Форум » Королевский сад » Снежное озеро » Ответить
Снежное озеро
Лионель Савиньяк: Действующие лица: Катарина Оллар Эстебан Колиньяр Лионель Савиньяк
Ответов - 45, стр:
1 2 All
Эстебан Колиньяр: Маршал, напротив, считал, что Главное сказано не было. И отчаянно ломал голову, как бы его половчее сказать. Потому что - сейчас или никогда, потому что завтра такого шанса может не быть, потому что его самого завтра может не стать: один выстрел - и он исчезнет, вместе с богатым внутренним миром, бесчисленными талантами, грандиозными планами и думой о Главном, которого Катари, если он сейчас, баран, не решится, так никогда и не узнает... Парень глубоко вдохнул, собираясь с духом и мыслями, затем решительно выдохнул и... понёс какую-то ерунду. Про лаикских призраков, которых он якобы видел очно и совсем абсолютно не сдрейфил, про комического недоумка Окделла, про многозлобного кретина Арамону, про благородного мстителя Сузу-Музу, которым, разумеется, в конце рассказа оказался рассказчик. А за этим рассказом последовал следующий, а рассказчиком Эстебан был отменным, может быть даже – самым лучшим, это многие отмечали, а сейчас он был ещё и в ударе, повествуя живо и ярко, не сводя с королевы глаз и упиваясь производимым на неё впечатлением, которое было без ложной скромности – великолепным. Парень готов был поклясться, что у Катари даже пару раз перехватило дыхание, а гнусную мыслишку, что это она якобы просто зевнула – прогнал к полосатым кошкам. Правда, Главного он, к сожалению, так и не сказал. Но ещё обязательно скажет, а лучше – напишет. Сегодня же. Может быть даже – в стихах. А завтра – примет бой и наверняка победит. Легко. Он сейчас горы готов был голыми руками ворочать и сразиться не то, что с Алвой - с целой с ним во главе армией. И причиной тому несомненно была Его Королева, воодушевлявшая своего Рыцаря на немыслимые свершения и наделявшая нечеловеческой силою. Ну и, возможно, в какой-то степени - шадди, которого Рыцарь, дабы продлить эту встречу, выхлебал по меньшей мере шесть чашек.
Катарина Оллар: Катарина слушала рассказы Эстебана с неподдельным интересом. С таким пылом и подробностями про Лаик ей еще никто не рассказывал, хотя она знала, что несмотря на то, что каждые полгода школа оруженосцев отхватывает от казны немалый кусок, унары там содержатся в неслишком хороших условиях. Если не сказать - в совсем плохих. Но Эстебан говорил не об этом, а о приключениях, призраках, таинственном остроумном шутнике Сузе-Музе, глуповатом капитане Арамоне, над которым потешалось уже не первое поколение унаров, и в общем было ясно, что юноши воспринимают Лаик в первую очередь, как замок, наполненный тайнами и приключениями, а на сырое постельное белье, холодные "кельи" и слишком скромные порции еды не слишком хорошего качества не обращают особенного внимания. И те, кто распределяет на все это средства, беззастенчиво этим пользуются. Но Катарина сейчас отогнала эти мысли. Когда она станет вдовой, все будет иначе. А пока, она с удовольствием потягивала шадди и продолжала любоваться сидящим напротив Эстебаном, внимая потоку его красноречия. Но время шло, и Катарине нужно было уходить. Когда после очередного захватывающего повествования Эстебан перевел дух, Катарина отставила на столик свою пустую чашку и поднялась из кресла. - Мне уже пора, - тихо сказала она и улыбнулась, - Мне было очень интересно, Эстебан. И очень хорошо с тобой... Спасибо за шадди. Катарина подошла к юноше и обняла за шею, поцеловала в щеку. Потом позвала слугу, чтобы подали плащ и перчатки.
Эстебан Колиньяр: Маршал обнял свою королеву за талию и долго не мог отпустить. Еле себя заставил, изловчась напоследок поцеловать её тонкую, нежную руку. "Вот теперь можно и умереть", - подумалось вдруг ему. Хотя, конечно, очень бы не хотелось. - Я провожу, Ваше Величество, - вызвался Эстебан, недобро зыркнув на так некстати расторопного холуя, - А то, мало ли - хищник какой-нибудь из лесу выскочит. Э-э... олень, например. Между прочим - самый в здешних местах лютый зверь, у них в этот период бодучесть повышена.
Катарина Оллар: Катарина позволила Эстебану какое-то время держать ее в объятиях, даже ненадолго прижалась щекой к его плечу. Создатель, как же она счастлива, что им удалось помириться... Затем он поцеловал ее руку, и к ним подошел слуга с ее плащом. - Хорошо, - сказала она Эстебану, чуть улыбнувшись на его слова о грозном здешнем "звере". Видеться сейчас с хозяином этого охотничьего домика ей и правда не хотелось, это было бы лишним. Они вышли на улицу, и слуга привел ее лошадку, которая успела немного отдохнуть в стойле за это время. - Мне пора, я должна ехать, - снова сказала Катарина Эстебану.
Эстебан Колиньяр: Эстебан сдержанно, как надлежит воину, попрощался и, толчком усадив настырного лакея в сугроб, легко посадил Свою Королеву в седло, отчего на душе сразу сделалось тяжело и тоскливо. И глядел вслед, пока она совсем не скрылась из виду. После чего развернулся и захромал к дому: надо было успеть разъяснить холуям, что о том, что у него без него были гости, их хозяину знать вовсе не обязательно.
Лионель Савиньяк: Ли надышался свежим морозным воздухом вдоволь и даже немного замерз. Потому, когда вернулся в домик и отряхнул с ботфортов снег на крыльце, тут же поспешил к растопленному камину. В зале стоял одуряющий аромат шадди, а его оруженосец, который уже проснулся и сидел тут, очевидно, в ожидании завтрака, тоже выглядел несколько одурманенным. - Доброе утро, - сказал ему Лионель, - Как самочувствие? Врач тебя уже осматривал? Он устроился в кресле и вытянул ноги к камину, закинув их на невысокую скамеечку, потом подозвал слугу и приказал подавать завтрак.
Эстебан Колиньяр: Застращав холуёв, оруженосец вернулся в зал и, развалясь в кресле, предался грёзам о Королеве, когда в каминную вломился Савиньяк, а в сознание ворвалась Неизбежность. Она бесцеремонно побряцала у него перед носом ржавою мерой, всячески взвешивая-перевешивая его шансы, после чего деловито сняла с него мерки и, поцеловав в лоб - крайне довольная убралась, оставив по себе песочные часы и очень нехорошее чувство. А чего я расселся?! – спохватился Эстебан, - У меня, может, и времени-то совсем не осталось! - Доброе утро, отлично, ещё не осматривал, - вскочив, скороговоркой выпалил он и, стараясь казаться беспечным, спросил, - А скажите, монсеньор, тот лакей, которого я вчера к Алве отправил – он уже вернулся?
Лионель Савиньяк: - Садись, что ты вскочил, - сказал Лионель, - Сейчас будем завтракать. А тот слуга вернулся утром, кажется. Назначенный посыльным накануне как раз и внес подносы с завтраком. Поставил их на столик перед Лионелем и Эстебаном, а потом передал юноше письмо с печатью Дома Ветра. - Ответ вам от герцога Алвы, - возвестил он, поклонился и вышел.
Эстебан Колиньяр: Олень был возмутительно спокоен. Впрочем, чего ему беспокоиться? Не его же завтра в Нохе пристрелят. Или заколют? Или не завтра? Или не в Нохе? Хуже Неизбежности была только явившаяся сразу за ней Неопределённость, которая обволокла всё зыбкой переменчивой мутью, не давая ни разглядеть – сколько же там, в Часах Неизбежности, осталось песку, ни даже представить, собственно - поединок. Стоило только начать, как она всё тут же перетасовывала, делая это так быстро, что невозможно было ничего разобрать. Утро или вечер? Шпаги или пистолеты? Классика или линия? Поочерёдно или одновременно? Право или жребий? До крови или до смерти?.. - Если всё-таки пистолеты, - пытался рассуждать Эстебан, - то у меня будет очень даже нехилый шанс, если... Но тут опять влезала она, кроя каждое его "если" своими "или", не позволявшими рассмотреть даже призрачного шанса на успех. Колиньяр, зло тряхнув головой, вдруг сообразил, что уже с минуту стоит истукан-истуканом и идиот-идиотом – в одну точку таращится. - Ничего, монсеньор! – поспешно заверил он, не придумав ничего лучше. И вернулся в кресло. И тоже сделался совершенно невозмутим, каковым надлежит оставаться Воину, сколько бы там ему ни осталось. И оставался таковым даже в Момент Истины, когда с Роковым Ответом явился Судьбоносный Холуй. - Отлично. Прочту после завтрака, – невозмутимо изрёк Эстебан и, небрежно отложив письмо, спокойно принялся за еду, демонстрируя несгибаемую волю и железную выдержку. И продержался целых полторы минуты. После чего, бросив вилку и опрокинув бокал, ухватил письмо, шумно сглотнув, резко его развернул и, коротко выдохнув, быстро забегал глазами по отчего-то запрыгавшим строчкам.
Лионель Савиньяк: Ли неспеша завтракал и с интересом наблюдал за выражением лица своего оруженосца, пока тот читал письмо.
Эстебан Колиньяр: Непроницаемое лицо отважного Воина, сменив несколько выражений, остановилось на растерянной озадаченности. - Не понял, - пробормотал Эстебан, потому что правда – не понял. И, перевернув послание, заглянул на тыльную сторону. После чего озадачился ещё больше и передал письмо Савиньяку. Рокэ Алва пишет: Вы слишком увлеклись, поверьте. Столь длинный и пространный опус, Где чёрен я в любом фрагменте, Сыграет с Вами грустный фокус. Чернят тем больше, тех, кто раньше На пьедестал был установлен И истово, не видя фальши, Курган им взводят похоронный. И, возвышаясь над могилой, Кричат, срывая голоса, Я полюбил тебя бы, милый, В чем призываю небеса. Но похороненный кумир, Не почиет под грузом слухов. На собственный прощальный пир Он явится, недобрый духом. Р. А. – Там только стих. По видимости - гениальный. А гениальное могут понять только гении, а гений в Талиге только один. Но вы, вроде, давно его знаете и всё это время с ним как-то общались, поэтому – может, вы мне растолкуете, как это понимать? Нет, общий смысл я уловил - что помирать этот "живьём закопанный кумир" не собирается, а если когда отчего и помрёт, то явно – не от скромности. И что драться со мной он определённо - намерен. Но когда? Где? На каком оружии? И кто там, к котам собачьим, его полюбил бы?
Лионель Савиньяк: Савиньяк отставил чашку с шадди, взял письмо из рук Эстебана и сосредоточенно прочел. Затем сказал: - Много лишних вопросов, Эстебан. В каждом документе или письме важно уметь выделять главное и отбрасывать второстепенное. В этом ответе герцога Алвы на ваше вчерашнее послание с целью оскорбить, я вижу только одно, увы или к счастью, но он не оскорбился. Потому что здесь, - Ли также перевернул лист и осмотрел его и с другой стороны, - нигде не указана ни дата проведения дуэли, ни место, ни оружие. Также и вам не предлагается их назначить. А этот стих - просто одна из шуток герцога. Лионель пожал плечами, вернул письмо Эстебану и продолжил пить свой шадди.
Эстебан Колиньяр: Шутка? Отчего же он тогда не смеётся? Впрочем, Олень никогда не смеётся. Во всяком случае, Эстебан ни разу не слышал. Но зато он кое-что понимал в жизни и как никто умел внести ясность. Это даже Эстебан признавал. - Не оскорбился – и кошки с ним. Пускай доживает! – щедро разрешил резко развеселившийся оруженосец и, скомкав письмо в шар, прицельно зашвырнул в камин. И, разумеется – попал. И самодовольно по этому поводу оскалился. И, быстро приговорив завтрак, приговорил сеньора к расстрелу. Который решил безотлагательно привести в исполнение во дворе, посредством снежков. Чтоб больше не говорил, что Эстебан – косорукий. А как только вернётся в Олларию – займётся письмом Катарине. Выберет из имеющихся ста пятидесяти вариантов самый лучший, а лучше – напишет новое. И в этот раз уж точно – отправит. А потом... да какая разница! Времени у него теперь было хоть отбавляй и планировать его не было надобности.
Лионель Савиньяк: Лионель задумчиво остановил взгляд на длинном пепельном волосе, полузатерявшемся на плече Эстебана в складках рубашки, потом сказал: - Если ты уже закончил с завтраком, иди к себе, пусть врач посмотрит рану. А потом пойдем на озеро, для тренировки в стрельбе.
Эстебан Колиньяр: Не успел оруженосец порадоваться избытку времени, как Олень тут же подкинул в медвяную чашу радости лесного клопа - напомнив, что пройдёт ещё долгих два с половиной года прежде, чем Эстебан сможет распоряжаться своим временем на своё усмотрение. - Не возражаю, господин капитан, - отозвался он так, будто господин капитан спросил его мнение и, сцапав со стола кусок пирога, гордо и независимо отправился, куда велено. Эпизод завершен
полная версия страницы