Форум » Оллария, королевский дворец » "Жертвы жестоких козней". 13 месяца Осенних Молний 398 Круга Скал » Ответить
"Жертвы жестоких козней". 13 месяца Осенних Молний 398 Круга Скал
Леворукий: Участники Антуан Клиссон Посол Гайифы и его подчиненные
Ответов - 13
Леворукий: На рассвете, не успело еще заспанное солнце вынырнуть из пелены густого тумана, у дверей комнат господина Клиссона объявился паж из свиты Гамбрина. И, только лишь заспанный помощник медика объявился в приоткрытых дверях, паж ринулся внутрь. - Господин Клиссон! - начал он торопливо, ища взглядом почтенного доктора. - Настоятельно прошу вас пойти со мной. Поверьте: дело крайней важности, и думаю, только вы можете помочь в данной ситуации. Ваше мастерство по праву считается высочайшим в Талиге... Кроме того, дело касается сведений, которые можно доверить только королевскому лейб-медику. Паж замялся, переводя дыхание. - Конхессер Гамбрин очень просит вас прибыть к нему в резиденцию. С его помощником случилось несчастье. Во всяком случае, так думает господин посол.
Антуан Клиссон: Один из первых признаков грядущей старости - это изматывающая бессонница, с которой королевский лейб-медик был знаком не понаслышке. Как раз с рассветом он обычно ложился спать часов на семь, но сегодня его планам было не суждено сбыться. - А что конкретно случилось с помощником конхессера Гамбрина? - поинтересовался господин Клиссон, давая знак помощнику собрать все необходимое. Под словами "случилось несчастье" люди обычно подразумевают серьезную травму, потому что все остальное редко происходит вдруг. Королевский лейб-медик подозревал, что тут что-то другое, иначе к нему пришли бы еще ночью. А уж фраза про секретные сведения его по-настоящему заинтриговала.
Леворукий: Паж помялся с ноги на ногу. Покрутил головой. Посмотрел на помощника, собирающего вещи, и грустно вздохнул. - Увы, господин Клиссон. Господин конхессер строго-настрого запретил распространяться об этом. Могу лишь сказать, что наш лекарь не справился, - последние слова парень сказал едва ли не драматическим шепотом. И точно таким же тоном, только с меньшим надрывом, добавил: - Тут нужно присутствие королевского лекаря. Паж не был уверен, поймет ли столь туманные намеки господин Клиссон, но намеревался держаться до конца. И, чтобы засвидетельствовать свои намерения, он, предварительно извинившись, грустным голосом заявил: - Мне приказано вернуться только в вашем сопровождении. Поэтому я буду ждать сколь угодно долго. Весь вид пажа говорил о том, что теперь будет следовать за лейб-медиком куда угодно до последнего.
Антуан Клиссон: Господин Клиссон понял, что гайифский паж от него не отстанет, и решил немедленно ехать в иностранное посольство. В конце концов, он еще успеет отоспаться в Рассветных Садах. Что он попадет именно туда, лекарь даже не сомневался - он всегда был оптимистом. Все эти таинственные намеки про болезнь помощника конхессера только сделали хуже. Теперь лейб-медик не знал, что ему брать с собой, не мог же он повезти в посольство весь свой лекарский арсенал. Готье тоже стоял в замешательстве явно не понимая, что делать в такой ситуации. "Их лекарь не справился, - Клиссон еще раз прокрутил в голове сказанное пажом, - еще бы! Ему бы только лошадей пользовать..." Королевский лейб-медик был очень невысокого мнения об иностранной медицине, поэтому решил, что этот факт ничего не значит. Прикинув варианты, он приказал своему помощнику собрать все необходимое и вышел вслед за пажом.
Леворукий: В резиденции посла Гайифы лейб-медика приняли со всем почтением и тут же пригласили в кабинет Гамбрина. Посол встретил господина Клиссона встревоженным, в руках он теребил пару перчаток, а одет он был слишком парадно для работы в собственном кабинете и слишком небрежно для официального приема - было похоже, что он так и не решил, что же ему делать: остаться в резиденции или спешить в дворец. - А, вот и вы! Какое облегчение, - с ходу заявил Гамбрин, увидев Клиссона. - Мои приветствия вам, доктор. Прошу вас, вот сюда... С этими словами, не давая пожилому человеку опомниться, Гамбрин отворил дверь в конце кабинета. - Я приказал никуда его не перемещать и ничего не трогать. Ему только лишь постелили на полу - там, где он упал. Посол остановился и жестом обвел открывшуюся глазам лейб-медика картину: содержащийся в абсолютном порядке кабинет, посреди которого на нескольких одеялах покоился человек лет пятидесяти. Руки его были безвольно раскинуты в стороны, рот приоткрыт, глаза закрыты. Если очень внимательно присмотреться, то можно было увидеть, как медленно - хотя и куда быстрее, чем, например, некий мальчишка - человек дышит. - Это кабинет моего помощника, Лейна. А на полу он сам, - между тем пояснил посол.
Антуан Клиссон: Господин Клиссон не любил делать преждевременных выводов, даже если они настойчиво лезли на ум. Сперва лейб-медик учтиво сказал Гамбрину, что осмотрит Лейна и сделает максимально возможное, чтобы ему помочь, потом снял верхнюю одежду и терпеливо подождал, пока его помощник принесет тазик с водой. Только после того, как лекарь тщательно вымыл руки, он приступил к осмотру. Клиссон добросовестно выполнил все требуемые в таких случаях манипуляции, хотя в этом не было особого смысла - достаточно было приподнять веки пациента, красные белки глаз говорили сами за себя. На один миг медику показалось, что он, возможно, ошибся, и все предыдущие случаи вкупе с этим являются вовсе не отравлениями, а эпидемией новой неизвестной болезни. Через секунду Клиссон отогнал эту мысль; первое правило медика - если что-то можно объяснить простейшим способом, скорей всего, это объяснение верное. Значит, это снова было "Закатное молоко". - Больного надо аккуратно перенести в помещение с большим притоком воздуха, - скомандовал лейб-медик, и пока слуги суетились вокруг Лейна, он спросил конхессера: - Расскажите мне пожалуйста детали происшедшего. Когда он упал? Что делал перед этим? Жаловался ли на что-то перед падением?
Леворукий: Пока длился осмотр, посол нервно ходил по комнате. Окажись рядом кто-то, наделенный литературным талантом, он бы непременно упомянул, что глаза конхессера метали молнии. Просто обязаны были метать. Правда, в адрес кого направлен гнев, можно было понять с трудом. Впрочем, на словах господин посол был чрезвычайно любезен и обходителен. - Господин лейб-медик, прошу вас, скажите: вы выяснили что-то конкретное? Это болезнь? Это... заразно? - Гамбрин положил на стол многострадальные перчатки и повернулся к доктору. - Дело в том, что меня очень беспокоит безопасность всех, кто находится на этом островке государства Гайифа, а также гостей нашей страны. В ответ на вопрос Клиссона посол задумался, припоминая. - Я не могу сказать вам ничего конкретного. Меня не было при нем, когда это случилось. Мне сообщили. Это был мальчишка, посыльный. Его отправили к Лейну с депешей для меня. Мальчишка увидел его уже на полу. Вот так, как вы видите сейчас. Пока посол излагал эти детали, слуги тщательно исполняли все указания врача - перенесли больного в другую комнату, где открыли все окна. И, чтобы не навредить, накрыли Лейна теплым шерстяным одеялом.
Антуан Клиссон: Антуану Клиссону показалось, что Гамбрин лжет, или, по крайней мере, чего-то недоговаривает. Лейб-медик никогда не страдал излишней подозрительностью, но события последних дней никак не потворствовали доверчивости. - Я не думаю, что это заразно, - мягко сказал лекарь, - определенно нет. Клиссон подал знак Готье, и тот мигом притащил тазик с чистой водой. Руки после осмотра пациента медик мыл не менее тщательно и обстоятельно, чем до осмотра. На самом деле господин Клиссон просто тянул время. Он не знал, как правильно поступить. Честно сказать, что это отравление "Закатным молоком"? Один Леворукий знает, к чему это приведет. Соврать, что это просто приступ? Эта нелепая ложь быстро раскроется. Далекий от интриг лейб-медик сейчас остро позавидовал графу Савиньяку, тот точно бы знал, как себя вести в такой ситуации. Подумав, Клиссон решил не открывать истинной причины недуга до разговора с Савиньяком, и, вытирая руки полотенцем, обратился к конхессеру: - Сейчас вашему помощнику не поможет ничего, кроме свежего воздуха, но и воздух может тоже не помочь. Боюсь, он находится в очень тяжелом состоянии, у него нарушена работа сердца. Теперь остается только ждать. Я вернусь к полудню его проведать. При последних словах господин Клиссон очень вежливо поклонился конхессеру Гамбрину и быстро пошел к двери.
Леворукий: После первой фразы доктора на лице посла отразилось облегчение. - Премного вам благодарен, господин Клиссон, прежде всего за то, что теперь я смогу успокоить подданных Гайифы и слуг в этом доме. Признаться, я рисковал остаться один в резиденции... Посол, возможно, говорил бы еще долго о том, как же прекрасно известие о незаразности заболевания, но тут он увидел, как доктор покидает комнату. - Постойте! - Гамбрин чуть не бросился за лейб-медиком, взмахнув рукой. - Погодите, прошу вас! Что все-таки произошло с моим секретарем? Его осматривал наш врач, но не смог вынести какого-либо внятного вердикта. Мы, - посол обвел рукой комнату, показывая, что именование относится ко всем присутствующим в резиденции, - имеем право знать, что происходит. Последние слова были произнесены с тонко отмеренной долей высокомерия. Тем самым посол намекал, что за информацию будет бороться до конца. Даже если придется самолично отправляться во дворец для аудиенции с кем-то, кто сможет воздействовать на пожилого доктора.
Антуан Клиссон: Господину Клиссону уже почти удалось ускользнуть, когда его настиг этот неприятный, но ожидаемый вопрос. Едва подавив тяжелый вздох, лейб-медик медленно повернулся ко всем присутствующим: - Э, видите ли, господа, дело в том, что заразных заболеваний не так много, и их признаки хорошо известны, поэтому я сделал вывод, что контакт с больным никому не опасен. Но если я знаю, что этим заболеванием скорей всего нельзя заразиться, это еще не значит, что я понимаю причину состояния пациента. Лейб-медик почесал нос и обратился лично к конхессеру: - Признаться честно, я, как и ваш врач, пока ни в чем не уверен. Мне надо просмотреть мои книги и, возможно, посоветоваться с коллегами. Но, когда я вернусь после полудня, надеюсь, мне будет, что вам сказать. Пожилому доктору очень не хотелось выставлять себя идиотом перед этими чванливыми иностранцами, но он крайне надеялся, что его жертва поможет капитану королевской охраны застать негодяя-отравителя врасплох. Теперь господин Клиссон уже не пытался сбежать, а покорно ожидал новых вопросов.
Леворукий: Казалось, посла мало удовлетворили слова врача. Да и в самом деле конхессера можно было понять: всегда хочется знать, что происходит в твоем доме с твоими подчиненными. Однако по выражению лица гайифца было можно прочесть некую тень разочарования. Как если бы он ждал от лейб-медика несколько иной информации. Впрочем, все это могло быть просто иллюзией, а богатство мимики господина посла - следствием волнения. - Безусловно, господин доктор. Двери резиденции всегда для вас открыты. По вашей просьбе вас проводят ко мне в любое время - если это будет важно для установления причины недомогания. Мне бы не хотелось, чтобы подобный недуг сразил здесь еще кого-нибудь. Право, неловко предлагать вам за труды деньги, однако, полагаю, вы не откажетесь от завтрака. Ведь вас разбудили так рано. Я распоряжусь накрыть стол у себя в кабинете. Шадди и сдобные булочки, ничего особенного. Конхессер доброжелательно посмотрел на лейб-медика. В самом деле, вина за столь ранний подъем человека, обремененного годами, лежала на представителе королевства Гайифа. И эту вину стоило загладить.
Антуан Клиссон: Поесть господин лейб-медик никогда не отказывался, однако сейчас он не хотел терять столь драгоценное время, да и завтракать в доме, где только что отравили человека, казалось ему неблагоразумным. Но и обижать конхессера Гамбрина было нельзя. К счастью, у многоопытного доктора был заранее приготовлен план отступления. Большую часть времени во дворце Клиссону приходилось лечить несуществующие болезни скучающих дам, которые всегда его просили выпить с ними чашечку шадди, очевидно, чтобы продолжить нескончаемые речи о своих персонах. Если бы лекарь всегда уступал их напору, то давно бы скончался из-за сердечного приступа, вызванного неумеренным потреблением шадди. Поэтому в таких случаях господин Клиссон всегда соглашался задержаться, но выразительно смотрел на своего помощника - и тогда неглупый парень Готье "вспоминал" о пациенте, который его очень ждет. Вот и сейчас доктор цветисто поблагодарил конхессера Гамбрина за честь разделить с ним трапезу и уже собрался было идти в сторону кабинета, как Готье прервал его напоминанием об одной очень больной придворной даме. - Прошу простить меня, господа, но долг зовет. Я обязательно вернусь после полудня, будем надеяться, что больному за это время полегчает, - Клиссон поклонился присутствующим. Он действительно надеялся, что Лейн получил не такую большую дозу, как мальчик, и сможет восстановиться.
Леворукий: Конхессер всем видом выразил свое огорчение тем, что господин медик не сможет остаться на завтрак, и самолично проводил его до дверей резиденции, видимо так выражая свое почтение перед представителем сложной науки медицины. Вернувшись, посол отдал некоторые распоряжения, и уже к полудню в резиденции состоялась некая беседа, которая представляла бы немалый интерес для любого шпиона Талига. Но увы - конхессер как человек, подкованный в придворных интригах, проследил, чтобы при беседе не было посторонних. Даже из весьма доверенных лиц. Эпизод завершен.
полная версия страницы