кого посчитала достойным. Чего не скажешь о грядущем захватчике, в котором не было ничего из того, чем берут города. Он был глуп, труслив и тщеславен, обладал акульей прожорливостью, дальновидностью пожилого крота и удачливостью нелюбимой кошки злого сапожника. И, ко всем преступлениям, звался Аригой, чем окончательно опротивел спесивой красавице. Лучше быть разрушенной до основания, чем стать какой-нибудь Ариготой, считала Оллария. И теперь вот нисколько не сомневалась, что с такими защитниками ни то, ни другое ей не грозит. Знал это и один из её защитников. Самый умный, как он сам себя полагал. - Я в порядке, - буркнул он, ещё не забыв Савиньяку позорной пробежки. И, всадив одним махом пол-фляги, ощутил себя в полной мере героем. Настоящим и настолько бессмертным, что, не обинуясь, высказал генералу решительное несогласие с тем, что это - ещё не победа, заодно поделившись соображением об отсутствии такового у Ариго и иже с ним честолюдков, в числе прочего сообщив, что уже сомневается в том, что это они организовали убийство старины Фердинанда, потому что будь это так - король был бы жив. - Вот на что они, спрашивается, рассчитывали, затевая этот лягушачий марш? - от души потешался захмелевший герой, - На продажных цивильников? Это же чистый идиотизм - ожидать, что держиморды смогут держать оборону, когда они даже, собственно, морды держать не способны, роняя их в грязь при всякой опасности! И мог ещё долго так разглагольствовать, но геройское сердце вдруг куда-то сместилось, и пьяный кураж сняло как рукой. Холодной и липкой. - Гарнизон... - услышал он голос, свой собственный и в то же время какой-то чужой, - Монсеньор, а что с гарнизоном?!
Лионель Савиньяк: Лионель отвлекся от негромкого разговора с братом только на последних словах Эстебана. Он оглянулся и посмотрел на мальчишку с одобрением, но флягу у него отобрал. - Колиньяр, я сказал – глотните, а не опустошите, - усмехнулся Ли, - Повторяю, это еще не конец. Праздновать рано, и вам придется протрезветь. Что касается гарнизона, то я туда сейчас не собираюсь. И вам там делать нечего. Нам предстоит одно грязное, но необходимое дело. Посмотрим, как проходит допрос пленных. К ним подъехал посыльный и протянул Лионелю наскоро запечатанный пергамент. Савиньяк сломал печать и развернул его. - Эмиль, - снова обратился он к брату, когда пробежал глазами строки, - судя по докладу нашей разведки Ариго пока ничего не заподозрил и движется в сторону Олларии. Я постараюсь выбить из захваченных негодяев данные о системе оповещения, чтобы Ариго вовремя получил нужный сигнал. Но даже если этого не получится… Брат королевы всегда был слишком самонадеян, насколько я знал его при дворе. Так что, он все равно предпримет попытку наступления, скорее всего. Он не отступит сейчас, - уверенно произнес Савиньяк и добавил, - В любом случае, Миль, действуй по нашему плану, и мы захватим его. План засады состоял в том, чтобы ждать Ариго снаружи, на подступах к городу, где с двух сторон от олларианского тракта находился редкий лесок. Столичный гарнизон под комнадованием Эмиля должен был расположиться там и встретить противника, когда он пройдет по тракту. Лионель со стороны городских ворот также будет ждать его в случае наступления на город.
Бледный Гиацинт: Эмилю был известен план брата. Многое они оговорили в переписке, неявно, чтобы в случае попадания письма не в те руки не все можно было бы понять, но друг друга они с близнецом понимали очень хорошо. Столичный гарнизон Эмиль посетил по дороге в Олларию, чтобы принять командование и убедиться, что там нет предателей помимо прежнего командира, который уже имел договоренность с Ариго о нейтралитете. Однако, назначение Первого маршала Талига и настроения среди офицеров и гвардейцев гарнизона сделали свое дело. Прежний начальник был уличен в поисках личной выгоды и низложен, Эмиля, выступающего на стороне Олларов и Ноймаринена приняли как нового командира с большим удовлетворением. Что ж, Алва всегда все делал вовремя и правильно и предвидел, что Эмиля на должности нового командира признают и не станут бунтовать, отстаивая прежнего, якшающегося с Ариго. Зараженных повстанческими идеями Людей Чести в столичном гарнизоне не оказалось. Теперь Эмиль мог спокойно ехать в гарнизон и готовить засаду для войска повстанцев с его помощью, что он и сделал, еще раз выслушав брата и попрощавшись с ним.
Лионель Савиньяк: Лионель убедился, что оруженосец идет за ним, и потратил время на обратную дорогу к импровизированному штабу в помещениях охраны ворот на очередную нотацию. Да, они оба, похоже, раньше состарятся, чем Колиньяр уразумеет себе хоть какое-то понятие о воинском уставе, говорил Ли. Не вмешиваться в разговоры старшего комнадования, не лезть с вопросами без разрешения, соблюдать четкую субординацию. Он должен научиться молчать и выполнять приказы прежде, чем раскрывать рот по любому поводу. Спрашивать позволения прежде, чем высказаться или что-то еще предпринять. Но потом Лионель смягчился. Все-таки вопрос Эстебана был далеко неглупым и своевременным, только задан был не по форме. Савиньяк надеялся, что он вбил юноше в башку в очередной раз то, как он должен себя вести, и хоть что-то в этой башке осталось, а потом объяснил ему расклад, куда поехал Эмиль и зачем, чего они сейчас должны добиться от пленных, и что предполагается делать дальше, как именно и с помощью чего взять Ариго. В помещении охраны сидело несколько связанных пленников. Одного из них жестоко избивали на глазах других и требовали у них рассказать, какой сигнал должен получить Ариго с крепостных стен города. - Говорите, - сказал Ли тем, кому приходилось наблюдать эту сцену, - Иначе вы будете также забиты до смерти. Впрочем, этот парень пока еще жив, но мучиться будет долго. Не хочешь помочь себе? - спросил Савиньяк, схватил хрипящего пленника за волосы и дернул ему голову вверх, чтобы заглянуть в мутные глаза.
Эстебан Колиньяр: И раздался хищный посвист кожистых крыл... И будущий маршал, чувствовавший себя Франциском Олларом, Жоржем Сабве и Святым Фабианом одновременно, превратился из совокупности героев в пьяноватого недолетка. И понуро потащился за Савиньяком, отобравшим у него победу и флягу с той же лёгкостью, с какой ранее отобрал свободу и лошадь. Упырь же этим не удовольствовался, а устроил оруженосцу капитальный разнос: долбил уставом и жёг глаголом навылет. Эстебан держался отважно. Даже сумел усмехнуться - на мрачную шутку про свою неисправимость. Это была ещё не капитуляция, но уже - добрый знак. Килеан в своё время тоже пришёл к этому выводу. И такое решение устроило их обоих. С тех пор Эстебан шатался, где вздумается и творил, что хотел, а Килеан не мешал ему заниматься самообразованием, а за особые заслуги отправлял в патрули - не столько в воспитательных целях, сколько в робкой надежде, что его там прибьют. С Савиньяком, конечно, будет сложнее, - взвесив шансы, решил Эстебан. В отличие от дурковатого Килеана, Савиньяк был суров и взыскателен, и во гневе отнюдь не смешон. И, что самое худшее - совершенно непредсказуем. Вот и теперь, когда уши оруженосца, прохлопав нотацию, навострились в ожидании приговора - Савиньяк вдруг сменил гнев на милость, и даже удосужился посвятить его в свои планы, заодно раскрыв вражьи замыслы. И оказался весьма толковым стратегом, а честолюдки - не вполне идиотами. Их план был тщательно выверен и просчитан до мелочей. Но Савиньяки их ловко обставили, переподчинив гарнизон, а вмешательство Висельников окончательно спутало супостатам все карты. А с чего они вдруг решили вмешаться? - хотел спросить Эстебан, когда они спустились по узкой каменной лестнице, ведущей в караульное помещение. Но, не успел раскрыть рот, как снова услышал кожистый свист. И увидел всё то, чего не увидел в кабинете у Дорака. И оставил вопрос при себе. Здесь вопросы задавал Савиньяк. В такой форме, что Эстебану оставалось только порадоваться, что эти вопросы задают не ему.
Лионель Савиньяк: Парень молча сплюнул красной слюной на манжет Лионеля. Ответ был красноречивым, но тут нервы сдали у другого пленника, из тех, что связанные наблюдали эту сцену. - Это сигнальные огни! - крикнул он, - Три! Я покажу где и как зажигать, только не бейте! Лионель отпустил первого и обернулся, брезгливо стряхнул кровавый плевок с рукава. - Если обманешь, если это окажется сигналом об опасности, я прикажу с тебя живым кожу содрать! - рявкнул он. Связанный пленник затряс головой. - Нет, клянусь, нет, это верный сигнал, только не бейте, не убивайте! - Сволочь, - прохрипел избитый парень, - Жалкий трус, мразь, предатель! Да здравствует Великая Талигойя! - Уймись, - посоветовал ему Лионель, а затем скомандовал гвардейцам, - Этого со мной, на крепостную стену, - он показал на пленника, который решил признаться, - остальных держать под охраной.
Бледный Гиацинт: По дороге из Тронко, во время очередного короткого привала уже у самого Лэ, почти на подступах к Олларии, в наскоро натянутой палатке Ги Ариго принимал докладчиков. Без этого привала можно было обойтись и заставить гвардию двигаться вперед с минимальным отдыхом, но Ариго хотел сейчас показать себя перед гвардейцами с как можно лучшей стороны, этаким добряком-благодетелем. Именно перед простыми "вояками", к которым по дороге примыкали новобранцы, готовые выступить против власти супостатов-навозников и Алвы - кровавого предателя, гайифско-дриксенского ставленника, изменника Родине. В окрестностях Олларии смуту посеяли особенно хорошо, так что капитаны получили уже целый немалый отряд таких "оборванцев". Ги выезжал к ним лично и поздравлял с правильным выбором и верностью родной стране, которую у ворот города им предстоит защищать. Делать они, конечно, ничего не умеют, но дополнительная толпа "пушечного мяса" не помешает. Ариго был в целом доволен собой, правда, докладчики говорили, что столица еще не сдалась, и там кошки знает что происходит, люди в панике, пожары, а дворец королевская охрана так и не сдала, и его не смогли взять, но это было не столь важно. Главное - пройти через восточные ворота, а если там все в порядке и их ждут свои, будет условленный сигнал. Еще, гарнизон не подвёл - остался в расположении, но в город прорвался полк Эмиля Савиньяка, и, хотя ситуация под контролем: кавалерии будут навязаны уличные бои, в которых она наверняка надолго и с большими потерями увязнет, все же стоит поторопиться. Таковым было последнее донесение из Олларии.
Лионель Савиньяк: На крепостной стене зажгли сигнальные огни так, как показал пленник. Лионель еще несколько раз пригрозил ему, но можно было этого и не делать, своя шкура сдавшему была очень дорога. Затем Савиньяк скомандовал своим: - Теперь ждем. Готовьтесь отражать наступление, если часть войска Ариго все-таки прорвется через засаду Эмиля. Никто из них не должен войти в город! Самого Ги Ариго нужно взять в плен живым.
Эстебан Колиньяр: Любители Дидериха могли бы предположить, что Висельники вмешались по велению Тени, действовавшего в каких-то своих интересах. Но будущий маршал, прослуживший в городской страже почти полгода, давно утратил наивность в вопросах преступной иерархии. Тень не может существовать сама по себе, считал он. Её обязательно кто-то отбрасывает. Кто-то, кому выгодно, чтобы плесень, величающая себя "малиной", продолжала цвести, хотя достаточно одного приказа - и от пресловутого Двора и кола не останется. Кто-то, несомненно принадлежащий к высшему свету, и о чьей теневой деятельности никто не догадывается. Все знают, на ком золотой ошейник, но у кого сворка? Кто настоящий король преступного мира? Эстебан поначалу подозревал Килеана, но тот был скорей его шут, а в связях с преступностью был замечен только однажды - когда его опоили и обобрали шмары-хипесницы. Ставший его преемником Рокслей был тёмной лошадкой, и вполне мог быть тем, кто отбрасывал Тень. Да вот незадача - отбросил копыта. Не без помощи Висельников, выступивших отчего-то на стороне Савиньяка. Эстебан внимательно присмотрелся к сеньору. Вспомнил события минувшей ночи, и устроенный им накануне вооружённый террор, когда они с друзьями в его кабинете немножко намусорили, и предшествовавший ему случай в трущобном шалмане. Пасьянс сошёлся. Король Отверженных, не подозревая о разоблачении, бодро толкнул какую-то речь. Все козырнули и разошлись по местам, а Эстебан себе места не находил. Его можно было встретить везде, а по выкрикам "марш отсюда", "не лезь" и "заткнись, или я за себя не ручаюсь" - точно определить, где он находится в данный момент. В данный момент он находился на сторожевой башне, где уже давно за себя не ручались, и обещали в следующий раз спустить с лестницы. И если канониры - люди вспыльчивые и недалёкие, к советам невосприимчивые и совершенно нетерпимые к критике, то дозорные - люди слова. В чём Эстебан убедился, когда его молча сгребли за мундир и потащили к пролёту. Отбиться не получилось, пришлось применить военную хитрость - тревожно впериться на восток и заорать во всю глотку: - ЕДУТ!!! Дозорные бросились к амбразуре любоваться пустынными далями, а Эстебан - вниз по ступенькам, прятаться в тёмном простенке. Будущий маршал не знал, что бывает за поднятие ложной тревоги, если твой командир - настоящий король преступного мира. И, при всей своей любознательности, узнать не хотел.
Лионель Савиньяк: Ухо смутьяна оказалось немедленно зажато железной хваткой пальцев Ли, а его обладатель выволочен за него из простенка на свет Создателя. - Я вижу, свои силы после пробега вы уже восстановили, - заметил Савиньяк, - и продолжаете их прикладывать не там, где нужно. Но это дело поправимое. По лестнице вверх, марш! - рявкнул он, - Затем вниз ко мне, с докладом, едут или нет! Так он намеревался погонять оруженосца вверх и вниз раз десяток-другой, а когда вымотается, взять его с собой на позицию на крепостной стене, где все хорошо видно, и возможно, придется отстреливаться. И возможно, там у его оруженосца-непоседы уже не будет сил лазить во все дыры и мешать другим, а лишь спокойно сидеть и ждать, привалившись к ружью. Пылающее ухо Колиньяра Ли отпустил в самый последний момент после отданной команды.
Эстебан Колиньяр: Побывав в цепких лапах Преступности, и едва не оставив там своё ухо, до сих пор горевшее закатным огнём, Эстебан был так крепко потрясён пережитым, что только на полдороги сообразил, что совсем не обязательно подниматься на самый верх, откуда ему наверняка помогут спуститься дозорные. Поэтому он устроился на ступеньках, и продолжил восхождение мысленно - прикидывая, сколько времени оно примерно займёт. Пять витков по спиральной лестнице, а там - давешние дозорные, его дожидаются: - Что прикажете, господин Первый маршал? Потому что лестница была не простой, а карьерной. С Эстебаном такое нередко случалось, в мечтах. Новоявленный маршал приказал злобным олухам надавать друг другу пинков, потому как ему это теперь не с ноги, и хотел разобраться ещё с канонирами, как вдруг башенный флюгер ожил и прокукарекал: - ЕДУТ!!! Маршал коршуном подлетел к амбразуре, а они уже не едут - бегут. - Вас увидели, - пояснил один из дозорных, ликуя. - Догнать! - сведя брови, скомандовал маршал. А они уже не бегут, а идут. Сдаваться. С поднятыми руками, на дрожащих ногах, и глаза у всех оловянные. Поняли, гады, что он их тоже увидел и что поздно метаться. Это маршал уже сам догадался. Тут, конечно, сразу фанфары с трубами грянули, загремели победно литавры, и всё бы шикарно, кабы не внезапно поднявшийся ветер. Небо на глазах затянуло нехорошими тучами, стало холодно, темно и тревожно. - Вас там генерал Савиньяк внизу ожидает, - каркнул флюгер, обернувшийся вороном, и понёс уже совсем чепуху, - Мухой велели лететь, не то худо будет! Маршал расхохотался. - Да плевал я на этого упыря, с высокой башни, - сказал он, и плюнул. И раздался хищный посвист кожистых крыл, и с багряных небес повалил чёрный снег, и не стало ни победы, ни радости - только вой, плач, и скрежет зубовный... - Я кому сказал - вниз ко мне, с докладом?! - взрокотал уже не упырь, но дракон: рогатый, шипастый, и притом - огнедышащий. Так, что содрогнулась даже вековая, видавшая всякое башня. А потом одним плевком расплавил мортиру, разверз настежь зубатую пасть и ринулся прямо на маршала. Эстебан успел ещё крикнуть: "пошёл ты!", хотя кому-то могло послышаться "мама!", и проснулся в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем. И опрометью бросился вниз, где довольно быстро отыскал Савиньяка и, встав во фронт, отрапортовал по всей форме: - Честь имею доложить, господин генерал: признаки приближения врага в обозримом пространстве отсутствуют!
Лионель Савиньяк: - Хорошо, Колиньяр, - бодро ответил Ли, - Теперь снова отправляйтесь наверх, потом с докладом ко мне, и так до тех пор, пока признаки приближающегося противника не появятся за крепостной стеной. Однако, мучиться оруженосцу пришлось недолго. Во время очередного его восхождения наверх Лионель к нему присоединился, поскольку о происходящем снаружи очень громко доложили дозорные, а потом и крики, и звуки выстрелов со стороны дороги. Ариго, ничего не подозревая, шествовал вперед по тракту, и Эмиль напал из засады в нужный момент. Вряд ли брат нуждался в помощи, но оружие на всякий случай следовало держать наготове.
Эстебан Колиньяр: Хорошего как раз было мало: сатрап, похоже, решил загонять его досмерти. Но неунывающий оруженосец быстро нашёл компромиссное решение, а заодно - себе место. Оно располагалось в глубокой арочной нише на уровне второго пролёта, и было во всех отношениях очень удачным: во-первых, туда бы не затруднило подняться даже приснопамятного Арамону, во-вторых - оно отменно охранялось гулким башенным эхом, докладывавшим обо всём, что обуто в армейские сапоги, задолго до его появления, а в-третьих - там можно было сидеть, свесив ноги, или даже лежать, их задрав. Чем будущий маршал и занимался почти всё это время, не забывая исправно мотаться к сатрапу с докладом о покорённых высотах и отсутствии признаков. К моменту, когда его настиг Савиньяк, Эстебан проделал это уже восемь раз и чувствовал себя даже более энергичным, чем до взыскания. Поэтому он легко преодолел все десять пролётов, и выскочил на дозорную площадку пускай и не маршалом, зато - в сопровождении генерала, лично ему доложившего, что враг приближается. А этим, знаете ли, даже не всякий маршал может похвастать!
Бледный Гиацинт: Офицеры гарнизона ждали отмашки от своего командира, а сам Эмиль ждал докладчиков. Напряжение давало о себе знать, но кажется, брат добился своего, на стене появились сигнальные огни. И, через какое-то время, появились и мотыльки, если так можно было назвать приближающееся войско. Теперь медлить не стоило, Эмиль отдал приказ, и гвардейцы из его засады набросились на противника. Эффект неожиданности сработал более чем, Эмиль много бы отдал сейчас, чтобы увидеть вытянувшееся лицо негодяя Ариго, который, конечно, ничего подобного не ожидал. Всю округу заволокло дымом от выстрелов, пространство заполонили крики раненых и умирающих. Миль повторил свой приказ постараться взять Ги Ариго живым. Офицеров можно было убивать на месте.
Лионель Савиньяк: Ли был уверен, что брат справится со своей задачей "на ура". С помощью его кавалерии они "зачистили" город от организованных мятежников, но все равно за спиной могло по-новой вспыхнуть в любой момент, особенно при известии о приближающемся к Олларии подкреплении во главе с самим лидером мятежа. Что творится вокруг за стенами города, где и как собираются или нет отряды добровольцев, готовые поддержать мятеж и чего ждать в ближайшее и не очень время, Ли пока не знал. Организовать разведку и сообщение с ней времени пока не хватило. Первоначальной и самой главной задачей было обезопасить город, дворец, королеву и ее отпрысков, уменьшить любые риски по максимуму. Так что, возможность разбить Ариго еще на подступе к Олларии с помощью столичного гарнизона под командованием брата, не подпуская его к крепостным стенам, было большой удачей.
Бледный Гиацинт: Бой продолжался не очень долго. Благодаря значительному перевесу в численности часть армии мятежников было перебито, часть взято в плен. Эмиль с досадой выслушал доклад о том, что Ги Ариго и некоторым его приближенным все-таки удалось сбежать и скрыться. Он приказал искать их, прочесывать лес. Пленных и раненых увести в месторасположение гарнизона, а к Лионелю отправить гонца с известием об исходе боя.
Лионель Савиньяк: Лионель прочитал послание от брата и покачал головой. Ариго сбежал, и это было очень скверно. Ну что же, может, еще получится его поймать. Ли не сомневался, что Эмиль для этого сделает все. А пока можно и немного выдохнуть. Если из пленных есть кого допрашивать, в расположении гарнизона их допросят. На крепостных стенах будут дежурить дозорные, а по улицам города ездить патруль. В Олларии мятеж подавлен - пока, а что творится в стране?Где сейчас Росио, что с Ноймариненом? Надо постараться им всем "найтись", наладить переписку. - Колиньяр, не спите, - Лионель с усмешкой тронул Эстебана за плечо и глубоко вдохнул морозный воздух. Надо было брать оруженосца и ехать во дворец, снова собирать остатки Совета Меча, рассказать обо всем, решить, что делать дальше. И готовиться к нападению внешних сил, что будет непросто в условиях вспышек мятежа по всему Талигу. Эпизод завершен
полная версия страницы