Форум » Оллария, королевский дворец » "Маленькие трагедии". 12 Осенних Молний, 398 К.С. » Ответить

"Маленькие трагедии". 12 Осенних Молний, 398 К.С.

Леворукий: Действующие лица: графиня Росклей прислуга в королевском дворце Антуан Клиссон Лионель Савиньяк

Ответов - 20

Леворукий: Леворукий Ближе к вечеру в покои фрейлин королевы зашла служанка, чтобы сменить цветы в вазах и немного освежить комнату. Глаза служанки были красны от слез, и она старательно отворачивалась, чтобы единственная находящаяся там в это время фрейлина, графиня Рокслей, не увидела такого непотребства. Но, видимо, женщина была так сильно расстроена, что не удержала в руках вазу и уронила ее на ковер. На счастье, ваза осталась цела, но по ковру немедленно расплылась, быстро впитываясь, лужица воды, в которой плавали, медленно оседая на ворс, белые лепестки. - Ой... - чуть слышно проговорила служанка. Дженнифер Рокслей Из-за недавних событий фрейлины предпочитали своим покоям приемную королевы, ведь там всегда можно было услышать свежие слухи о здоровье Их Величеств, о том, что сказал по этому поводу кардинал, о том, что на это ответил кансилльер, и кого следующим будет допрашивать Савиньяк. Графине Рокслей надоело все это слушать, и она ушла вышивать в покои фрейлин. В комнате было прохладно и свежо, и Дженнифер настолько сосредоточилась на недоделанном крыле бабочки, что не заметила, как служанка вошла в комнату. От рукоделия женщину отвлек глухой стук, и она подняла глаза: на ковре лежала ваза, а вокруг нее темным пятном растекалась вода. Судя по заплаканному лицу служанки, ее что-то огорчило задолго до падения вазы. Графиня Рокслей отложила пяльцы: - Ничего страшного, - успокаивающе проговорила она, - пятно быстро высохнет. Но, я вижу, вы расстроены, давайте я вам помогу с остальными вазами. Дженнифер сама уже хотела размяться, так как у нее затекла спина, поэтому происшествие пришлось очень кстати. В отличие от многих других дам, графиня Рокслей всегда была очень вежлива и мила с прислугой, отлично понимая, что от этого прямо зависит выглаженность ее простыней и аккуратность стежков на ее платьях. Да и по вечерам пирожные с кухни служанки приносили ей очень быстро. Леворукий Нэнси, так звали служанку, поспешно промокнула глаза платком. Платок был чистым и даже вышитым - Нэнси сама вышивала, когда работы было чуток поменьше. - Госпожа графиня, - всхлипнула служанка, - вы так добры... Она в нерешительности потеребила платок, наконец спрятала его в рукав и нагнулась поднять вазу. Потом застыла с вазой в руках, переминаясь в замешательстве с ноги на ногу, прежде чем поставить вазу на место. - Только... Негоже вам помогать служанке... - проговорила в смущении. Было видно, что сказать хочется совершенно другое, но пока опаска перевешивает. Нэнси взяла несколько цветков из принесенной ею большой охапки и на этот раз очень аккуратно поставила их в другую вазу. - Госпожа графиня очень добра, - повторила она наконец. - Наверное, если страдает невинное дитя, вы сможете отнестись к нему хорошо? Несмотря на то, что дитя простого рода? Дженнифер Рокслей Сначала Дженнифер не поняла, о каком дитяти говорит служанка, но потом догадалась, что рослая девица имеет в виду себя. Опустив голову, чтобы скрыть усмешку, она тоже взяла несколько свежих цветов из большой вазы. Видно было, что девицу распирает желание поделиться своим горем, а так как несчастье юной девушки скорей всего связано с любовью, графиня Рокслей приготовилась слушать. Как и все женщины, она любила любовные истории, особенно те, над которыми можно светло погрустить. - Конечно, милая, - успокаивающе сказала фрейлина, - вы можете мне рассказать, что вас тревожит, я же вижу, вы очень расстроены. А когда делишься печалью, всегда становится легче. Леворукий От утешительных, ободряющих слов графини Нэнси расплакалась еще сильнее. Она вытирала глаза и костерила саму себя за то, что в горестный час слова утешения всегда спервоначалу вызывают у нее слезы. Впрочем, служанка быстро успокоилась - нельзя было рассердить графиню. Она и так слишком добра - не от каждой фрейлины услышишь хорошие слова, особенно вот так - без королевы, когда не надо показать свои замечательные качества. А госпожа Рокслей смотрит так внимательно! Сразу понятно: ее в самом деле интересует, что стряслось, это не притворство. Да и зачем бы ей притворяться? - Мой племянник, - в последний раз всхлипнула Нэнси. - Он единственный, кто у меня остался. Родители умерли. Сестра тоже, когда ему был всего годик. Сейчас ему семь. И, госпожа, он умирает... Тут девушка опять не справилась с эмоциями, но вместо того, чтоб разрыдаться, замерла, судорожно переводя дыхание. Она очень боялась, что из-за ее постоянных всхлипов графиня рассердится и не поможет. Дженнифер Рокслей Дженнифер напряглась: ее дочери только два года, и если бы она серьезно заболела, это было бы невыносимо, а тут ребенок умирает. Хотя, может быть, девица преувеличивает, ведь большинство детских болезней только выглядит страшно, а на самом деле они далеко не так опасны. В любом случае пройти мимо больного ребенка графиня Рокслей не могла. - А чем он болеет, ваш племянник? - поинтересовалась фрейлина, - может, стоит попросить мэтра Клиссона осмотреть его? Он очень добрый и точно не откажет. Леворукий Предложение графини настолько отвечало чаяниям Нэнси, что служанка, несмотря на горе, улыбнулась. - Госпожа, - девушка сжала в ладонях платок и прижала руки к груди, - я буду вам должна всю свою жизнь, если вы попросите господина лейб-медика помочь. Сама я боюсь к нему идти. Он лечит только благородных, самого короля! А тут мы, прислуга... Справившись с последней вазой, Нэнси убрала оставшиеся цветы и рассыпавшиеся листья и лепестки. - Но, чтобы не беспокоить зря достойного господина, может быть, сначала вы сами посмотрите моего Джона? Я красиво говорить не очень умею, а вы сможете рассказать господину лейб-медику, что да как. А то, чего доброго, откажет, если не объяснить... Служанка испуганно, но с надеждой смотрела на графиню, ожидая помощи. Дженнифер Рокслей Попросить мэтра Клиссона помочь маленькому ребенку для Дженнифер проблемой не было. Конечно, после случившегося с королем он занят гораздо больше, чем обычно, но, тем не менее, в том, что лейб-медик не откажется помочь, фрейлина была абсолютно уверена. Вторая просьба девушки графине Рокслей понравилась гораздо меньше, ей абсолютно не хотелось идти смотреть больного ребенка. С одной стороны, она знала достаточно о детских болезнях по своей дочери и опыту старших фрейлин, с другой - а вдруг этот маленький Джон заразный, еще не хватало собственную дочь заразить. Колебания Дженнифер прекратил молящий взгляд служанки, казалось, что девушка действительно ей безоговорочно доверяет и пропадет без ее помощи. - Хорошо, я посмотрю мальчика, - вздохнула графиня. - Как вы думаете, он болен чем-то заразным? Леворукий Заметив, что госпожа графиня колеблется, Нэнси было перепугалась. В самом деле - виданное ли дело, просить фрейлину самой королевы отправиться посмотреть на какого-то мальчонку-простолюдина, к тому же больного! Но, кажется, сегодня Создатель благоволит бедной девушке. - О нет! - поспешно ответила Нэнси, боясь, как бы не передумали. - Он не чихает и не кашляет, у него чистая кожа и ничего не... - она не знала, как бы сказать поделикатнее, потом, отчаявшись, произнесла как есть: - не течет изо рта. Он просто не может толком двигаться. Когда его на рассвете нашли на чердаке, бедняжка Джон еле переставлял ноги, а руки его мелко подрагивали. Он едва дышал. А теперь он спит. И дышит так слабо, что я боюсь, госпожа графиня, что мальчик умрет. Последние слова Нэнси проговаривала, уже направляясь к дверям. Дожидаясь, чтобы госпожа графиня последовала за ней, Нэнси прошла в помещения для прислуги, открыла дверь каморки с маленьким окошком чуть не у самого потолка и указала рукой на узкую кровать, на которой, укрытый лоскутным одеялом, лежал мальчик, довольно рослый для своих семи лет. - Вот он, мой Джон, - служанка не удержалась и всхлипнула. Стараясь не мешать фрейлине, Нэнси подошла к большому старому окованному медью сундуку и зажгла сальную свечу в медном подсвечнике, который стоял на крышке. Дженнифер Рокслей Глаза фрейлины не сразу привыкли к тусклому свету от единственной чадящей свечи. В чердачной комнатке было грязно и нечем дышать, и даже еще не осмотрев мальчика, графиня Рокслей знала, что его необходимо перенести в другое место, где хотя бы есть свежий воздух. Дженнифер подошла к кровати, на ней спал худенький не очень чистый мальчик, и прислушавшись к его дыханию, женщина поняла, что служанка права, и ребенок тяжело болен. Графиня глянула на свои часики, и пока секундная стрелка описывала круг, фрейлина считала вдохи и выдохи. Даже она поняла, что пятнадцать вдохов в минуту - это крайне мало, возможно, это уже и не сон, а мнимая смерть. Решив пока не пугать служанку, Дженнифер сказала: - Его надо срочно перенести на свежий воздух, я пришлю слуг и сейчас же пойду к мэтру Клиссону. Даже если он занят у Их Величеств, он пришлет своего помощника. А вы оставайтесь с ребенком здесь до прихода помощников, и ради Создателя, откройте окно! Графиня Рокслей уже пошла к двери, как ее вдруг пронзила догадка: - Он нигде не ударялся головой или спиной? Возможно, его вчера пороли? - она посмотрела на девушку испытуемым взглядом. Леворукий Нэнси всерьез задумалась. И правда - может, Джон упал, и от этого вся беда приключилась? Потеребив в задумчивости платок, она тем не менее ответила: - Нет, госпожа. Так вышло, что Джоном в эту неделю были довольны. Ему даже отдали вчера куриную ножку на кухне - чем-то он особо угодил повару. Я сама осматривала его, когда нашла... нашла вот таким. Но на нем нет свежих синяков и ссадин! Ни одного! Только вот... Нэнси замялась, не зная как ответить. - Посмотрите на его глаза, госпожа. Обычно такие бывают у юных господ, которые долго читали при свечах. Или, простите, у тех, кто накануне пропустил бутылку-другую. Но Джон еще мальчик, ему не дают вина. И он не умеет читать. Дженнифер Рокслей Дженнифер вернулась к кровати с больным и аккуратно приподняла ему левое веко - поверхность белка была испещрена мелкими красными сосудами, но зрачок вроде выглядел нормально, насколько она могла судить. От манипуляции фрейлины ребенок не проснулся, и графиня Рокслей отошла обратно, незаметно вытирая пальцы шелковым платочком. - Ему, наверное, надо будет отворить кровь, - неуверенно предположила она, - при красных глазах так часто делают. Что-то знакомое крутилось в голове Дженнифер, пока она продолжала стоять, держась за ручку двери. Кажется, какой-то яд дает схожие признаки, еще у Дидериха было что-то такое описано. Женщина чувствовала, что она близко от разгадки, но не могла все четко осознать: - А где именно вы нашли ребенка? - спросила она наугад. Леворукий - На чердаке, - повторила уже сказанное Нэнси и, стараясь ответить полнее, подробнее, ведь от этого зависела жизнь племянника, уточнила: - чуть выше этой комнатки есть закуток. Там ничего нет, только старый хлам. Когда я нашла его, Джон лежал скрючившись, а в руке у него был вот этот огарок. Служанка открыла сундук и достала до четверти сгоревшую свечу. Свеча была восковая, с добавкой чего-то темно-синего в сердцевине, в самого фитиля. - Я не знаю, как у него оказалась такая дорогая свечка, - грустно сказала она. - Не иначе как он все же украл ее. Судя по тому, что пальцы его были испачканы, он затушил ими фитиль. Вот, посмотрите. Может быть, вы знаете, в чьих покоях стоят такие свечи? Ах, так стыдно будет, если окажется, что мой племянник начал красть... Нэнси открыто говорила с фрейлиной - ведь она думала, что ее Джону уже нечего терять. Дженнифер Рокслей Дженнифер внимательно осмотрела свечу, которая выглядела действительно дорогой и красивой, но знакомой ей не показалась. Конечно, графиня Рокслей раньше не приглядывалась особо к чужим свечкам, но подумала, что на такую интересную могла бы и обратить внимание. Странно, что племянник служанки, украв такую дорогую свечку, стал ее жечь на чердаке, где ничего, кроме старого хлама, и нет. Это было нелогично. Опять же, ребенок был здоров и бегал, а потом его нашли почти без сознания на чердаке с огарком в руках. Фрейлина уже не сомневалась, что речь идет о каком-то быстродействующем яде. - Неважно, откуда он взял эту свечу, - сказала Дженнифер, - сейчас не время подозревать ребенка в воровстве, его надо лечить. Никуда не уходите, а я пойду за помощью. Графиня Рокслей очень надеялась, что после этих слов собеседница потеряет интерес к свече и положит ее обратно в сундук. Возможно, яд был именно в свече и распространялся при горении. Про такой способ отравления женщина нигде не слышала, но, по ее мнению, это было возможно. Рассказывать о своих умозаключениях служанке она тоже не спешила - было непонятно, чем вообще может обернуться подобная история. Дженнифер вышла в коридор и дала указания первому проходящему слуге перенести ребенка в большую хорошо проветриваемую комнату, а потом позвать мэтра Клиссона или его помощника от имени госпожи Рокслей. Дождавшись, когда все покинут коридор, женщина вынула из ближайшего подсвечника длинную белую свечу, и приподняв юбки, начала подниматься на чердак. Леворукий - Спасибо, госпожа! - Нэнси, обрадованная тем, что фрейлина все же сочла Джона достаточно серьезным пациентом, напрочь забыла и о свече, и обо всем на свете. Она машинально убрала огарок обратно в сундук и принялась помогать устраивать Джона поудобнее. Не доверяя никому, сама перенесла мальчика в другую комнату и побежала за кувшином с водой, тазом для умывания, полотенцем - всем тем, что могло бы понадобиться доктору. Свеча давала достаточно света, чтобы можно было осмотреть все скромное чердачное помещение. Было там совсем немного. Корзина с какими-то вещами, старыми, пыльными, сломанными: треснутая ступка, чашка без ручки, игрушечная деревянная собачка, у которой недоставало лапы и уха, рваный мяч (таким играют, вернее играли господа на пикниках), деревянный в кожаной оплетке эфес шпаги без клинка. Шерстяной коврик - травленный молью и протертый. В самом верху пыльное и затянутое паутиной слуховое окно. И капля воска на полу, рядом с тюфяком.

Дженнифер Рокслей: Дженнифер внимательно осмотрела чердак. Несмотря на то, что свеча в руках женщины давала совсем немного света, ей удалось разглядеть всю обстановку. Нэнси была права: ничего, кроме старого хлама, равномерно покрытого пылью, там не имелось. Очевидно, если бы кто-то здесь что-нибудь спрятал, то этот вековой слой пыли был бы нарушен. Сделав это нехитрое наблюдение, фрейлина решила, что копаться в рухляди смысла нет, и подошла к тюфяку. Под ним ничего не было, в нем, казалось, тоже - во всяком случае Дженнифер ощупывала тюфяк очень внимательно. На полу рядом с ним виднелась капля воска, что снова напомнило женщине о странной красивой свече с темно-синей сердцевиной. Графиня Рокслей достала платок и тщательно стерла с пола эту каплю. Больше ничего интересного тут не нашлось, и убедившись напоследок, что она не наследила, фрейлина покинула чердак. Когда она вошла в комнату, куда перенесли больного ребенка, там уже собралась целая толпа, к счастью лейб-медик тоже был здесь. - Что с мальчиком, мэтр Клиссон? Он поправится? - сразу спросила Дженнифер.

Антуан Клиссон: Лейб-медик учтиво поклонился фрейлине: - Боюсь, что мальчик действительно очень серьезно болен. Судя по признакам, недуг поразил весь организм, поэтому я не могу привести его в сознание. Лекарю показалось, что за его спиной всхлипнула служанка, и он снова склонился над ребенком. Редкий пульс, глубокое редкое дыхание, бледность кожи - это была типичная мнимая смерть, и Клиссон почти не сомневался, что больной уже не придет в себя. Вокруг все подавленно молчали, и медик не мог не дать людям надежду: - Есть шанс, что он придет в сознание сам, но я тут помочь ничем не могу, нам остается только молиться. Клиссон умолчал о том, что выход из мнимой смерти крайне маловероятен, и, скорей всего, в течение нескольких дней ребенок умрет от физического истощения. Что ж, в некоторых случаях медицина бессильна. Лекаря немного удивило, что графиня Рокслей не спрашивает о причинах болезни, но ему это было даже на руку. Ведь ребенок был явно отравлен тем же ядом, что и король, только, по всей видимости, получил гораздо большую дозу, критическую для жизни, особенно учитывая его небольшой вес. Поэтому из рядового, хотя и печального случая, эта история превратилась в дело государственной важности. Как честный человек, желающий все сделать правильно, Антуан Клиссон немедленно отправил своего помощника за графом Савиньяком, поручив ему по дороге описать ситуацию. Готье был парнем совсем неглупым, хотя и слишком нервным для будущего лекаря, и потому Клиссон не сомневался, что капитан королевской охраны получит всю необходимую информацию без искажения.


Лионель Савиньяк: Два часа. Иногда этого так мало, а иногда в двух часах едва ли не вся радость жизни... Лионель успел проспать ровно столько, прежде чем его разбудил гонец от лейб-медика. Кто-то говорил о мирном времени и о том, что жизнь во дворце расхолаживает? Ха! Быстро одевшись и освежившись наскоро, полив самому себе из кувшина, капитан последовал за Готье, уже на ходу выслушивая подробности. По прибытии он застал спящего (судя по рассказу помощника, фактически мертвым сном) мальчонку, заплаканную служанку подле его кровати, лекаря и толпу любопытствующих. Савиньяк с тоской подумал о том, что толпа - это некое неизбежное зло, сопровождающее зло большее. Наподобие стайки ызаргов. Савиньяк поймал себя на столь нелестном сравнении и понял, что зол. На обстоятельства и на тех, чьих рук были творящиеся во дворце дела. - Господин Клиссон, я выслушал вашего помощника, но мне интересны и лично ваши соображения. Кроме того, я бы хотел побеседовать с графиней Рокслей, ведь именно она известила вас о ребенке? Остальных я настоятельно прошу отправиться по своим делам, каковые, безусловно, есть у каждого. Последнее Савиньяк произнес таким тоном, что было понятно: оставшиеся в комнате и ближайших к ней коридорах будут как минимум приравнены к врагам Короны.

Дженнифер Рокслей: При виде капитана Королевской охраны все худшие подозрения Дженнифер подтвердились: ребенок не просто отравился, но это как-то связано с недавними событиями, произошедшими во дворце. Сам Лионель Савиньяк выглядел одновременно раздраженным и усталым, ничем не напоминая блестящего кавалера, каким он обычно был. Любопытствующие начали тихо расходиться, и глядя на этих людей, графиня Рокслей представляла, какие слухи сейчас поползут по дворцу. Фрейлине показалось, что служанка колеблется, уходить ей или нет, поэтому Дженнифер успокаивающе сказала: - Идите, милая. Я потом вас обязательно навещу.

Лионель Савиньяк: В комнатке, где лежал мальчик, постепенно становилось спокойнее. Судя по всему, в коридорах тоже. Конечно, от сплетен по углам это не избавит, но хоть что-то. Из-за фактов, которые сообщил Клиссон, Лионель пребывал в некоторой растерянности. Будучи человеком пусть и не слишком циничным, но все же из семьи, близкой Короне, Савиньяк понимал, какие мотивы стоят за отравлением короля. Но зачем делать то же самое с простым мальчишкой-слугой? Варианты крутились в голове, мешая друг другу. На мальчике опробовали яд? Он стал свидетелем чего-либо? Он кого-то видел? В чем-то участвовал? Размышляя, Лионель несколько рассеянно из-за недосыпа следил за тем, как уходят последние любопытствующие. Он заметил, что графиня Рокслей перемолвилась с какой-то девицей, по-видимому, служанкой. Решив попозже поинтересоваться, кто это, он обратился к женщине, когда ушел последний из посторонних, и, коротко поприветствовав, спросил: - Как вы узнали о болезни мальчика, графиня?

Дженнифер Рокслей: Дженнифер Рокслей устало опустилась в кресло: - Мне служанка рассказала, что ее племянник при смерти, что же мне оставалось делать, - графиня невесело усмехнулась, - конечно, я пошла посмотреть, что с ребенком. Фрейлина бросила на отравленного мальчика взгляд, полный жалости: - И вы сами видите, тут не надо быть медиком, чтобы предположить самое плохое, поэтому я сразу послала за мэтром Клиссоном. Вот и вся история. Дженнифер не собиралась врать капитану королевской охраны, просто решила умолчать о найденной свече. Она была практически уверена, что яд находился в ней и распространялся при горении, но рассказывать это сейчас не имело смысла. Уж слишком необычная свеча, такая легко может привести к хозяину, и не факт, что этот хозяин не кто-нибудь из Приддов, ну или других Людей Чести. Графиня Рокслей собиралась сама найти владельца свечи, а потом уже все рассказать графу Савиньяку, если это не принесет неприятностей ее семье. Но сейчас надо было показать собеседнику, что она искренна, поэтому фрейлина добавила: - Служанка сказала, что мальчика с утра нашли в таком состоянии на чердаке. Я уже туда ходила, но старалась ничего не трогать. В общем, там ничего нет, что могло бы привлечь внимание. Графиня Рокслей ждала, что лейб-медик сейчас начнет забрасывать ее вопросами, но мэтр Клиссон молчал. Женщине показалось, что он просто не хочет при ней чего-то говорить.

Лионель Савиньяк: - Служанка? - Лионель вспомнил девицу, с которой разговаривала графиня. Наверняка она и есть. - Я бы хотел с ней поговорить в ближайшее время. Если вас не затруднит, позовите ее в соседнюю с этой комнату. Не хотелось бы вести дознание у кровати с больным ребенком. Вы можете сообщить мне еще что-либо, по вашеу мнению, важное? Савиньяк покосился на мальчика, восковая бледность лица которого оставляла мало надежды. - Не соблаговолите пройти со мной? - обратил он к лейб-медику. - Нам будет удобнее разговаривать в другом месте. Уверен, есть еще что-то, что вы хотели бы сообщить мне лично, а не через помощника... Эти слова Савиньяк договаривал уже в дверях.

Антуан Клиссон: Клиссон покорно последовал за Савиньяком в соседнюю комнату. Очевидно, капитан королевской охраны не собирался посвящать графиню Рокслей во все детали, да и медику показалось, что она все равно ничего не знает. Служанка, за которой послала графиня, еще не явилась, и мужчины были в комнате одни. Понимая, что на разговор им отведено совсем немного времени, лекарь без обиняков сказал: - Скорей всего, это тот яд, действию которого подвергся его Величество, хотя я не могу утверждать точно. Но, если я прав, то мальчик получил гораздо большую дозу этого яда. Клиссон заложил руки за спину и медленно прошелся по комнате: - С другой стороны, у некоторых пациентов описана сверхчувствительность к яду, когда даже малое взаимодействие приводит к мнимой смерти, которая практически всегда заканчивается действительной. Возможно, это именно тот случай. Увлеченный своей новой идеей, лейб-медик чуть не предложил позвать еще несколько его знакомых коллег посмотреть столь интересного пациента, и только вид графа Савиньяка остудил его пыл. - В общем, - подытожил господин Клиссон, - вряд ли мы когда-нибудь узнаем, как ребенок встретился с этим ядом, выход из мнимой смерти крайне маловероятен, нам остается только молиться Создателю.

Лионель Савиньяк: До того как лейб-медик начал говорить, Савиньяк уже предполагал нечто подобное. Иначе зачем бы позвали его? - Прошу вас, опишите мне подробнее яд, которым, по вашему мнению, отравили короля и этого мальчонку. Вы уже определили его? В словах, кроме собственно информации о характере недомогания, пока пользы было немного. Но хоть что-то. Если б хоть еще одна нить... Лионель пока слабо представлял, за что можно уцепиться. Он вспомнил разговор с Росио и нахмурился. Если Клиссон подтвердит догадки, то можно будет хотя бы определить направление поисков. Беспокоило также и то, что несколько людей, посланных за Брано, так и не вернулись. - Я слушаю вас очень внимательно. Поверьте, все, что вы сможете припомнить, будет очень полезным. Готовясь выслушать Клиссона, он достал из кармана шкатулку, на этот раз завернутую в простую холщовую ткань. Нужно было часть платка отдать доктору, чтобы тот ознакомился со странной жидкостью. Если тот согласится рискнуть, конечно.

Антуан Клиссон: Господин Клиссон пожал плечами: - Я думаю, и Его Величество и ребенок подверглись действию так называемого "Закатного молока". Яд этот широко известен, даже описан в книгах. Во всяком случае, все признаки указывают именно на него, хотя и косвенно. При недолгом контакте с ядом краснеют белки глаз, через какое-то время нарушается сердцебиение. У короля встреча с "Закатным молоком" завершилась примерно на этом этапе. Парнишке повезло гораздо меньше: вы заметили, что он дышит очень редко? Не дожидаясь ответа Савиньяка, лейб-медик продолжил менторским тоном: - Редкое дыхание - это поздний признак долгого контакта с ядом. Особенно интересно то, что яд практически универсален: его можно добавить в пищу или напитки, в мази и притирания - он впитывается в кожу, наконец, его пары в воздухе тоже крайне губительны для организма. Закончив импровизированную лекцию, Клиссон сочувственно сказал: - Вам будет крайне сложно найти источник отравления, уж слишком много вариантов.

Лионель Савиньяк: Савиньяк внимательно выслушал Клиссона, немного помолчал, после того, как тот завершил свою "лекцию" о яде, подытожив ее неутешительным замечанием, затем сказал, будто размышляя сам с собой: - Нет ничего невозможного. По поводу вариантов у Лионеля было свое собственное мнение, хотя бы о том, что на служанку - тетку несчастного мальчишки, и на графиню Рокслей теперь надо бы "нажать" как следует. Но прежде нужно поставить в известность Росио, раз уж он появился во дворце, да и в ядах он смыслит не хуже королевского лейб-медика, а значит, может предположить и каков его источник. Вслух Савиньяк произнес: - Благодарю вас, господин Клиссон, все эти сведения весьма ценны. Жаль, что никак не удастся помочь мальчику, но тут уж, как я понял, вы, как и любой другой лекарь, бессильны. Сейчас ваша главная задача - помочь Его Величеству. Но это еще не все... Вот здесь находится лоскут ткани, пропитанный некой жидкостью, которая, по подозрениям, тоже может являться ядом, поскольку, скорее всего, от нее пострадал еще один человек, - Лионель не стал уточнять, кто. - Я пока не уверен, что это так, - добавил он, - Но чтобы увериться в этом, необходима ваша помощь. Возьметесь ли вы определить свойства жидкости, которой пропитана ткань в этой шкатулке? Он показал Клиссону деревянную шкатулку, в которой, возможно, содержалась причина смерти маркиза Габайру.

Антуан Клиссон: Лейб-медик с интересом посмотрел на шкатулку: - Я, конечно, ничего не обещаю, - задумчиво почесал он подбородок, - но попробовать можно. Клиссон понимал, что капитан королевской охраны предполагает, что ткань в шкатулке пропитана именно "Закатным молоком", но это еще нужно доказать. - У меня, кажется, есть все необходимое, чтобы определить свойства жидкости, но мне понадобится время, - на самом деле, несмотря на то, что идеи по определению активного вещества у него были, лекарь хотел посоветоваться со знающими людьми, действительно разбирающимися в ядах. Когда много лет подряд лечишь простуды и мигрени, начинаешь терять навыки, но признаваться в этом Савиньяку ему было стыдно.

Лионель Савиньяк: - Тогда займитесь, - коротко ответил Лионель, отдавая шкатулку Клиссону. - Узнать результат для нас очень важно. Затем он кивнул лейб-медику, давая понять, что разговор закончен, и нужно идти заниматься делами дальше. Сам Савиньяк собирался еще внимательнее и подробнее поговорить с графиней Рокслей, не упустить служанку и после рассказать об истории с мальчишкой Росио.

Дженнифер Рокслей: Дженнифер нашла служанку без труда, очевидно, девушка не хотела уходить далеко от больного ребенка. Стараясь еще больше не взволновать Нэнси, графиня Рокслей мягко ей сказала, что граф Савиньяк хочет с ней поговорить. Всю дорогу до комнаты, где находился капитан королевской охраны, Дженнифер вспоминала и придумывала на ходу случаи, когда больные буквально вставали со смертного одра, по крайней мере, это могло дать девушке хоть какую-то надежду. На входе в комнату женщины едва не столкнулись со спешно выходящим королевским лейб-медиком, господин Клиссон выглядел озадаченным и нес в руках деревянную шкатулку. Он рассеянно поклонился Дженнифер и быстрым шагом, слишком быстрым для его возраста, ушел вдоль по коридору. - Граф Савиньяк, - тихо проговорила фрейлина королевы, - это Нэнси, вы хотели с ней поговорить, - она чуть подтолкнула служанку вперед.

Лионель Савиньяк: Ли кивнул вошедшим. - Благодарю вас, графиня, - сказал он Дженнифер, - С вами я бы тоже хотел поговорить еще, так что прошу вас остаться. Он предложил ей опуститься в кресло, после чего обратился к расстроенной служанке: - Не бойся, милая, надолго я не задержу. Всего пара вопросов. Присядь-ка и ты. Лионель усадил девушку на стул и сделал несколько шагов по комнате, собираясь с мыслями. - Кто нашел твоего племянника на чердаке? - спросил он прежде всего.

Леворукий: Нэнси очень струхнула, когда к ней обратился сам капитан королевской гвардии. Такой важный господин! Конечно, фрейлина королевы и господин лейб-медик тоже были не последними людьми в королевстве. Но граф Савиньяк!.. Поэтому служанка сначала замялась, не зная, как отвечать, и с огромной благодарностью присела - это давало время собраться с мыслями и не мямлить, как последняя дура. То, что господин капитан ходил по комнате, тоже было хорошо - можно было следить за ним глазами, это успокаивало. - Обнаружила я, господин. Это мой племянник, если угодно вашему сиятельству. Я беспокоилась - он давно должен был прийти ужинать. Искала его долго: и на кухне, и в комнатах прислуги... А потом заглянула на чердак. Слезы опять навернулись на глаза горничной, и она очень постаралась, чтобы совсем уж неприлично не шмыгнуть носом.

Лионель Савиньяк: Лионель посмотрел на служанку, после чего подошел к столику, на котором обнаружился графин с водой, наполнил стакан и отнес его служанке, затем достал и развернул свой платок, который тоже отдал ей. - Постарайся успокоиться, - сказал он Нэнси, подумав про себя о том, что пожалуй, в ближайшие дни не мешало бы носить с собой в карманах целую дюжину платков, дабы хватило на все вот такие распухшие носики. - Как ты его обнаружила? Мальчик лежал на полу? Может, что-то из вещей находилось с ним рядом? Еда, игрушка? Ты не заметила на чердаке что-нибудь необычное? Ли не испытывал иллюзий по поводу того, что ему так легко удастся узнать об источнике отравления мальчика, а тем более, найти его, но сейчас каждое слово или случайное наблюдение служанки было очень важным.

Леворукий: Нэнси настолько оторопела от обращения графа, что с робостью взяв платок, даже побоялась промокнуть глаза. От удивления и неловкости слезы высохли сами собой. Чтоб господин капитан приносил воду горничной... Кто бы ей когда сказал. Хотя, знай Нэнси обо всех обстоятельствах, при которых такое свершится, отказалась бы от подобной чести, если б смогла. Сообразив, что мысли ее скачут совсем уж в сторону, девушка мысленно прикрикнула на себя и собралась, чтобы ответить обстоятельно на вопрос. - Джон, так зовут моего племянника, лежал на чердаке, когда я пришла туда. Лежал скрючившись, чуть ли не в комок. Там, на чердаке, есть тюфяк, вот на нем... Нэнси говорила, и одновременно страх подбирался к ней. Если она скажет о красивой свече капитану, Джона чего доброго точно обвинят в краже. А если не скажет... Ой. Размышления служанки прервал шум в коридоре и ругань гвардейца. В следующую секунду один из подчиненных капитана ворвался в комнату, громко отрапортовал приветствие, огляделся и уже значительно тише добавил: - Господин капитан! Вы приказали доложить об этом немедля. Нашли Брано.

Лионель Савиньяк: Тюфяк... Его, конечно, следует проверить - вспороть, перетряхнуть, а также сама ткань... Лионель едва открыл рот, чтобы задать служанке следующий уточняющий вопрос, как его неожиданно прервали. Он довольно холодно взглянул на вошедшего солдата, прервавшего важную "беседу", но как оказалось, известие, о котором доложил гвардеец, того стоило. - Хорошо, милая, сейчас ступай, - сказал Савиньяк служанке, - Графиня, мы еще поговорим после, - предупредил он Дженнифер, после чего вышел из комнаты вместе с докладывавшим гвардейцем. Эпизод завершен



полная версия страницы