Форум » Оллария, королевский дворец » "Король умер. Да здравствует...???". 19 Осенних Молний, 398 к.С. » Ответить
"Король умер. Да здравствует...???". 19 Осенних Молний, 398 к.С.
Рокэ Алва: Действующие лица: Рокэ Алва Марсель Валме Лионель Савиньяк
Ответов - 18
Рокэ Алва: Дорогу до дворца Алва попытался скрасить, заведя разговор ни о чем. Сейчас это было просто необходимо. Каждый из направляющихся во дворец не спал уже черт знает сколько и неизвестно, когда сможет восполнить этот пробел. Стоило отвлечься, забыться, отпустить проблемы, хоть на мгновение давая мозгу вожделенный отдых, а иначе еще несколько часов и люди, в руках которых находилась судьба Талига, стали бы нести чушь. Хотя и сейчас все эти истории с мистической подоплекой, вещими снами, выходцами и прочим попахивали чем-то похожим на страшилки из детства. Когда в конце улицы показались дворцовые ворота, уже светало. Рокэ, внимательно слушая собеседников, машинально отметил время - шесть часов утра. Вдруг откуда-то налетел порыв ледяного, пронизывающего до костей ветра, Моро громко заржал и встал на дыбы, исполняя идеальную "свечу" и почти скидывая с себя седока, лишь мастерство и опыт Алвы позволили ему удержаться в седле. Мориск засучил передними копытами, а со всех сторон раздался собачий вой. С ближайшей крыши сорвалась крупная черная птица и полетела на встречу рассвету. Первый маршал погладил успокоившегося коня по шее, оглянулся на спутников и удивленно выгнул бровь, те как ни в чем не бывало продолжали беседовать. Складывалось ощущение, что они просто не заметили случившегося. А что если именно так все и было? Тогда не стоило лишний раз пугать их. - Не хочу вас расстраивать, господа, - Рокэ не знал наверняка, но он чувствовал то, к чему все они уже были готовы, - Но мне кажется, что я не ошибусь, если скажу, что Фердинанд Оллар только что отправился в Рассветные сады. Поторопимся, вдруг я окажусь не прав. Алва пришпорил коня, и Моро помчался стрелой вперед, практически за мгновение преодолевая оставшееся до дворца расстояние. По лицам стражи ничего не было понятно, вряд ли они знали то, что произошло несколько минут назад, однако и они были обеспокоены тем, что в окнах дворца зажигался свет и слышались взволнованные голоса. Герцог покинул седло и бросил поводья подскочившему конюху. - Как хорошо, что Вы здесь, монсеньор! Ее Величество только мгновение назад велела послать за Вами, - королевский паж был бледен и взволнован, руки у мальчишки тряслись, а глаза подозрительно покраснели, - Его Величество Фердинанд Второй Оллар скончался.
Лионель Савиньяк: Несмотря на бессонную ночь, Лионель чувствовал себя довольно бодро. Может потому, что он был воодушевлен предстоящими планами, которые Росио одобрил. История с расследованием затянулась и пока не приносила ничего хорошего. Чем глубже копали, тем дальше уходила нить. Но теперь он за нее ухватит... и вытащит все неприглядное наружу. Решать, конечно, в ближайшее время придется не только эти проблемы, но Савиньяк фанатично желал раскрыть убийство, не смотря на то, что состояние короля официально объясняли болезнью. Хмурый серый рассвет над дворцом встретил не менее противной вестью. Фердинанд скончался. Значит, задуманное сейчас придется отложить... Ли недовольно слушал пажа, спешиваясь. Как все-таки не вовремя... Сейчас их накроет множеством других проблем, отдаленный "плеск" которых Савиньяк уже слышал там, за стенами дворца.
Марсель: Марсель находился в несколько более благоприятном положении сравнительно с его спутниками: он все-таки хоть немного отдохнул дома, да и никакое бремя государственных забот его не тяготило. Но история с привидениями в заброшенном доме повлияла на него куда сильнее, чем он сам поначалу осознавал, и теперь он все время ждал каких-то новых мистических явлений. и вот, пожалуйста: король умер! Точь-в-точь, как им с Марианной было предсказано! - До чего странно, - пробормотал он, спрыгнув наземь и вручив поводья пажу, поскольку конюх уже занялся мориском Алвы, - если сбылась первая картинка, то должна, наверно, сбыться и вторая? Понимая, что Савиньяка утащат заниматься неотложными делами. как только он войдет во дворец, виконт поспешно подошел к нему и шепнул: - Та картина, которую видел я... Это наш король приходил к гайифцам как выходец, понимаете? Значит, он вот-вот к ним придет, и тогда мы их уже не увидим и не захватим! Что делать?
Лионель Савиньяк: Лионель в ответ сумрачно вздохнул. - Если выходец поспеет раньше правосудия, то сделать мы, конечно, ничего не сможем. На сегодня, да и в ближайшие дни до похорон, с "ловушкой" придется подождать. Но я все равно докажу, что гайифцы были причастны, - процедил он сквозь зубы, показывая, как достала его вся эта история, и будь его воля, он бы и выходцев посадил в Багерлее, - Что-нибудь придумаем, виконт. И Савиньяк поднялся по дворцовой лестнице к дверям, чтобы вместе с Росио погрузиться там в пучину дурных известий и всего, с ними связанного.
Рокэ Алва: Алва усмехнулся, ясно понимая, как дико выглядит на его губах усмешка в этих обстоятельствах. О, как же это приедается - знать, чувствовать, предугадывать события. Рано или поздно король все равно бы скончался, но это должно было произойти именно сейчас и именно сегодня. Более того кончина августейшей особы обязательно должна была сопровождаться знамением для герцога Алва. Иногда даже начинаешь чувствовать себя главным героем какой-то маловразумительной пьесы абсурда, которую тщательно пытаешься перекроить и сделать более логичной, но она раз за разом становится лишь безумнее. И уйти бы, но другого актера на главную роль нет. Не время и не место сейчас думать о глупостях, но так хочется. Не только думать, но и делать. Сбежать куда подальше от загребущих рук Дорака, который вновь попытается навязать регентство, от наверняка имевшей место быть истерики Катарины, которую в обязательном порядке нужно будет успокоить, от необходимости отдать все почести и дань уважения тому, что раньше было королем и уже давно не являлось истинным Олларом. Эх, иногда честь и долг заставляют делать невероятные вещи. Алва еще раз усмехнулся, уже поднимаясь по лестнице. Обернувшись на верхней ступени, он посмотрел на задержавшихся для того, чтобы обменяться парой слов, Савиньяка и Валме. Бровь легко дернулась, но более никаким образом на лице Первого маршала не отразилось недовольство задержкой. Теперь каждая минута была на счету. Нужно было принимать решения, на раздумья о которых, казалось, еще было время. Решение той же истории с отравлением и гайифцами. Но этим может заняться Лионель, он прекрасно справится. А было еще множество обязанностей, которые, хоть и временно, придется взвалить на свои плечи. Впрочем, организацией похорон и всем сопутствующим пусть займется Её Величество, так у нее будет куда меньше времени на страдания по умершему супругу. Значит вновь на первый план выходят вопросы с регентством и опасностью как гражданской, так и внешней войны. Еще и Ноймаринен тянет с ответом. Но его можно было и не спрашивать, чувство долга должно было возобладать над всем остальным. Он будет править до совершеннолетия, а герцог Алва займется тем, что действительно любит на фоне всего остального - войной. Нужно было вернуть в столицу Эмиля, усилить городскую стражу и передать через маркиза Салигана послание для Тени. И еще бы не забыть о сгинувшем оруженосце, полуживом Вальдесе, свалившейся на голову Айрис Окделл и прочим радостям жизни, которая с каждой минутой становилась все насыщеннее и интереснее. Алва поправил манжет правого рукава, слушая, как королеве объявляют о его приходе. Еще одна усмешка и он вошел в покои Фердинанда.
Лионель Савиньяк: Лионель прошел вперед по коридорам дворца, ведущим к покоям Фердинанда, нагнав Алву. Виконт то ли поотстал, то ли свернул в какой-то проход, на что-то отвлекшись. Это было правильно, пусть окунется пока в дворцовую атмосферу, может быть, узнает еще что-нибудь полезное. Атмосфера сейчас тут царила отнюдь не унылая, скорее приподнятая. Слуги сновали по коридорам с растерянными лицами, но на них читалось и что-то вроде облегчения. Это можно было понять. После долгого полу-траура, от которого давно все устали, настал траур. Для слуг пришла определенность. Придворных пока не было видно, но Лионель не сомневался, что все уже разбились на группки и потирают лапки по "закулисьям". Ее Величество, конечно, была внутри, у смертного одра своего супруга. Наверняка, тот и скончался с рукой, удерживаемой ее маленькой ладонью. Конвой пропустил Росио, Савиньяк вошел вслед за ним и едва не столкнулся с первым интриганом королевства, скорбно застывшим у дверей с другой стороны. Скорбно, если бы не ызаржий блеск падальщика, отражавшийся в его глазах.
Бледный Гиацинт: На Алву и Савиньяка одновременно устремились взгляды нескольких пар глаз. Королевы - испуганный и измученный, Дорака - внимательный, Штанцлера - скорбно-ехидный, придворного лейб-медика - огорченно-растерянный. Оллар лежал на кровати со сложенными на груди руками. Лекарь засвидетельствовал его смерть немногим назад, ровно в шесть утра. Дорак договорил молитву, Катарина отерла слезинку со щеки кружевным платком и вложила в руку покойного супруга свои четки. Штанцлер стоял с опущенной головой, но поглядывал чуть ли не сразу в обе интересующие его стороны, смертного одра короля и явившихся в комнату маршала и капитана. Лейб-медик просто застыл у изголовья. Комната с усопшим все больше напоминала склеп.
Рокэ Алва: Не хорошо смеяться над телом только умершего, кем бы он не был: королем или простолюдином, но так хотелось. Сама ситуация поощряла к сарказму. Возможно, умри Фердинанд внезапно, ощущения были бы совсем другими, но Алва уже несколько дней был готов к этому. Будучи тем, кто не тешит себя излишними надеждами, герцог попрощался с королем сразу, как понял, что исправить невозможно ничего. Простился, опрокинул в себя пару бутылок Змеиной, поругался с Дораком и написал всем, чьи действия помогут сохранить спокойствие в королевстве. А теперь... теперь абсолютно ни к чему было устраивать поминальный плач. Фердинанду уже все равно, а живым потребуется трезвый рассудок. Впрочем, королеве можно и всплакнуть, особенно на людях, но это ей итак насоветуют доброжелатели. Рокэ пересек комнату и остановился у кровати, впиваясь взглядом в нечто мало похожее на прежнего короля. За время болезни лицо похудело и вовсе осунулось, под глазами залегли тени, а кожа явственно отдавала синеватым отливом. Грудь не вздымается, дыхания не слышно. Вот и все. Началось. - Приношу Вам свои соболезнования, Ваше Величество, - Алва повернулся к Катарине и попытался оценить на сколько процентов ее нынешний облик состоит из игры на люди. - Крепитесь. Скоро к Вам потянутся стаи падальщиков. Герцог все же смолчал о том, что некоторые из них уже присутствовали в этой комнате. Интересно, понимает ли Штанцлер, что не долго протянет на своем посту после смены власти? Впрочем он сделает все, чтобы удержаться там, где он есть и выжать максимум из ситуации и в частности из королевы. Сейчас от него можно ожидать чего угодно. Алва не удивился бы, если бы узнал, что кансильер будет в первых рядах среди тех, кто будет расшатывать Талиг изнутри. Мнение Дорака было прекрасно известно, он его никогда не скрывал. Для его замыслов ситуация сложилась просто идеальная. Сейчас бы и попробовать усадить Рокэ в регентское кресло, с кардинала станется устроить так, что из-за чувства долга у того не останется выбора. Внезапно взгляд остановился на Лионеле, и Ворон едва заметно хмыкнул. Алва, Ноймаринен, Савиньяк - претенденты на трон в порядке убывания. "Прости, друг, но если что..." Продолжать не стоило даже мысленно, по крайней мере до тех пор, пока не получен ответ от Рудольфа. Но так тяжело было прогнать из мыслей выражение лица Ли в тот момент, когда ему сообщат о вероятном регенстве. И чего только не приходит в голову.
Лионель Савиньяк: Находиться здесь было неприятно, что и говорить. Чем-то таким веяло, не столько от постели с мертвецом, сколько чуть ли не от стен. Ли тряхнул головой - это все ночные байки виконта и недостаток сна. Он подошел ближе и почтительно поклонился королеве и Дораку. - Примите глубочайшие соболезнования, Ваше Величество, - повторил он за Росио и посмотрел на королеву. Маленький, хрупкий, бледный цветочек. Как скоро он теперь завянет в этой затхлой атмосфере? Вопрос был без ответа. Савиньяк перевел взгляд на умершего. В голове уже крутились нужные распоряжения - пока телом займутся церковники, похороны дня через три... За гайифцами нужно будет наблюдать внимательно это время. И не только за ними. Слишком много сейчас придется держать на контроле.
Бледный Гиацинт: - Благодарю вас, господа, за то, что вы с нами в этот час, - тихо проговорила королева, опуская влажные от стоящих в них слез глаза вниз. Дрожащая хрупкая рука снова поднесла к глазам платок, бледно-розовые губы изогнулись, Катарина вздохнула слишком судорожно. Лейб-медик тут же кинулся к королеве, поднося нюхательную соль. Он стал щупать пульс и убеждать ее в необходимости отдыха в ее покоях. Катарина тихо отказывалась, убеждая, что с ней все хорошо, но мнение лекаря поддержали и Дорак, и Штанцлер. Королева замолчала и подняла глаза на Алву.
Рокэ Алва: Ворон еще раз оглядел комнату и присутствующих и остановил взгляд на Катарине, вокруг которой суетился врач. Королеве страшно? Вне сомнений. И дело не в мертвой оболочке, некогда бывшей Фердинандом Олларом, возле которого ей пришлось просиживать, пока это тело не испустило дух. Мертвец – последнее, что могло бы напугать в этой комнате. Вот стоящий рядом Дорак куда опаснее, правда, ваше величество? Рокэ еще раз взглянул на кардинала и шагнул к той, что смотрела на него так беспомощно. И смотрела правильно. Что может капитан королевской охраны, который чуть не был отправлен в отставку? - Ваше Величество, позвольте проводить вас в ваши покои. Алва сказал слова, которых от него ждали все в этой комнате с момента, как Катарина скривила губы, и подал королеве руку.
Бледный Гиацинт: Отворилась дверь - в комнату уже входили обмывальщики и плакальщики. Дорак стал тихо читать какую-то очередную молитву. Королева еще раз взглянула на мертвого мужа, молитвенно сложила руки и прошептала что-то про себя, а затем протянула свою бледную кисть Ворону и, немного помедлив, встала. Казалось, она еще сильнее побледнела в этот момент. Последний взгляд на застывшее лицо Фердинанда, взгляд мельком на Дорака и Штанцлера, который еще не уходил, и королева покинула спальню покойного супруга в сопровождении герцога Алвы. По коридорам она шла сама, лишь опираясь о его локоть. Из-за очередного поворота показались Ги и Иорам Ариго. Они шли к покоям короля и Катарину с Рокэ встретили неожиданно. Братья остановились, чтобы принести соболезнования королеве.
Лионель Савиньяк: После того, как Росио увел Катарину, в спальне появилась вереница одетых в черное слуг, которые явно собирались обмывать и обряжать покойника. Дорак завел очередной молебен, и Лионель склонил голову. А потом еще раз скорбно кивнул собравшимся и вышел, чтобы дать нужные распоряжения охране дворца, и дожидаться где-нибудь Росио.
Рокэ Алва: Коридор будто бы сужался, а сверху со стен нависали портреты давно умерших в золоченых рамах, чьи ряды сегодня пополнил последний Оллар. Рокэ на ходу рассматривал эти лица, чтобы отвлекаться от томно передвигающеся рядом королевы. Королева шла слишком медленно, и это раздражало. Сапоги Рокэ как будто влипали в ковровую дорожку, а сверху усмехались мертвецы из погибшей династии. Ворон не выдержал и усмехнулся им в ответ. Еще посмотрим, кто кого. Он не даст обломкам трона Олларов завалить и его с головой, и убережет нужный ему осколок. Эти мысли вызвали новую волну раздражения. Рокэ сильно сжал ручку Катарины, что невесомо лежала на его локте. Поймал ее взгляд, им удовольствовался. Потом заставил себя не сжимать дальше. Удалось. Тут из-за поворота появились ызарги, ходящие на задних лапах и даже обученные разговаривать на талиг. - А я вам говорил о падальщиках, Ваше Величество, - напомнил Рокэ то ли королеве, то ли одному из портретов, и остановился. – В спальне Вашего покойного супруга собрались еще не все.
Бледный Гиацинт: Королева шла рядом медленно и молча, пока из-за поворота не показались братья Ариго. Ее глаза расширились от удивления, когда Ворон сжал ее руку, но она ничего не сказала, только отвела взгляд, чтобы потом посмотреть на Ги беспомощно и почти умоляюще. Так что, тот проникся и предложил свою помощь, или Иорама, для того, чтобы проводить августейшую сестру в ее покои. Ведь сейчас у Первого маршала во дворце наверняка найдутся другие неотложные дела.
Рокэ Алва: Рокэ с трудом сдержался, чтобы не прижать к глазам ладони и подушечки пальцев. Этот жест уже давно стал для него невольным и на самом деле помогал снимать напряжение. Но сейчас это не поможет. Было очень соблазнительно втолкнуть Катарину в объятия братьев, а самому развернуться и уйти по тем самым "неотложным делам". Но Рокэ знал, что такая отсрочка не решит проблемы, а только создаст новые. Нужно сделать все, что нужно, как бы не хотелось обратного, и он сдержал новый всплеск раздражения. Не смотря на то, что это было не так просто. Внутри ворочался клубок тьмы и щерил зубы, и от боли раскалывалась голова. "Скоро рухнет трон", - так, кажется, пели кэцхен Вальдесу? Рухнул. Обломки острыми клиньями вонзились в виски и торчат наружу, окровавленные. - Нет, благодарю Вас, - сказал Рокэ старательно изображающему участие Ариго, - Никакие дела не могут быть важнее здоровья и комфорта Ее Величества. Впрочем, если Вы предпочтете общество Ваших братьев моему... Теперь он обратился к королеве. Катарина и боится, и бесстрашна, одновременное проявление этих качеств в ней он видел уже не раз.
Бледный Гиацинт: Королева тихо поблагодарила братьев за принесенные соболезнования. Вид у нее был измученный, но она помедлила совсем немного перед тем, как ответить, что Ариго следует подойти к покойному, пока еще есть такая возможность, а к ее комнатам ее проводит герцог Алва, чью преданность Короне она так ценит... Ги еще раз взглянул на сестру и Ворона, но не стал настаивать, Иорам и подавно. Ариго раскланялись и продолжили свой путь к спальне короля.
Рокэ Алва: «Каррьяра, как все медленно! Эти двое шевелятся, будто бы облитые смолой или патокой!» Рокэ направлял свою ярость на Ариго, потому что знал, что они уйдут сейчас. Так было безопаснее и разумнее. Он еще мог держать себя в руках, хотя и было тяжело, смерть Оллара ударила сильнее по нему, чем он думал. Эта болтовня в коридоре напрягала, она была лишней, Ариго мешали, ну сколько можно! Чувства обострились, как у зверя. Рокэ услышал колебание воздуха высоко под потолком: там на люстру села поздняя осенняя муха и потерла мерзкие липкие лапки. Совсем как она, Катарина. Она рада, что умер Фердинанд, еще как рада. И потирает руки в этих атласных перчатках, а под платьем у нее серые грязные крылышки. Он бы раздавил ее, как насекомое, отвратительное насекомое. Разодетые ызарги ушли кишеть в спальню Оллара, оскалясь фальшивыми улыбками. Рокэ повернулся к королеве, предложил ей локоть и даже не передернулся от отвращения. - Ваше Величество, продолжим путь. Учтивые слова мешались с бурей внутри, и сейчас кэналлиец не знал, сколько еще сможет продержаться. Эпизод завершен
полная версия страницы