Форум » За пределами » Картинная галерея » Ответить
Картинная галерея
Бледный Гиацинт: Тема для официального и неофициального арта по циклу "Отблески Этерны"
Ответов - 4
Бледный Гиацинт: Возможно, некоторые участники игры узнают себя в официальном арте к новому тому цикла "Полночь".
Бледный Гиацинт: Спойлерные иллюстрации к "Рассвету" и текст: спойлерный текст первого тома Рассвета
Бледный Гиацинт: Еще спойлерные иллюстрации к Рассвету и текст: https://scontent-arn2-1.xx.fbcdn.net/v/t1.0-9/18034012_1869456776675485_7753682493265684959_n.jpg?oh=221cb01771bf3451657e5caa01e4653b&oe=597BB83E V. «ПОВЕШЕННЫЙ» 1 Я — человек, который не принадле- жит никому и кто принадлежит всем. Шарль де Голль Глава 1 БАКРИЯ. ХАНДАВА. ТАЛИГ. АКОНА 400 год К.С. 7-й день Осенних Волн «Повешенный» (Man Le Pendu) — высший аркан Таро. Карта го- ворит о необходимости самопожертвования во имя достижения цели. Возможно, надо отрешиться от мирских ценностей, пренебречь мате- риальной выгодой. Иногда карта указывает на необходимость осоз- нания того, что жизнь не ограничивается одной лишь материальной стороной и на существующие проблемы следует посмотреть под дру- гим углом зрения. ПК: неуверенность в себе, иногда — страх, вмеша- тельство в вашу жизнь посторонних. Карта может означать, что ваши планы обречены на неудачу, так как вы пугаетесь трудностей. 1 Похолодало, и Валме немного проснулся. Вста- вать виконт не собирался, но его принялись лизать. Это было странно: после бдений и воз- лияний Марсель предусмотрительно оставлял пса на улице, а выпили вчера изрядно. Виконт приоткрыл правый глаз: перед ним в самом деле был Котик. Волкодав бестактно улыбался, а Марсель по утрам радовался жизни лишь в ис- ключительных обстоятельствах. — Откуда ты взялся? — простонал виконт, отпихивая настырную морду. — И почему сквозняк? Окно открыл? Ты теперь летаешь?.. Кошмар! — Готти привел я, — сообщил сквозняк. — Если будит кто-то истинно любимый, пробуждение становится менее ужасным. Пробужденный повернулся на голос и узрел Алву. Со- берано был свеж, выбрит и явно готов сесть в седло, увы, жаворонки Марселя бесили с детства. — Если это сон, — отрезал виконт, — то, несмотря на Котика, отвратительный. И почему в нем нет хоть какого- нибудь Герарда? Наследник Валмонов врал. Отвратительным предпо- лагаемый сон стал бы, окажись он в самом деле таковым. Проснуться и понять, что Рокэ по-прежнему в дыре, а ты выискиваешь себе особые поручения и врешь дамам, высо- копреосвященствам и бакранам... Только не это! Марсель торопливо сел и отбросил одеяло из пятнистых шкур. Бар- совых, надо полагать. Интересно, почему бог Барс не запрещает охотиться на хвостатую родню? Хотя позволяет же великий Бакра одним своим чадам доить, стричь и есть других. Пусть с уважением и благодарностью, сути это не меняет. Брякнуло. Умный Котик приволок перевязь со шпагой и теперь ждал заслуженного пряника. — Сейчас, — заверил пса виконт. — Герцог, какая вы все- таки скотина. Да, я заявляю протест и, как и предупреждал во сне... то есть вчера, перехожу на «вы». С офицерами по особым поручениям так себя не ведут! — Брудершафт обратного хода не имеет, — рассеянно откликнулся Ворон. То, как он выглядел, вызывало желание немедленно затолкать в дыру дражайшего папеньку. Если, конечно, дыра действует на всех, а не только на Алву, и если она еще не заросла. — Брудершафт не более чем формальность, — Валме широко, по-собачьи, зевнул. — Я не выспался, а ты все рав- но скотина. 9 — Первой, кого я поднял среди ночи, — задумчиво произнес Рокэ, — оказалась моя мать, и было сие трид- цать восемь лет назад. Затем не давать людям спать вошло у меня в привычку. Во время какой мистерии мы расста- лись? — Что? — не понял Марсель. На столе печенья не на- шлось, пришлось сгрести в кучу одежки и заняться карма- нами. — Ты сказал, что мы расстались во время мистерии, — напомнил Рокэ. Он издевался, что убеждало в его подлин- ности не хуже тени, на сей раз солнечной. — Я вынужден повторять вновь и вновь, — с достоин- ством произнес наследник Валмонов. — Ты — скотина. — Не спорю, хотя те, кому я досаждаю, обычно выбира- ют другие слова. Так что это была за мистерия? — Это была дыра! — взорвался Марсель. Котик озада- ченно гавкнул, Рокэ только поднял бровь. — Какая именно? — Этот перевыходец униматься явно не собирался. Ну что ж, про дыру так про дыру! — Надорская. Круглая такая, без дна. У меня, между, прочим, был гвоздь в сапоге! — Это в самом деле раздражает. — Рокэ поманил Ко- тика, и негодяй тут же полез целоваться. — Последнее, что помню я, это вечер у Матильды, после которого со мной что-то произошло. Вчера я застал почти тех же людей за тем же самым занятием, но прошло несколько месяцев. Меня это озадачило, однако звезды ясно указывают на начало Осенних Волн. Кто родился у Этери? — Девочка... Постой, но ты же вышел от нее! — Этери слишком хорошо воспитана, чтобы, едва по- здоровавшись, заводить разговор о детях, а у меня было не в порядке с головой. Итак, я провалился в надорскую дыру. Как и когда? — Пятнадцатого Летних Волн, — не стал темнить Вал- ме. — Так ты не издеваешься? — Я вспоминаю, вчера это было неуместно. Как мы очу- тились в Надоре? — Зоя... Капитан Зоя Гастаки. У нее к тебе было дело, но она стала выходцем... — Постой, — Алва поморщился, но ладони к глазам почему-то не поднес. — У тебя есть вино? Говорить о капи- тане Гастаки на трезвую голову я не готов. — Руку ей, между прочим, первым поцеловал ты! — Значит, я наконец сошел с ума. — Для поцелуя имелись основания, — Марсель твердо решил быть справедливым. — Знаешь, я как-то не хочу ви- на, то есть не хочу вина без ничего... Ты завтракал? Цирюльник пожелал доброго утра и взялся за дело. Мо- лодчика наверняка подмывало сообщить монсеньору, что тот бледен, однако хороший цирюльник знает, когда лучше промолчать. Бестактность — привилегия набивающейся в друзья ровни, а ставить таковую на место Лионель выучил- ся в Ариго, куда мать в свое время часто ездила. Переноси- лись эти визиты с трудом, хотя дали они немало... Именно в Гайярэ будущий граф Савиньяк узнал, что люди бывают неприятными, и выучился с ними обращаться. Эмиль дер- зил и пытался удирать, Лионель вежливо и подробно отве- чал. Так вежливо и так подробно, что хозяйка начала предла- гать «дорогому Ли» поиграть в парке или посмотреть книги. Ли играл и смотрел; один том, в алом переплете с золотым тиснением, ему так приглянулся, что матери пришлось вы- менять книгу на какую-то любезную графине Ариго дрянь. Какую именно, Лионель запамятовал, подзабылись и во- жделенные «Жизни шестнадцати «Львов», а ведь в истории магнуса Руция имелась на первый взгляд мелочь, отлично ложащаяся на одну из «оговорок» Рокэ... — Я закончил, монсеньор, — доложил цирюльник. — Сегодня очень сильный ветер. Это из-за заката... — Пожалуй, — согласился едва не ускакавший в упомя- нутый закат Проэмперадор, и мастер убрался. Оставшись один, Савиньяк вгляделся в свое отражение — бледность впечатляла, а ввалившиеся глаза так и норовили закрыть- ся. При этом Лионель пребывал в отменном настроении, поскольку одним вопросом теперь стало меньше. Кровью клялись не зря — она могла самое малое слушать и слышать! Правда, и вытекло ее вчера немало... Больше, чем в Торке, когда капрал-бергер в два счета перетянул растерявшемуся теньенту плечо. Любопытно, станет ли Райнштайнер объ- яснять, откуда в его обиталище взялась кровавая лужа? Ли- онель попытался поставить себя на место барона — по всему выходило, что пол и стену Ойген мыл лично. И, само собой, оттер дочиста. Окна были закрыты и замазаны, но колокольный зов доносился и сквозь двойные рамы. Пора. На это утро со- всем уж неотложных дел Проэмперадор не оставил, но от- лежаться не получалось. Если промешкать с выходом, уже наверняка болтающийся под дверью Эмиль оную высадит, подав очередной повод для слухов, которых и так, спасибо беженцам, хватает. Ли, уподобившись Марианне, пару раз куснул губы, вынуждая их покраснеть, и решил слегка под- шутить. Ход для прислуги позволял зайти в тыл тем, кто толкал- ся в приемной. Оказалось, кроме Эмиля с Райнштайнером явился еще и Арно. Братцы, стоя плечом к плечу, наблю- дали, как Ойген допрашивает несчастного брадобрея. Не подкрасться при таком раскладе было невозможно, и Ли подкрался. — Хочешь сменить мастера? — осведомился он. — Не советую. Тебя отлично бреют. — Доброе утро, Лионель. — Стань Проэмперадор конем, Райнштайнер немедленно осмотрел бы ему ноги и десны. — Как ты спал? — Мало. Но лучше встать самому, чем быть поднятым, как выразилась бы Мелхен, заботливыми и встревожен- ными. — Сегодня тебе следует лежать, — вынес вердикт ба- рон. — Утренние доклады приму я как комендант Аконы. — Принимай, — согласился Лионель, заметив на адъю- тантском столе футляр с бегущими борзыми. — Эстафета от Проэмперадора Юга? — Да, Монсеньор. — Сэц-Алан глянул на часы. — При- была три четверти часа назад. — Что-то срочное есть? — Только письмо графа Валмона. Это не «только», это очень много. Бертрам писал и пре- жде, но матери, ведь мать на то и мать, чтобы забрасывать сыновей письмами. Это не ущемляло регентского досто- инства, а недельная задержка ничего не решала. И вот до- веренный курьер от Проэмперадора Юга к Проэмперадору Северо-Запада и Надора. Скверно. — Ойген, — предложил Лионель, уводя готовую раску- дахтаться троицу подальше от адъютантских ушей, — раз уж ты взялся меня замещать, оставайся на завтрак. Арно, где твой рапорт? — Ка... кой? — О том, что тебе надоело болтаться в Аконе при бра- тьях-маршалах. — Я... — Несомненно, ты. «Вороные» или «спруты»? — Господин Проэмперадор, я с радостью несу службу при штабе Южной армии! — «Вороные», «спруты» или Старая Придда? Паршивец хлопал глазами — мыслил. В ушах шуме- ло, было зябко и страшно хотелось сесть. Просто сесть... А Эмиль сегодня — вылитый Арно, или это Арно — выли- тый Эмиль? Забавно... Их трое, и все воюют, а ближе других к смерти подходила мать. Малыш со своим ураганом ока- зался вторым, а они с Эмилем идут голова в голову. В Гау- нау было горячей, чем в Фельпе, зато по Фельпу шлялись убийцы. — «Спруты», — решил наконец братец. Он собирался болтаться в Аконе и спасать, он был предсказуем. — Предписание получишь завтра после обеда. Все, го- спода. Все. Повернуться, затворить дверь, рухнуть наконец в кресло, прикрыть глаза. Ненадолго, чтобы просчитать до четырехсот и взяться за дело! Валмон не склонен зря бить тревогу, и он пока еще всерьез не ошибался. Единственный из всех — старых, молодых, военных, штатских, южных, северных... Не ошибался и не волновался, а может, и вол13 новался, только виду не подавал. Стукнуло, заскрипело... Отсидишься тут, как же! — Ли!.. Ли, ты в порядке? — Я-то в порядке, а вот у тебя отрастают крылья. Ку- риные. — Обморок — это, по-твоему, порядок? — Будь я в обмороке, я не мешал бы тебе квохтать, и во- обще, господин командующий, шел бы ты командовать. Станет невмоготу, заходи убедиться, что я жив, только, по- жалуйста, не раньше вечера. 3 Маменька со тщанием собирала и хранила все обиды, нанесенные ей папенькой — неправильный подарок на третью годовщину свадьбы и еще более неправильный — на восьмую, непохваленный десерт, незамеченные следы слез или замеченный покрасневший нос... — Я пошел в мать, — твердо сказал Марсель, — я не забываю ничего, и я обижен. Крайне. Там была каменюка с бронзовыми кольцами, а у меня в сапоге — гвоздь. — Про гвоздь я уже затвердил, — уверил Алва. — Наве- ки. Что со мной случилось дальше? — Дальше ты выскочил в Хандаве, — издокладывав- шийся Марсель успел охрипнуть и потому тяготел к кратко- сти. — Из спальни Этери. — Из гостиной, — поправил Ворон. — Занятно, что Ма- тильда приняла меня за жеребца, о чем и сообщила Этери. К счастью, дамы выпили достаточно, чтобы не удивляться. — А с чего им удивляться? — Валме осчастливил Котика куском холодной баранины. — Дыру видел только я, зато Матильда видела Зою, а Бонифаций о ней слышал. У тебя хороший аппетит — лучше, чем прежде. — Предпоследний раз я, судя по всему, ел четырнадца- того Летних Волн. Вечером. — Потом мы еще завтракали. Я оказался прав: мясо, не- смотря на Зою, не протухло... Должен тебе сказать, что выходцы ходят особенными дорогами, когда смотришь с них, все кажется шиворот-навыворот. — В любом случае я успел проголодаться. — Ворон вы- тер руки и быстро снял, почти сорвал сперва куртку, а затем и рубашку, после чего повернулся к виконту спиной. Мар- сель по-коннеровски присвистнул. Вызвавшие у пантерок визг и стоны шрамы пропали, будто Котик слизал. Предъ- явленная спина была гладкой, разве что ниже плеча и под лопаткой темнела пара родинок. — Нету, — объявил все еще краткий Марсель. Шрамы были жуткими, но их мало кто видел, а если и видел, то поч- ти наверняка выпив, так что не слишком уж они и мешали. Вот без них стало как-то неправильно, почти как без тени. — Значит, я переоценил тактичность Этери, — сделал вывод Ворон и принялся одеваться. За подобное спокой- ствие хочется врезать, а маменька однажды швырнула в па- пеньку вазочкой. Тот увернулся и выписал из Ургота первую рассаду, это были еще не астры и уже не семья. — Если ты предоставил Этери возможность быть так- тичной, то мог заметить, что она успела родить. — Вначале я как-то упустил из виду, что даме следует быть в деликатном положении; потом я, само собой, вспом- нил, но это был уже второй визит. Вот о чем я забыл спро- сить, так это о муже; он жив, надеюсь? — Намекаешь на то, что жениться на вдове не собира- ешься? — Посмотрим. Так где Барха, или его опять переназвали? — До рождения второго сына его высочество останет- ся Бархой, — Валме по-посольски развел руками. — В на- стоящее время он со своей гвардией патрулирует пока еще гайифскую границу, а Бакна их инспектирует. Его величе- ству это дело очень нравится. Как ты думаешь, для бакрана рога — позор или наоборот? — Все зависит от рогов. Кто знает про дыру? — Папенька и Зоя с Арамоной. То есть выходцы знают, что ты там, где хотел быть. — Забавно, — Рокэ знакомо посмотрел сквозь бокал. Нет, это положительно был он, пусть и без шрамов! — Стоит мне оказаться там, где я хочу, как приходится возвращаться. Если знает Бертрам, знает и графиня Савиньяк. — Графиня на севере. О несвоевременных вещах па- пенька никогда не напишет, а ты провалился очень не- кстати. — Главное, о том, что я умирал, известно только вам с отцом. — Ничего нам не известно! Трупа я не видел, только ды- ру. — Марсель поднял бокал. — Твое здоровье! Бокалы столкнулись, раздался мелодичный, не желаю- щий стихать звон. Алва провел ладонью по лицу. — Надеюсь, хоть эта голова болеть какое-то время не будет, — заметил он с некоторой рассеянностью. — Докла- дывай. — Опять?! — Ты еще и не начинал, — Рокэ подцепил последний кусок мяса и отдал только этого и ждавшему Котику. — Моя смерть к делу не относится, к тому же Валмоны решили, что ее не было, я склонен с этим согласиться. 4 «...Не возьмусь сказать, когда тебя стало поздно учить, — хмыкал из своего далека Проэмперадор Юга, — так что по- лучай наши новости и распоряжайся ими по своему нетриви- альному усмотрению...» Пожелание было достойно Бертрама, известия... Ниче- го сопоставимого с Мельниковым лугом или Олларией не случилось. Пока. В Гайифе по-прежнему странно и непривлекательно, корсары продолжают трепать побережье, новоявленный «Сервиллий» собирает силы, мориски тоже. В Алате неко- торые горячие и при этом корыстные головы желают окру- глить владения за счет Агарии и Гайифы. Просто горячие головы, кто не попал в корпус Карои, рвутся подраться хоть где-то, к тому же им почему-то не нравится новый павлин. Альберт выжидает, но к Талигу лоялен, в этом нет ни малей- ших сомнений.
Бледный Гиацинт: Красота!
полная версия страницы