Лионель Савиньяк: Позор покрыл голову князя. Уже несколько дней он провел в седле, связанный, удерживая равновесие во время езды только с помощью ног. От ударов по голове сознание туманилось, и Беловолод был этому рад, иначе ему бы было не снести этого позора, он бы просто умер от своих дум. Они ехали куда-то в степи, далеко и долго. Вокруг двумя плотными стенами сновали татарские "собаки". То, как они перекликивались друг с другом, было похоже на лай. Беловолод понимал, почему его не убили сразу и не убьют теперь. Скорее всего, будут требовать выкуп за князя-русича. Смерть была бы гораздо честнее и славнее, не смотря на то, что Беловолод не смог защитить свой город от ворвавшейся орды. Князь жалел, что не встретил ее в бою, а вместо этого попал в плен, но просить врага о смерти сейчас было позорно и бесполезно. Если сразу не убили, то и не убьют... Беловолод ехал, стараясь держаться прямо, но голова все равно склонялась вниз, а перед глазами летали "мушки".
Марианна: Перестук амулетов и шевеление пестрых кончиков меха не выводили из задумчивого состояния единственную дочь правителя Орды, Агзаму. Она смотрела в небольшое окошко огромного шатра, а прислужница, русоволосая девушка, пленница, расчесывала черные волосы прекрасной татарской царевны. Рядом на костяном треножнике, отделанном серебром, стояло огромное блюдо, которое отражало юный облик, тщательно покрытый белилами и подведенными синим бровями. Она сегодня должна выслушать наставления матери и готовиться к большому празднику - выбору жениха. Молодцы будут хвалиться силой и ловкостью, мастерством в стрельбе, езде и противоборстве, а она должна выбрать из них самого достойного. Но Агзама грустила, ибо не чувствовала великого трепета и желания войти в другой шатер. Ветер подул по дороге и прокатил мимо шатра комки перекати-поля. Ветер перемен. Агзама закрыла шторкой окно и велела зажечь светильники. Она хотела начать ритуал предсказания, чтобы увидеть лицо будущего супруга и повелителя.
Лионель Савиньяк: Степь, казалось, будет длиться бесконечно. Однообразный пейзаж сливался перед глазами Беловолода в сплошную полосу-стену. Наконец, впереди показались шатры. Это было поселение кочевого народа, которое могло в любой момент сняться с места. Когда князь пригляделся получше, то понял, что стоянка, судя по всему, долгое время была безопасной, и монголо-татары хорошенько обосновались тут. Но где же они будут держать его? Неужели в вонючей яме с решеткой из палок наверху? Хотя, теперь ему уже почти все равно... Он старался не обращать внимания на то, как на него глазели поселенцы, когда его провозили мимо шатров. Беловолод глаз не прятал, но смотреть вокруг было противно. А потом... В одном из шатров полог был приоткрыт, и взгляд князя случайно упал туда. И оттуда блеснула такая неземная красота, что у князя перехватило дыхание. Девушка у зеркала, длинные черные косы, прекрасные миндальные глаза. Он увидел только отражение ее лица, мельком, но этого хватило, чтобы позабыть обо всем, кроме него.
Марианна: - Что там за шум? - спросила Агзама и поправила несколько ниток бисера над глазами, когда ей на голову одели остроконечный колпак, символ невинности. - Пленные, госпожа. Абайбек вернулся из похода невредимым и с добычей, - прошептала служанка, ловко заплетая в косы царевны цветные ленты, закрепляя кончик каждой косы ремешком. Агзама вздохнула, опять Абай будет бахвалиться силой перед ее покоями, пользуясь тем, что удача воина не изменяла ему уже год. Все дары, что привез воевода, заберет ее отец, а Абаю подарит возможность прокричать в ее окошко хвалебные слова. Воин должен увидеть хотя бы запястье в знак благодарности. А если уж Агзама и браслет свой уронит, то явный знак, что к Абайбеку благосклонны! Служанка уже открыла ларец с украшениями, предугадывая момент, но царевна покачала головой. - Не так легко завоевать сердце татарской царевны, Маша. Пусть помучается. Это ему не головы рубить... Служанка только вздохнула, она знала, что если воину не будет оказано должных почестей, то пленникам грозит расправа, если их до этого не подарят хану.
Лионель Савиньяк: Когда Беловолода ссаживали с лошади и опускали в яму, он думал о той невероятной красоте, которую случайно увидел в шатре. Кто это был, и увидит ли он ее еще раз... За эти мысли цеплялось его сознание, постепенно уходя. Думать о чем-то другом было тошно, а переезд дался слишком тяжело. Его не развязали, и руки затекли так, что он их уже почти не чувствовал. В яму бросили какую-то еду, как собаке, а потом сверху закрыли решеткой. У князя темнело в глазах, и он привалился плечом к сырой земляной стене ямы. Уходящим сознанием он изо всех сил цеплялся за тот прекрасный неземной женский образ, сколько мог, но в конце концов сдался. Темнота накрыла собой все, и он перестал чувствовать.
Марианна: Перед шатром послышался стук копыт и радостный возглас. Кто-то спрыгнул на землю и остановился только перед охраной, что не пропускала никого без ведома хана. Агзама взглянула на своего отца, тот сидел на громадной подушке, на дорогом ковре и потягивал кумыс, не торопясь выходить наружу. Приподняв полог у входа зашел воин и доложил, что приехал Абайбек и нижайше просит принять его, и дары. - Абайбек слишком нетерпелив, хоть и удачливый воин, - хан отставил чашу в сторону и взглянул на дочь, что сидела чуть поодаль, опустив глаза. - Но я знаю истинную причину его горячности. Молодая кровь, если ей не дать должного направления, будет хлестать из открытой раны. Агзама, скройся за пологом, ему не годится видеть тебя, пока он будет разговаривать с ханом. Царевна послушно встала и скрылась за занавесью, чтобы не показываться воину во время важной беседы. - Пусть войдет, - услышала она своего отца и тихонько вздохнула. Как и следовало ожидать, Абайбек тут же появился и склонил колено перед правителем Орды. - Отец всего, что стелется перед глазами под солнцем и небом, позволь порадовать тебя радостным известием! Белгород взят, я привез дары тебе и подарки женщинам! Рабы смиренно ждут твоего решения - жить им или умереть во имя твоей славы! - Рабы всегда успеют умереть, пусть только взойдет красная Луна. Далее Агзама слушала, что Абайбек расхваливал своих воинов и ругал русичей, говорил, что белоголовые воины хоть и яростно сопротивлялись, но не выдержали напора татар. И что взят в плен князь, за которого можно получить выкуп. - Где он? - В яме, мой хан! Его не калечили, но одно твое слово и голодные собаки разорвут его. Или же он послужит весельем на состязании за руку луноликой Агзамы. - Сначала я должен увидеть его. Приведите белоголового князя.
Лионель Савиньяк: Когда пленника вытащили из ямы, он едва это почувствовал, в голове мутилось, князь плохо понимал, что с ним происходит и почти не помнил, где он. Потом его облили холодной водой, и стало легче. Беловолод тряхнул головой и смог открыть глаза и осмотреться. Тут же толкнули в спину, потянули за веревку, накинутую на шею, повели куда-то. Князь выпрямился, из последних сил держа подбородок поднятым, расправил плечи. Если его ведут на казнь, он примет смерть достойно. Но пока над ним никто не глумился, и убивать вроде как, не собирались. Татары подвели его к своему правителю. Беловолод молчал, только ненависть плескалась во взгляде.
Марианна: Абайбек замахнулся и хлестко ударил плетью под коленями пленника, вынуждая преклониться. - Встань на колени перед отцом победителей твоего народа! Хан смерил взглядом наглого русича, но не сказал ничего, слишком много чести самому начинать разговор. Агзама подумала, что сейчас совершенно не до нее и тайком выглянула из-за полога, чтобы посмотреть на русского князя. Как странно... Бисеринки перед глазами мешали осмотреть его как следует и она убрала бусы со лба. Хоть он и растрепан, льняная прядь волос с правой стороны головы в крови, которая запеклась, но выглядел он совсем не как побежденный и смиренный раб. - Как имя твое? - все же сказал хан, чуть наклонившись вперед и упершись ладонями в колени, пристально глядя русичу прямо в глаза.
Лионель Савиньяк: Острая боль пронзила ноги, и Беловолод на них не удержался. Правда, упал не на колени, а на бок в лужу грязи, что было еще унизительнее, но почти тут же рывком выпрямился. Он тряхнул головой в попытке убрать со лба присохшую от крови прядь. Мрачно и тяжело посмотрел на правителя татарских "собак". - Беловолод мое имя, - прохрипел он - во рту давно не было ни капли воды.
Марианна: Хан смотрел неподвижно на то, как пленник поднялся и ответил. - Беловолод. Белый. Хотя по тебе этого уже не скажешь, ты не уберег свое имя, а оно не бережет тебя. Кто твой отец и мать? Где тебя взяли в бою? Агзама присела за шторкой, не каждый день отец позволял себе говорить с пленными. Уже и про родню спрашивает, потом прикинет, сколько можно за русича взять. - Бе-ло...волод, - шепотом повторила она имя пленника и навострила уши. Абайбек пихнул в спину пленного князя рукояткой плети. - Язык проглотил?
Лионель Савиньяк: - Я больше ничего не скажу, - прорычал Беловолод, когда предводитель татарских "собак" склонился к нему с новыми вопросами. Взгляд, пылающий ненавистью и яростью, он не опустил, но отвечать на их вопросы не собирался.
Марианна: - Не скажешь ты, скажут те, кто был с тобой рядом. И скажут они очень много, - хан взглянул на Абайбека и тот плотоядно оскалился, - Ты будешь смотреть, как их шкуру будет распарывать нож для освежевания баранов и как посыпают свежее мясо солью, чтобы крепче и жестче было. Не каждый выдержит такое. Стоят ли их страдания твоего молчания, князь? Агзама опустила взгляд на ковер под своими ногами. Ей стало страшно. Пытки не самое редкое, что она могла увидеть из окон шатра, но с Абайбека станется, что он устроит непокорному рабу целое кровавое пиршество. Хан не станет препятствовать ему, она задумалась, чем бы помочь белоголовому воину? А заодно и проверить Абайбека...
Лионель Савиньяк: Беловолод не собирался изменять своему слову из-за угроз. Он и его воины не боялись пыток и были к ним готовы, так что никакая, даже самая страшная боль не сможет заставить их разомкнуть уста в угоду этим тявкающим кочевникам. Быть побежденным - позорно, но усиливать свой позор ни он сам, ни кто-то из оставшихся вживых из его дружины не станет. Князь доверял своим воинам, как самому себе. Он упрямо мотнул головой на слова Абайбека и продолжил молчать. Впереди ждала тяжелая, мученическая смерть, и Беловолод был готов ее принять.
Марианна: - Не хочешь говорить, - хан вздохнул и Абайбек резко наклонившись, схватил Беловолода за волосы, запрокидывая ему голову. - Отец, - Агзама опустила бисерные нити перед лицом, как ширму, а рукой отогнула полог, что скрывал ее от ретивого жениха и пленника, - Отдай мне его. Хан удивленно вскинул брови и повернулся к появившейся из тени дочери. Абайбек радостно заулыбался и крепче прихватил шевелюру русича. - Отдай мне раба, отец. Это будет мой подарок. - Он все еще раб Абайбека, дочь. Его проси. - Он твой, царевна! - Абайбек с силой швырнул пленника к ногам Агзамы, - Прими от меня этот дар в придачу к мехам и сокровищам, которые я привез с собой! Даруй же удачу воину! Агзама посмотрела на пленника перед собой, потом на Абайбека. - Моя удача будет с тобой во время состязания, Абайбек. Сможешь ли ты ее удержать? - царевна вытянула вперед запястье, с которого соскользнуло кольцо браслета и с легким звоном упавшее на землю. Абай резко наклонился к земле и подобрал сокровище, тут же торопливо спрятал за отворот халата.
Лионель Савиньяк: Беловолод постарался успокоить бешеное сердцебиение, когда татарин схватил его за волосы и запрокинул ему голову. Смерть нужно принять достойно, даже если она настигнет его здесь, в этой вонючей грязи на коленях перед этими глумящимися собаками. Беловолод медленно выдохнул, сдерживая собственную ярость, словно норовистого жеребца. Но татарин не спешил резать ему глотку. Внезапно со стороны раздался женский голос... такой мелодичный и нежный, завораживающей музыкой вошел он в уши князя. Его обладательница вышла из шатра, и Беловолод едва успел посмотреть в ее сторону, как оказался лежащим на земле у ее ног. Рядом с руки монголо-татарской принцессы упал браслет. Выкуп, мгновенно подобранный тем, кто отдавал его, князя Беловолода, в дар дочери их правителя. Князь теперь не торопился подниматься. Он смотрел на сафьяновую туфельку принцессы неподалеку от своего лица. Его отдавали ей в рабство, а он уже и так был рабом... ее красоты и чудесного голоса, с первого мгновения, как его провели мимо ее шатра.
Марианна: Агзама смотрела на "подарок", как и подобает царевне - невозмутимо, будто происходящее не имело для нее особого значения. Она могла казаться одним из тех холодных облаков, которые тучными стадами бороздили небо на бескрайней степью. Внутри же нее кто-то облегченно выдохнул и она тут же взяла себя в руки. - Теперь я сама решаю, сколько золота он весит в глазах его родных, - девушка приложила ладонь ко лбу и сердцу, а потом опустилась на колени перед ханом, благодаря его. - Спасибо, отец мой. Хан протянул к ней руку, помогая встать. - Твое почтение достойно похвалы, дочь моя. Посему я не буду сердиться, что ты встряла в мужской разговор без позволения отца. Но учти, твой муж этого может не потерпеть и не быть столь снисходительным даже к твоей красоте. Агзама поклонилась хану еще раз. - Уведите белоголового и вымойте хорошенько... И да... Беловолод? - память на имена у хана была хорошей не смотря на возраст и мнимое безразличие, - Надумаешь бежать - она сама поймает и казнит тебя. Но за тебя могут ответить и другие русичи. Каждый день твоего побега будет ровняться одному "кузнечику" на пике. Посадите его потом на цепь. В своих псах я больше, чем уверен, а его надо проверить. Агзама не возражала и оставила мужчин, удалившись в свои покои. Там ее ожидала мать, полностью готовая к обряду предсказания. - Агзама! Почему ты показалась сейчас Абайбеку?! Хочешь сглазить свое счастье? - Мужчина не должен бояться женщины, - царевна сняла головной убор и огорченно посмотрела на россыпь жемчуга под ногами - лопнула одна из нитей в косе. Мать промолчала, подпаливая нити в чашах с маслом, ей-то теперь было видно, что у Абайбека должно быть больше покровителей среди богов, чтобы стать для Агзамы желанным.
Лионель Савиньяк: Во всем этом должен был быть особый позор для князя русича. Стать игрушкой девушки из враждебного стана, рабом по ее прихоти. Но Беловолод не чувствовал ни гнева, ни досады, ни даже стыда. Агзама, дочь монголо-татарского хана просто таким образом спасла его от тяжелых пыток и смерти. Князь был благодарен ей за это, но помимо благодарности было еще какое-то неземное чувство. Чары чужеземки были невероятны, и сама она была так прекрасна, что у Беловолода едва не помутился разум. Лежать у ее ног, сидеть на цепи у ее шатра казалось благом. Только бы увидеть ее еще хоть раз. Беловолода снова отащили куда-то, сняли веревки, содрали давно пришедшую в непригодность одежду и окатили водой из нескольких ведер, не только смыв с него грязь, но и приведя в чувство. Раны саднили, но князь не образал на них внимания. Его одели в рубашку и штаны из грубого сукна, какого он отродясь не носил, судя по их ветхости, явно снятые с предыдущего пленника, и заковали в железный ошейник на цепи, сдавивший горло.
Марианна: Рядом с пленником опять потекла жизнь селения. Воины не обращали на него внимания, проезжали на гарцующих лошадях. Повсюду бегали, копошились в пыли или рвали друг у друга кости собаки. Пленник не пах больше кровью и не был истощен, поэтому и они не обращали на него внимания. Только чумазые ребятишки с узкими щелочками любопытных глаз выглядывали из-за шатров, а потом стайкой собирались чуть поодаль, чтобы рассмотреть нового "белого" раба, а может даже покидать в него камешки или засохший навоз. Из шатра вышла служанка царевны, чтобы вылить воду из таза и спугнула докучливую ребятню. - Они пока совсем не злые, но пусть тебя это не обманывает, - она подошла поближе и присела рядом с пленником на корточки. - Царевна подарила тебе самое ценное, что есть на свете - возможность выжить. Будь послушным и благодарным, она этого заслуживает. Что б ты знал, если Агзама первая заговорит с тобой, смотри вниз, в землю, а не в глаза. Не вздумай рассматривать ее, как своих женщин. Ты - раб, твоя жизнь на волоске. Возможно, что тебя попытаются убить или... ну, лучше об этом тебе не думать, ты же все-таки молодой и сильный мужчина. Рядом с царевной опасно быть рядом и излучать мужскую силу, если ты не ее муж. Так что будь осторожен и почтителен. Служанка положила на тряпицу рядом с Беловолодом кусок лепешки и плошку к кумысом. - Позже она сама скажет, что ты обязан делать. Мягко зашуршал полог, что скрывал вход в шатер и князя оставили одного.
Лионель Савиньяк: Беловолод посмотрел на прислужницу, носящую русые косы и говорившую с ним на его языке. Горько было видеть и знать, что татарские собаки захватывают в плен девушек из русских селений и заставляют прислуживать себе. И виноват в этом он и такие, как он, неудачливые воины... Беловолод тряхнул головой, так что звякнула цепь на шее. Ни секунды не сомневаясь предпочел бы он смерть такому позору, если бы не Агзама... Ради нее он готов был терпеть унижение, только бы увидеть эту неземную красоту еще хоть раз... Князь посмотрел на оставленный ему хлеб и кислое молоко, и сперва почувствовал дурноту и гнев. Подачка, словно собаке... Но он должен есть, чтобы были силы, иначе, все, что он уже пережил - напрасно. Не обращая внимания на наблюдающих за ним любопытных чумазых детей, Беловолод сел на земле поудобнее, взял миску и начал есть и пить. Сперва кусок не лез в горло, но он заставил себя доесть до конца и после этого почувствовал себя бодрее. Князь огляделся. Служанка сказала, что прекрасная Агзама выйдет к нему. Вокруг, в этой степи, не росло почти ничего, но он все же нашел низкий куст с мелкими белыми цветками среди покрытых пылью листьев, сорвал одно соцветие и спрятал у себя на груди, чтобы подарить ей.
Марианна: Солнце опускалось над бескрайней степью, подкрадывался вечер, расстилая покрывало сумерек и зябкий ветерок потянул между шатров. Тут и там горели костры, запахло жареным мясом, ссорились собаки, дети радостно визжали, где-то тонко заржал жеребенок. - Тебе холодно? - тихо спросил женский голос и звякнули монетки на высоком головном уборе. Царевна вышла из шатра неслышно, опустив две темные косы на грудь, как две черные змеи. - Не смей, - тут же сказала она пленнику, предупредив его порыв посмотреть прямо в ее сторону, - Смотри вниз, иначе тебя казнят и я не смогу защитить тебя. Я спасла тебе жизнь, а ты прояви уважение к нашим обычаям. Далее последовал вздох. - Я помню твое имя, но право, чтобы тебя так называли, нужно заслужить. У рабов нет имен или же их дарует хозяин. И что бы уберечь свой язык, тебе больше нужно молчать, русич. Мои слова всего лишь помощь тому, кто хочет выжить, а не желание стереть память. Ты понял меня? Она тенью обошла пленника вокруг, разглядывая сверху вниз.
Лионель Савиньяк: - Немного, - ответил Беловолод, поспешно опуская голову вниз. - Но это неважно. Если бы не ты, я не стал бы жить дальше, сам бы не захотел. Я проиграл бой, не защитил своих людей, когда орда напала, а это позор, после которого жизнь становится бессмысленной. Вину мою перед моим народом не искупить, - тихо добавил он, - Но ради тебя я готов забыть даже собственное имя... Ты поразила меня в самое сердце своей красотой. Теперь я хочу жить... Чтобы заслужить право смотреть на тебя. Князь достал из-за пазухи сорванный цветок и положил к ногам Агзамы.
Марианна: Агзама не ответила. Она посмотрела на скромный дар у ее ног. Крошечный бутон, коих миллионы по степи, но именно этот был дарован ей рукой почти ее вещи, по желанию, а не по принуждению. Она посмотрела на светлый затылок русича и подумала, что вот и брат бутона - обе головы светлы и обе принадлежат ей... - Скромный цветок символизирует твои нескромные желания? Постыдись того, что назвал позором. Позор не ценить того, что даровали боги - жизнь, здоровье, разум. Позор потерять возможность искупить поражение кровью врага своего, позор так рано сдаться! Неужели ты думаешь, что женщина оценит только то, что ты поешь о ее красоте? Она как и твой цветок, увянет через несколько мгновений или будет уничтожена безжалостной рукой провидения, - царевна воровато огляделась по сторонам и быстро наклонилась, обдав пленника запахом курений, и подняла цветок. - Женщина должна видеть силу духа, иначе мужчине никогда не доказать ей своей правоты. Подумай над этим. Агзама обернулась ко входу в шатер. - Тебе дадут одеяло. Ночи здесь холодные, а в шатер тебе нельзя. В тарелку, из которой ты съешь немного мяса, тебе положат угли. Подкорми их хворостом, но засыпая - отодвинь чашу. До сна она даст тебе согреться. Утром получишь работу. Агзама ушла за цветастый полог и скорости вместо нее появилась та же служанка, неся накрытую тряпицей миску. Когда она сняла ткань, появился пар от только что сваренной баранины. Несколько кусков. Рядом с пленником она положила и сшитое из кусков шкур одеяло. - Ешь, пока собаки не учуяли, я потом приду за углями. Поспешно поставив миску, ушла и она.
Лионель Савиньяк: Беловолод промолчал, он не знал, что еще сказать Агзаме. Он уже принял решение выжить, вернее, сделать для этого все возможное. Ради прекрасной татарки, поразившей его сердце... теперь он не чувствовал себя униженным и подавленным, в жизни появилась цель, противостоять которой не было никакой возможности. Хоть она и басурманка из стана врагов, сейчас она самая желанная, она смысл его существования даже здесь, на голой земле в железном ошейнике. Теперь не имеет значения что есть, где спать... Только бы видеть ее. Будучи человеком прямым, князь сказал ей о своих чувствах и понял только одно - она взяла его цветок. Значит, у него есть шанс. Агзама ушла, появилась служанка. Беловолод набросил одеяло на плечи и стал ужинать. Жизнь пока продолжалась. Теперь все, что он делает, будет во имя Агзамы.
Марианна: Утро пришло с облаком тумана, окутав стан влажным белым одеялом. Собаки и лошади то и дело встряхивались, если не было укрытия на ночь. Беловолода разбудил толчок в бок. Та самая служанка, что подала ужин, сейчас ставила рядом с ним крынку со свежим молоком и кусок лепешки сверху. - Ешь и начнешь работу. Обычно рабам не дают ничего острого, чтобы в первый же день не надумали бежать и убить хозяина, но тебе Агзама доверяет наколоть для нее дров и собрать хвороста побольше. Деревья здесь низкие в долине. Придется колоть и собирать. Убежать ты не сможешь, поэтому цепь с тебя снимут. Кругом голая степь.... И царевна сказала, что ты не сбежишь. - последнее служанка сказала с видимым удивлением. - Потом вычистишь ее кобылицу и будешь сопровождать, когда она поедет в поле, молиться своим духам.
Лионель Савиньяк: Беловолод проснулся раньше, чем услышал шаги служанки. Одеяло и тлеющий огонь, а также сытость после ужина грели его всю ночь, и утром он почувствовал себя отдохнувшим, выспавшимся и даже полным сил. Как немного нужно человеку, который еще вчера чувствовал себя умирающим, чтобы прийти в себя! И кроме сил, теперь у него была еще любовь и надежда. Князь притворялся спящим, пока служанка не толкнула его в бок. Он сделала вид, что стряхивает с себя сон, и сел. После сказанного ею Беловолод быстро опустил глаза, чтобы не выдать себя тем, как они загорелись. Агзама хочет, чтобы он сопровождал ее, у нее будет лошадь... Первое задание - это, конечно, проверка. Она готова снять с него цепь и отправить в долину, чтобы проверить, сбежит он, или останется ради нее... Конечно, он сбежит. Но только вместе с ней. Ведь ответ прекрасной девушкой уже дан... Так показалось Беловолоду. Все утро он собирал хворост и так преуспел в этом, что через несколько часов у шатра Агзамы лежала куча веток и наколотых дров. Потом князь занялся норовистой кобылицей, которая не сразу, но все-таки привыкла к его рукам и дала себя вычистить. Подготовленную, он привел ее к шатру и стал ждать, когда появится Агзама.
Марианна: Агзама решила сегодня уединиться в долине с духами, чтобы молитвами попросить праматерь Степь дать ей достойного мужа и показать его обличие, чтобы она более не сомневалась в доблести будущего отца своих детей. Царевна вышла из шатра полностью одета в меха и в высоком головном уборе, украшенном множеством монеток, которые почти скрывали ее лицо. Не следует показывать открыто свое лицо, когда она готова к общению с другим миром. Тщательно выбеленное лицо было похоже на кукольную маску, на котором были два темных, казалось, совершенно неуместных живых глаза и накрашенные синей краской губы. Она увидела, что ее кобылица готова и рядом стоит новоявленный раб. Все правильно, он не смотрит на нее, а стоит, опустив глаза к земле. Она подошла к лошади и чуть хлопнула русича по плечу небольшой нагайкой, что бы тот преклонился, подставляя спину, помогая царевне сесть в седло.
Лионель Савиньяк: Наряд Агзамы был экзотическим, не говоря уж о выкрашенном лице и губах в синей краске. Конечно, Беловолод постарался рассмотреть девушку до того, как опустить глаза. Но даже эти странности не способны были скрыть или испортить ее красоту. Князь залюбовался и такой царевной. Он нагнулся по требованию, чтобы подсадить ее в седло, хотя гораздо больше хотелось унести ее в степь на руках... Но сейчас требовалось немного терпения.
Марианна: Агзама, согласно обряду, не должна была показывать свое настоящее лицо миру, собираясь полностью отдаться неведомым силам степи, чтобы те дали ей ответ относительно ее будущей жизни. Никто не имел права сейчас сопровождать царевну, так как она уже была под властью духов. А если она и выбрала кого, то на то воля праматери Степи. Но это вовсе не означало, что за будущей завидной невестой не следят. Абайбек, собираясь на охоту, увидел, как от царского шатра начала удаляться белая кобыла, некогда подаренная царевне им же самим. Неужели Агзама решила сегодня испросить духов о свадьбе? А кто это с ней?... Абайбек нахмурился и решил проследить. Раб, непокорный русич, что только вчера избавился от страшной смерти, находится так близко с женщиной, которая должна стать его женой. Это подозрительно и неразумно со стороны Агзамы. Но она же женщина, пусть и готовящаяся взывать к духам, а рядом этот нечестивец. Абайбек дал знать своим, что едет в степь один, приказал его не сопровождать и неспешно отправился за царевной и ее провожатым.
Лионель Савиньяк: Беловолод не очень хорошо знал традиции этого народа, но можно было предположить, что дочь правителя не остается без наблюдения и защиты его воинов никогда. Даже вот так, в голой степи для молитвы. Он заметил, как от селения отделилась тень конного воина, чтобы последовать за Агзамой. Это произошло не сразу, воин выждал время. Значит, предстоит драться. И хотя у князя нет оружия, он не отступит. Если предстоит погибнуть, то так тому и быть. Без Агзамы ему больше жизни нет. Пока Беловолод продолжал не подавать вида, вел вперед под уздцы кобылицу царевны и ждал, когда она прикажет остановиться, чтобы начать говорить с духами.
Марианна: Агзама положила конец украшенного лентами кнута на плечо русича, давая знак остановиться. - Взгляни на Праматерь нашу. Священна земля перед ней и горе тому, кто осквернет ее непочтением, - перед ними, на небольшом кургане стояла каменная статуя, женщина. Приземистая, узкоглазая, громадной грудью и ладонями. Царевна приложила пальцы обеих рук ко лбу, к губам, груди и поклонилась. - Помоги мне, - тихо сказала она, намереваясь сойти на землю, видимо, ритуальные одежды не способствовали самостоятельности. Абайбек увидел, что царевна остановилась. Место ритуала он хорошо знал и не приближался сейчас, потому как это было бы равносильно святотатству. Царевна должна почтить Праматерь, как женщина, что еще никогда не носила ребенка, это благословение будущей матери и мужчине сейчас вмешиваться нельзя. Но присутствие раба раздражало несказанно! Он ведь не скопец! Неужели Агзама не видит рядом угрозу ее же благополучию? Абайбек раздраженно похлопывал кнутом по сапогу, не сводя с пары прищуренных глаз. - Помоги мне и отойди на 20 шагов, - приказала царевна, - Не смей подходить даже если я упаду.